Социальное влияние - Зимбардо Филип Джордж - Страница 22

Обусловленная ненависть. Один из авторов этой книги отыскал на своем складе юношеских воспоминаний неприятный пример того, как процессы социального научения повлияли на формирование установок и поведения маленького ребенка по отношению к национальным меньшинствам. Во время холостяцкой вечеринки накануне свадьбы одного из своих школьных друзей автор играл в карты с отцом жениха и бывшими соседями по улице. Отец друга, хвастаясь своими детьми, решил рассказать историю, которая, на его взгляд, свидетельствовала о рано пробудившейся сообразительности его младшего сына Дэйви. Трехлетний Дэйви из окна своей комнаты увидел на улице чернокожего мужчину. Редкий гость в районе, где живут только белые. Ребенок помчался к отцу с криком: «Папа, папа, я только что видел дикого кролика!» Отец, сияя от гордости, сообщил нам, что не смог тогда удержаться от смеха и похвалил сына за «отличную шутку». Этот невеселый анекдот показывает то, насколько слаженно действуют оба вида научения: инструментальное и викарное. Наверняка Дэйви запомнил это унизительное прозвище только потому, что слышал, как его произносят другие влиятельные образцы для подражания, подобные его отцу. Учитывая высокий уровень расовых предрассудков в округе (большинство игроков в карты получили удовольствие от истории), можно предположить, что малышу доводилось видеть, как и его отец, и соседи получали поощрение за открытое выражение своих предрассудков. Теперь и ребенок получил закрепление навыка подобных высказываний.

В этой ситуации особенно важно то, что формирование навыка оказывает непосредственное влияние на поведение ребенка. У самого Дэйви нет и не может быть личных причин дурно относиться к чернокожим людям: будучи трех лет от роду, он едва ли обладает какой бы то ни было установкой по отношению к неграм вообще. Однако, как это ни печально, в силу определенных процессов, подробным изучением которых мы займемся позже, установки и убеждения Дэйви не замедлят приобрести форму предрассудков — стоит ему только осознать, что негативное отношение к темнокожим заслуживает поощрения.

Наличие дискриминативных стимулов сыграет свою роль вне зависимости от того, пустит ли Дэйви приобретенные предрассудки в ход, когда вырастет и начнет учебу в колледже. В местном пивном баре, в окружении друзей детства, единственный возможный сигнал — «вперед»: скажи это, сделай это, будь таким. Предрассудки уместны и одобряемы. Однако в присутствии более либеральных университетских преподавателей и сверстников Дэйви может получить сигналы о том, что фанатиков здесь не приветствуют, не терпят и могут даже наказать. Поэтому он начнет приучать себя к сдержанности и хладнокровию. Возможно, что более поздние контакты с членами других расовых и этнических групп принесут ему новые доказательства наличия у этих людей позитивных качеств, и это пошатнет предрассудки, укоренившиеся с незапамятной поры. Может быть, именно в этих условиях некоторые предвзятые установки начнут ослабевать.

Таким образом, наличие дискриминативных стимулов, создающее предпосылки к реагированию заранее изученным способом, может индуцировать или подавлять поведенческие проявления в зависимости от наличествующих сигналов. Ваша дружеская конструктивная критика, адресованная подруге Тане и высказанная в публичной форме, будет воспринята как проявление враждебности, а в конфиденциальном общении может быть встречена с благодарностью. Следовательно, присутствие других людей является дискриминативным стимулом, и вам следует учитывать этот фактор при попытке советовать что — либо Тане. Это значит, что эффективность управления поведением основывается на умении манипулировать этими дискрими — нативными стимулами, коль скоро мы знаем, как они работают в определенных условиях.

