Рокоссовский - Кардашов Владислав Иванович - Страница 57

• Предыдущая
• 57/113
• Следующая

Командарм был прав. На участке 316-й дивизии ни в этот, ни в последующие дни враг не прорвался. И если Рокоссовский мог положиться на Панфилова, на его умение и решительность, то Панфилов, в свою очередь, безраздельно мог рассчитывать на своих солдат, на их стойкость и мужество. Именно в этот день, 16 ноября, на высоте 251-й у железнодорожного разъезда Дубосеково 28 солдат — истребителей танков 4-й роты 2-го батальона 1075-го полка во главе с политруком В. Г. Клочковым вели неравный бой с несколькими десятками немецких танков.

Подвиг 28 героев-панфиловцев хорошо известен. Но так сражались под Волоколамском сотни и тысячи советских людей. Уже двадцать пять веков мир чтит память спартанских гоплитов, погибших в бою с захватчиками у Фермопил. Пройдут тысячелетия, и с таким же благоговением благодарное человечество будет вспоминать как 28 солдат-панфиловцев, так и других героев, спасших мир от коричневой чумы, этих солдат, бросавшихся навстречу бронированным чудовищам с гранатами и бутылками в руках и оставшихся нам неизвестными. Часто о бое Клочкова и его солдат у Дубосекова говорят лишь как о подвиге мужества. Бой имел и серьезное тактическое значение, так как герои на несколько часов задержали продвижение противника и дали возможность другим частям 16-й армии занять оборонительные позиции и не допустить врага к Волоколамскому шоссе. В итоге боя 16 ноября врагу удалось потеснить части 316-й стрелковой дивизии, но фронт нигде не был прорван.

С утра 17 ноября гитлеровцы возобновили наступление, и в течение всего дня, сосредоточивая танки и пехоту на узких участках, при сильной поддержке артиллерии и пикирующих бомбардировщиков настойчиво атаковали боевые порядки 16-й армии, стремясь прорвать оборону и развить наступление на Волоколамско-Истринском направлении. Бойцы проявили беспримерную стойкость и мужество. По-прежнему героически сражались бойцы и командиры 316-й дивизии. 17 ноября Президиум Верховного Совета наградил ее орденом Красного Знамени, а на следующий день, 18 ноября, дивизия получила наименование 8-й гвардейской. Однако ее командиру не пришлось водить в бой гвардейцев. В бою у населенного пункта Гусенево 18 ноября Панфилов был убит осколком мины.

Этот день оказался чрезвычайно тяжелым для 16-й армии и ее командующего. Как он и предполагал, гитлеровцы, воспользовавшись тем, что земля замерзла, маневрировали танками вне дорог. Они стремились обойти населенные пункты, двигались перелесками и мелколесьем. Тогда Рокоссовский противопоставил врагу маневр кочующими батареями и отдельными орудиями и танками, которые перекрывали дорогу танкам противника и в упор расстреливали их. Встречать врага приходилось теперь на самых различных направлениях. У командарма-16 не хватало сил.

Его войска оборонялись все также стойко, и глубокий оперативный прорыв гитлеровцам не удавался. Решительные контратаки частей и соединений, героические действия саперов, минировавших под огнем танкоопасные направления, меткий огонь противотанковой артиллерии — все это задерживало и изматывало противника. Неся большие потери в людях и технике, гитлеровцы продвигались в день по 3—5 километров. Немецко-фашистские танковые клинья вместо предполагаемых быстрых оперативных прорывов и стремительного продвижения оказались втянутыми в затяжные кровопролитные бои за отдельные, хорошо укрепленные пункты обороны 16-й армии.

В эти дни Рокоссовский сутками находился либо в частях, либо на командном пункте, и вздремнуть удавалось лишь в машине при переездах с одного участка обороны на другой. Эти поездки были небезопасны: гитлеровские летчики патрулировали над дорогами, охотились за отдельными автомашинами, и ЗИС-101 командарма-16 многократно служил объектом таких погонь.

Бои не только не ослабевали, они разгорались с еще большей ожесточенностью. 19—20 ноября 3-я и 4-я танковые группы гитлеровцев продолжали настойчиво наступать против 16-й армии и ее соседа справа — 30-й армии. С утра 19 ноября противник ослабил нажим в центре армии Рокоссовского, но продолжал наращивать удары на обоих ее флангах.

