Краснокожий пророк - Кард Орсон Скотт - Страница 22

• Предыдущая
• 22/79
• Следующая

— Я подумала… — начала была Элеанора и замолкла, поглядев на набедренную повязку Лолла-Воссики, потом на своего мужа.

— А, да, мы же говорили об этом вчера вечером. У меня есть старые брюки и рубашка, которые я больше не ношу, да и все равно Элеанора мне шьет новый сюртук, поэтому я подумал, раз ты принял крещение, тебе следует одеваться как настоящему христианину.

— Очень жарко, — сказал Лолла-Воссики.

— Ну да, христиане веруют в скромность платья, Лолла-Воссики.

Рассмеявшись, Армор снова хлопнул его по плечу.

— Я принесу одежду чуть позже, — предложила Элеанора.

Лолла-Воссики счел эту идею весьма глупой. Краснокожие всегда выглядят глупо в одежде белого человека. Но ему не хотелось спорить с этими людьми, потому что они пытались стать ему друзьями. А может быть, крещение все-таки сработает, если он наденет одежды белого человека? Может, черный шум наконец уйдет?

Поэтому он ничего не сказал в ответ. Он лишь снова взглянул туда, где кругами бегал беловолосый мальчик. «Элвин! Элли!» — кричал он. Лолла-Воссики напряг зрение, чтобы рассмотреть того, за кем он гоняется. Он увидел ногу, коснувшуюся земли и поднявшую клуб пыли, махнувшую руку, но самого мальчика не разглядел. Очень странно.

Элеанора ждала ответа. Но Лолла-Воссики молчал, поскольку с головой погрузился в разглядывание мальчика, которого на самом деле не было. В конце концов Армор, усмехнувшись, сказал:

— Принеси одежду, Элеанора. Мы оденем его как христианина, и, может, завтра он поможет нам в церкви, начнет учиться христианскому делу. Возьмет в руки пилу, к примеру.

Последних слов Лолла-Воссики не слышал, иначе тут же без оглядки удрал бы в леса. Он видел, что происходило с краснокожими, которые начинали пользоваться инструментами белого человека. Видел, как они отрезали от земли по кусочку, по частичке, как поклонялись металлу. Даже ружьям. Начав использовать для охоты ружье и один-единственный раз нажав на курок, краснокожий сразу становится наполовину белым; краснокожий может применять ружье лишь для убийства белого человека — так всегда говорил Такумсе и был прав. Но Лолла-Воссики не слышал слов Армора насчет пилы, поскольку только что сделал замечательное открытие. Мальчика он видел, когда закрывал здоровый глаз. Как того одноглазого медведя в реке. Стоило снова открыть глаз, как появлялся белокурый мальчишка-швед, но Элвин Миллер-младший бесследно пропадал. Закрой глаз, и не останется ничего, кроме черного шума и полосок зеленой тишины, — но вдруг, прямо посреди, возникает тот самый мальчик, сияющий ярким светом, как будто солнце спрятал в задний кармашек, и его веселый голос звучит словно музыка.

Неожиданно исчез и он, оставив за собой непроницаемый черный шум.

Лолла-Воссики открыл глаз. Перед ним стоял преподобный Троуэр. Армор и Элеанора ушли, рабочие вернулись к постройке церкви. Ясно как день, это Троуэр заставил исчезнуть мальчика. Впрочем, нет, не так уж ясно — теперь, когда рядом находился Троуэр, Лолла-Воссики отчетливо видел мальчика здоровым глазом. Как любого другого ребенка.

— Лолла-Воссики, мне внезапно пришло на ум, что тебе следовало бы принять христианское имя. Прежде я никогда не крестил краснокожих, поэтому, не подумав, воспользовался твоим нецивилизованным прозвищем. Но теперь тебе придется принять новое имя, имя христианина. Это необязательно должно быть имя какого-нибудь святого — мы не паписты, — но ты обязан назваться как-нибудь, чтобы доказать свое обращение к Христу.

Лолла-Воссики согласно кивнул. Он знал, что ему понадобится новое имя, если крещение все-таки сработает. Как только он встретит зверя своих сновидений и вернется домой, он обязательно примет новое имя. Он попытался объяснить это Троуэру, но бледнолицый священник ничего не понял. В конце концов он ухватил суть, догадавшись, что Лолла-Воссики и сам не прочь взять новое имя и надеется оное вскоре обрести, поэтому сразу успокоился.