В некоторых из подобранных нами примеров вместо материальных, ощутимых наград фигурируют социальные награды и наказания. Наградой для маленького Дэйви было одобрение со стороны отца. Для чувствительной Тани выглядеть «плохо в глазах других» — наказание, которого следует всячески избегать. В действительности, для большинства людей то, что о них думают другие и как другие ведут себя с ними, является одним из наиболее могущественных источников влияния на поведение (Baumeister, 1982). И неудивительно. Быть отверженным в своей среде — настоящее горе для мальчишки. Он чувствует себя лишенным возможности удовлетворения одной из базовых человеческих потребностей: потребности в социальном принятии, присоединении и поощрении. Если ребенка отвергают родители или опекуны, это еще сильнее сказывается на психологическом развитии подростка. Напротив, социальное принятие с ранних лет ассоциируется с воспитанием, утешением, защищенностью и другими приятными вещами, в том числе с пищей. Таким образом, благодаря установлению ассоциативных связей с такими базовыми потребностями, как потребность в пище и безопасности, социальное одобрение становится очень значимой наградой, а лишение его — настолько же значимым наказанием.

Но есть и еще одна часто встречающаяся взаимосвязь — между девиантностью и отверженностью. Несогласие с другими, девиантное поведение неминуемо приводят к столь нежелательной холодности окружающих. Вы никогда этого не замечали? Исследователь Стэнли Шехтер обратил на это внимание. В ходе одного исследования — демонстрации Шехтер (Schachter, 1951) набирал группы из студентов колледжа для совместного обсуждения того, насколько строго нужно наказать юного правонарушителя Джонни Рокко. Типичную группу составляли девять человек, трое из которых были помощниками исследователя, проинструктированными относительно ролей, которые им приходилось играть. Один «подсадной» играл роль конформиста и должен был разделить мнение шести настоящих студентов (вне зависимости от самого мнения). Второй был «диссидентом», занимал позицию, диаметрально противоположную мнению большинства, и должен был отстаивать ее на протяжении всего эксперимента. Третий сообщник исследователя был «перебежчиком», которому предстояло сначала спорить с группой, но под конец сдаться и «позволить» большинству себя переубедить.

Группа за группой демонстрировали одинаковый набор реакций. В ходе обсуждения настоящие студенты начинали все чаще адресовать свои реплики «диссиденту» — гораздо чаще, чем «конформисту». Поначалу эти комментарии были вполне дружелюбными, однако чем больше упорствовал «диссидент», тем более раздраженными становились его противники. Некоторые группы в какой — то момент сдавались и предпочитали объявить «диссиденту» бойкот.

После окончания дискуссий студентам предлагалось оценить друг друга, в том числе «подсадных» участников эксперимента. Как показали результаты, меньше всего симпатий вызывал «диссидент», больше всего — последовательно соглашающийся с большинством «конформист». Подбирая по заданию ведущего кандидатов в члены комиссий для рассмотрения подобного рода инцидентов, студенты практически ни разу не включили «диссидента» в наиболее значимые для них самих списки. Границы групп перестраивались так, чтобы исключить «диссидента» отовсюду и максимально изолировать. Бедняга превратился во «врага народа» только лишь потому, что последовательно придерживался другого мнения. Ни «перебежчика», ни «конформиста» подобная дискриминация не коснулась. Как позднее выразился Шехтер в одном из интервью, наказание для человека, «единственным грехом которого было несогласие с большинством», оказалось несоразмерно жестоким.

Вместо того чтобы грешить и устраивать себе ад на земле, гораздо проще идти в ногу со всеми — делать то, что делают другие, говорить то, что говорят другие, уступать желаниям других. Когда мы ведем себя подобным образом, чтобы быть принятыми или избежать отверженности, мы испытываем на себе то, чему Мортон Дейч и Гарольд Джерард (Deutsch and Gerard, 1955) дали название «нормативное социальное влияние». Нормативное влияние подразумевает внешнее принятие превалирующего в группе стандарта, или нормы, с которым сопряжено получение (или страх потери) позитивного аффекта — приязнь, уважение, принятие создающей нормы группы.