Краснокожий пророк - Кард Орсон Скотт - Страница 39

• Предыдущая
• 39/79
• Следующая

— Но Такумсе ведь нас спас, — не понял Элвин.

— Похоже на то. Но заметь, он не отвел нас домой и даже не спросил, откуда мы. И с чего это он вдруг забрел на ту поляну, если сам не принимал участия в похищении? Нет, Эл, я понятия не имею, что происходит, но Такумсе нас не спасал, или же он спас нас, руководствуясь собственными причинами, поэтому я не особенно доверяю ему. Кроме того, мне несколько не нравится сидеть посреди деревни краснокожих в чем мать родила.

— Мне тоже. А еще я голоден.

Однако прошло совсем немного времени, как Такумсе снова объявился возле пленников. В руках он держал горшок с кукурузной кашей. Зрелище было презабавное — высокий краснокожий с манерами настоящего короля вышагивает с горшком каши в руках, как обычная женщина. Впрочем, присмотревшись, Эл вдруг понял, что даже обыкновенный горшок Такумсе несет с царской грацией.

Он поставил кашу перед Элом и Мерой, затем снял две вышитые набедренные повязки, которые висели у него на шее.

— Одевайтесь, — приказал он и вручил каждому из братьев по повязке.

Ни один из юношей прежде не носил набедренной повязки, поэтому они беспомощно вертели куски шкур в руках. Такумсе стоял рядом и ждал, держа в руках ремни из оленьей кожи, которые должны были поддерживать повязки. Наконец Такумсе посмеялся над их смущением и поднял Эла на ноги. Элвина он одел сам, и Мера, глядя на него, повязал на свои бедра повязку. Конечно, подобная одежда не совсем пришлась им по нраву, но это всяко лучше, чем бегать голышом.

Затем Такумсе опустился на траву, поставив рядом горшок, и показал, как следует есть кашу — опускаешь руку в горшок, захватываешь пригоршню тягучей, желеобразной массы и переправляешь в открытый рот. Каша оказалась настолько безвкусной, что Элвину захотелось тут же выплюнуть ее. Мера понял его намерение и приказал:

— Ешь.

Элвин безропотно повиновался и, проглотив первую порцию, внезапно ощутил, что живот умоляет о добавке. Труднее всего было заставить горло взять на себя работу по переправке каши в желудок.

Когда горшок выскребли досуха, Такумсе отставил его в сторону. Несколько секунд он молча смотрел на Меру.

— Каким образом тебе удалось заставить меня упасть, бледнолицый трус? — наконец спросил он.

Эл собрался было все объяснить, но Мера опередил его:

— Я не трус, вождь Такумсе, и, если ты согласишься бороться со мной сейчас, все будет честь по чести.

— Теперь ты хочешь унизить меня в глазах женщин и детей? — мрачно улыбнулся Такумсе.

— Это сделал я, — встрял Элвин.

Такумсе медленно повернул голову, улыбка по-прежнему играла у него на губах, но была уже не столь мрачной.

— Очень маленький мальчик, — сказал он. — Бесполезное дитя. Ты способен раздвинуть землю у меня под ногами?

— У меня такой дар, — пожал плечами Элвин. — Я решил, что ты собираешься избить его.

— Я видел тесак, — продолжал Такумсе. — На нем следы пальцев. Вот такие. — Он провел в воздухе извилистую черту, показывая, какой след оставили пальцы Меры на лезвии тесака. — Это тоже ты сделал?

— Нельзя рубить человеку пальцы.

Такумсе громко расхохотался.

— Замечательно! — воскликнул он и придвинулся поближе. — Дар белого человека оставляет за собой шум, очень громкий шум. Но ты делаешь все очень тихо, и никто не видит.

Элвин не понял, что имеет в виду Такумсе.

Молчание прервал Мера.

— Как ты собираешься с нами дальше поступать, вождь Такумсе? — недрогнувшим голосом поинтересовался он.

— Завтра мы снова пустимся в путь, — ответил тот.

— А почему бы тебе не отпустить нас домой? По лесам сейчас бродит по меньшей мере сотня соседских фермеров, злых, как осы. Могут случиться большие неприятности, если ты не позволишь нам вернуться домой.

Такумсе покачал головой:

— Мой брат хочет увидеться с вами.

Мера взглянул на Элвина, потом снова на Такумсе.

— Ты говоришь о Пророке?

— О Тенскватаве, — кивнул Такумсе.