— Кстати, пока мы наедине, — сказал Троуэр, — я хотел спросить, нельзя ли мне осмотреть твою голову. Я разрабатываю некие новые категории для френологии, науки, недавно появившейся на свет. Вкратце суть ее состоит в том, что выдающиеся таланты и способности, залегающие в человеческой душе, отражаются — а может, даже порождаются — выпуклостями и впадинами человеческого черепа.

Лолла-Воссики ни слова не понял из речей Троуэра, поэтому молча кивнул. Это обычно срабатывало, когда бледнолицые начинали нести всякую чушь, и Троуэр не стал исключением из правил. Кончилось все тем, что Троуэр увлеченно ощупал всю голову Лолла-Воссики, периодически прерываясь, чтобы что-то зарисовать или написать на клочке бумаги. На протяжении всего исследования священник беспрестанно бормотал себе под нос: «Интересненько», «Ха!» и «Ох уж эти теоретики». Закончив, Троуэр от души поблагодарил Лолла-Воссики:

— Мистер Воссики, вы оказали неоценимую помощь делу науки. Вы есть живое доказательство, что краснокожий человек вовсе не обязательно обладает шишками, символизирующими дикость и каннибализм. Вместо этого вы имеете вполне нормальный набор даров и способностей, свойственных самому обычному человеку. Краснокожие не столь разительно отличаются от белого человека, во всяком случае различия эти не заметны глазу и фактически не поддаются категоризации. По сути дела, ваша голова демонстрирует, что у вас есть все шансы стать выдающимся оратором и вы глубоко чувствуете религию. Поэтому вовсе не случайно вы оказались первым американским краснокожим, принявшим святые писания из моих рук. Должен отметить, ваш френологический рельеф весьма напоминает мой собственный. Короче говоря, дорогой мой новообращенный христианин, я не удивлюсь, если вы сами вскоре начнете проповедовать. Проповедовать многочисленным толпам краснокожих мужчин и женщин, преподнося им понимание Небес. Обдумайте эту перспективу, мистер Воссики. Если не ошибаюсь, это есть ваше будущее.

Лолла-Воссики лишь отчасти уловил суть напыщенной речи Троуэра. Он что-то говорил о том, что Лолла-Воссики станет проповедником. Что-то там насчет будущего. Лолла-Воссики попытался извлечь смысл — не получилось.

К заходу солнца Лолла-Воссики был одет в одежды белого человека и выглядел как полный дурак. Действие огненной воды давно закончилось, а он так и не смог вырваться в лес, чтобы сделать четыре целительных глотка, поэтому черный шум заполнил все вокруг. Что еще хуже, ночь обещала быть дождливой, темной, одним глазом он ничего не увидит, а черный шум, охвативший его, помешает найти спрятанный бочонок.

В результате он шатался больше обычного. Напившись виски, он и то падал не так часто — сейчас земля качалась и бросалась из стороны в сторону. Попытавшись вылезти из-за стола, за которым они вместе с Армором ужинали, Лолла-Воссики упал. Элеанора настояла на том, чтобы он провел ночь в доме.

— Мы же не можем выгнать его ночевать в лес, когда на улице льет дождь, — сказала она.

Как бы поддерживая ее, вслед ее словам раздался удар грома, по крышам и стенам застучали крупные капли. Пока Армор и Троуэр обходили дом, закрывая ставни, Элеанора разложила кровать на кухонном полу. Благодарный Лолла-Воссики заполз в постель, не позаботившись снять неудобные, режущие везде брюки и рубашку. Прикрыв глаз, он попытался справиться с ноющей болью внутри головы, болью черного шума, острыми лезвиями кромсающей его мозг на кусочки.

А они, естественно, решили, что он заснул.

— По-моему, даже утром он не был так пьян, — сказал Троуэр.

— Я следил за ним весь день, он ни на минуту не отлучался с холма, — ответил Армор. — Он просто не мог раздобыть выпивку.

— Говорят, когда пьяный трезвеет, — заметил Троуэр, — сначала он ведет себя так, будто опьянел еще больше, хотя алкоголь из него уже выветрился.

— Надеюсь, дело именно в этом, — покачал головой Армор.

— Мне кажется, от крещения он ожидал нечто большего, — поделился Троуэр. — Конечно, мысли дикаря понять невозможно, но…

— Я бы не назвала его дикарем, преподобный Троуэр, — перебила Элеанора. — По-своему он очень цивилизованный, культурный человек.

• Предыдущая
• 22/79
• Следующая