Удерживая рвущегося к Москве врага, истребляя его танки и солдат, 16-я армия и сама теряла очень много людей. К исходу 20 ноября по приказу командования фронта (подчеркиваем — по приказу командования фронта) она организованно и в полном порядке отошла на новый оборонительный рубеж: Павельцово, Морозово, Аксеново, Ново-Петровское, Румянцеве. Отход носил характер заранее подготовленного маневра, имевшего целью не допустить прорыва фронта противником и заставить его остановиться для подготовки наступления на новый рубеж обороны. Четкое осуществление такого маневра в невероятно сложной обстановке доказывало большое искусство как командарма и его штаба, так и войск 16-й армии.

Убедившись, что на Волоколамском направлении прорвать оборону советских войск очень трудно, гитлеровское командование перенесло свои усилия на правый, северный фланг 16-й армии, намереваясь осуществить прорыв на Клинском направлении, в стыке 16-й и 30-й армий. Благодаря превосходству в силах фашистским танковым дивизиям удалось продвинуться к Клину.

Тяжело было и на юго-западных подступах к столице: гитлеровцы рвались здесь уже к Туле. Поэтому обстановка на подступах к Москве стала чрезвычайно грозной. В своих воспоминаниях бывший командующий Западным фронтом Жуков пишет, что в это время ему позвонил Сталин и спросил:

«— Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас это с болью в душе. Говорите честно, как коммунист.

— Москву, безусловно, удержим. Но нужно еще не менее двух армий и хотя бы двести танков.

— Это неплохо, что у вас такая уверенность, — сказал И. В. Сталин. — Позвоните в Генштаб и договоритесь, куда сосредоточить две резервные армии, которые вы просите. Они будут готовы в конце ноября, но танков пока мы дать не сможем».

Две резервные армии! В умелых руках — огромная сила! Только их пока еще нет в распоряжении командующего Западным фронтом, и он приказывает своим командармам стоять насмерть на тех рубежах, до которых натиск гитлеровцев заставил отступить войска. Поэтому, когда Рокоссовский, обеспокоенный положением на своем северном фланге, потерями и усталостью войск, попросил разрешения отвести войска 16-й армии на рубеж реки Истры и Истринского водохранилища, не ожидая покуда противник отбросит туда его дивизии, комфронта выслушал его и ответил:

— Приказываю стоять насмерть, не отходя ни на шаг.

Убежденный в своей правоте и чрезвычайной важности своевременного отхода на рубеж Истры, Рокоссовский обратился к начальнику Генерального штаба маршалу Б. М. Шапошникову. Через несколько часов пришел ответ, санкционировавший отход на Истринский рубеж. Предполагая, что это решение, безусловно, согласовано с Верховным Главнокомандующим, командарм-16 дал распоряжение начать ночью отвод основных сил. Но распоряжение это не успело дойти до частей, как в штаб 16-й армии поступила грозная телеграмма Жукова:

«Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать. Генерал армии Жуков».

Приказ вышестоящего начальника есть приказ, и командарм Рокоссовский выполнил его. Между тем немецко-фашистские войска продолжали наступление. 21 ноября Рокоссовского вызвали на узел связи. «У аппарата Жуков, — отстукивал телеграфный аппарат. — Коротко доложите обстановку».

Рокоссовский стал отвечать: «Противник пытается прорваться от Теряевой слободы к Клину и от Ново-Петровского к Истре». Мгновение аппарат молчал, затем из него вновь потекла белая лента: «Это понятно. Противник подходит к Клину и с севера. Как обеспечена оборона?» Командарм перечислил все немногие части, которые он мог привлечь для защиты этих городов. В ответ на ленте: «Клин и Солнечногорск — главное. Рокоссовскому лично выехать в Солнечногорск, Лобачеву — в Клин. Обеспечьте оборону этих городов».

Спустя час машина командующего 16-й армией с охраной в сумерках медленно ползла по дороге в Солнечногорск. После морозов пришла оттепель. Дорога вновь раскисла. В небе по направлению к Москве летели фашистские самолеты, чтобы сбросить там смертельный груз. На горизонте — и на севере, и на юге — зловеще полыхало зарево пожарищ, рокотал гром артиллерии: это горели русские села, это солдаты Рокоссовского из последних сил пытались сдержать врага.

• Предыдущая
• 57/113
• Следующая