На лице Меры отразилось неприкрытое отвращение:

— Он четыре года строил свой город, и никто не причинил ему ни малейшего зла, четыре года бледнолицые и краснокожие мирно уживались друг с другом, и теперь Пророк вдруг занялся пытками и истязаниями…

Такумсе громко хлопнул в ладоши. Мера тут же примолк.

— Вас схватили чоктавы! Чоктавы пытались убить вас! Мои люди убивают только тогда, когда защищают свои земли и семьи от белых воров и убийц. А люди Тенскватавы не убивают вообще.

Элвин впервые слышал, что между людьми Такумсе и паствой Пророка имеются какие-то различия.

— Тогда как ты узнал, где мы находимся? — подозрительно осведомился Мера. — Откуда ты знал, где нас искать?

— Тенскватава видел вас, — ответил Такумсе. — Он приказал мне поторопиться, спасти вас из рук чоктавов и привести к Мизогану.

Мера, который был знаком с картами Армора лучше, чем Элвин, сразу узнал название.

— Это большое озеро, там еще форт Чикаго.

— Мы не пойдем в форт Чикаго, — сказал Такумсе. — Мы пойдем в святое место.

— В церковь? — удивился Элвин.

Такумсе лишь рассмеялся:

— Вы, бледнолицые, строя святое место, возводите стены, оставляя землю снаружи. Ваш бог ничто и нигде, поэтому вы строите церкви, внутри которых нет ничего живого, церкви, которые могут стоять где угодно. Они все равно ничто и нигде.

— Что же тогда святое место? — поинтересовался Элвин.

— Это место, где краснокожий говорит с землей и где земля отвечает ему. — Такумсе усмехнулся. — А теперь спите. Мы выйдем, еще солнце не успеет встать.

— Ночью, наверное, будет холодно, — предположил Мера.

— Женщины принесут вам одеяла. Воинам они не нужны. Сейчас лето. — Такумсе сделал пару шагов, как бы уходя, но потом снова повернулся к Элвину. — Виу-Моксики бежал следом за тобой, бледнолицый мальчик. Он видел, что ты делал. Не пытайся врать Тенскватаве. Он сразу различит твою ложь.

И вождь оставил их.

— Что он хотел сказать? — спросил Мера.

— Кабы я знал, — помотал головой Элвин. — Но, по-моему, у меня неприятности. Мне придется говорить правду, тогда как я сам ничего не понимаю.

Вскоре принесли одеяла. Эл прижался к своему старшему брату, скорее ища поддержки, нежели тепла. Он и Мера еще немножко пошептались, пытаясь разгадать намерения Такумсе. Если Такумсе не был замешан в похищении, зачем же тогда чоктавы вырезали на седлах его имя и имя Пророка? А если чоктавы намеревались оболгать вождя, зачем Такумсе ведет пленников к озеру Мизоган, вместо того чтобы отпустить их с миром домой? Похоже, грядущую войну будет нелегко остановить.

В конце концов братья замолкли. Весь день им пришлось бежать без остановки, а перед этим они убрали с дороги огромное дерево. Сказалось и волнение, которое они пережили, когда поняли, что чоктавы собираются подвергнуть их пыткам. Мера начал тихонько похрапывать. Да и сам Элвин постепенно засыпал. Однако стоило ему смежить веки, как он снова услышал зеленую музыку, услышал или увидел — в общем, каким-то образом понял, что она вернулась. Но прислушаться к ней он не успел — дрема унесла его. Сон его был крепким и мирным. Легкий прохладный ветерок, дующий с реки, одеяло и тепло тела брата, согревающие Элвина, ночные крики животных, плач проголодавшегося младенца из стоящей неподалеку хижины — все эти звуки были частью зеленой музыки, струившейся у него в голове.

Тридцать белых поселенцев собрались на полянке. На их лицах отражалась мрачная ярость, их ноги устало ныли после долгого похода по лесу. Проследить след оказалось несложно, но ветви словно специально цеплялись за одежду, а корни ставили подножки — лес не знал жалости к белому человеку. Около часа потеряли, когда след привел к ручью: пришлось сначала идти вверх, а потом вниз по течению, чтобы найти место, где краснокожие вышли из воды. Старый Элвин Миллер чуть с ума не сошел, когда увидел, что его сыновей завели в воду, — Кальму, его сыну, пришлось минут десять успокаивать отца, прежде чем тот пришел в себя. Миллер как обезумел от страха.

• Предыдущая
• 39/79
• Следующая