Ночь в одиноком октябре - Желязны Роджер Джозеф - Страница 35

• Предыдущая
• 35/45
• Следующая

– Где она?

– Вон там.

Он повернулся к огромному красному рисунку на дальней стене.

Я долго смотрел в ту сторону, но так и не смог понять, на что он указывает.

– Прости, – сказал я. – Я ничего…

– Да вон же, – снова кивнул он, – на рисунке, у пола, в правом углу.

И тут я увидел ее – тень казалась обыкновенной игрой света. Часть рисунка закрывали прозрачные очертания беличьей фигурки. По периметру тени торчали какие-то металлические штырьки.

– Эта? – уточнил я.

– Ага, – подтвердил он. – Она прибита серебряными гвоздиками.

– И как нам ее теперь отцепить? – спросил я.

– Надо вытащить гвозди.

– А что будет с тем, кто это сделает?

– Не знаю. Он никогда не говорил мне об этом.

Я приблизился к стене и, подняв лапу, коснулся самого верхнего гвоздя. Тот закачался в своем отверстии, и ничего необычного со мной не произошло. Тогда я наклонился вперед, ухватил гвоздь зубами и, вытащив, выплюнул на пол.

Лапой опробовал остальные шесть. Два из них точно так же качались. По очереди я прикусил их и выдернул из стены. Теперь на полу мерцали уже три гвоздя, настоящее серебро. Серая Дымка внимательно изучила их.

– Ты что-нибудь почувствовал, вытаскивая их? – обратилась она ко мне.

– Ничего особенного, – отозвался я. – А ты что-нибудь чувствуешь?

– Нет. Думаю, основная сила кроется в этом рисунке. Так что следи за стеной, неприятностей можно ожидать только от нее.

Я дотронулся до оставшихся четырех шляпок. Эти сидели поглубже тех, с которыми я пару минут назад расправился. Тень пошла складками и немного сморщилась.

– Трескун, а ты ничего такого не ощутил, пока я здесь возился? – повернулся к нему я.

– Ощутил, – кивнул он. – Я почувствовал легкое покалывание в тех частях тела, которые, похоже, соответствуют местам в тени, откуда ты выдернул гвозди.

– Если что-то переменится, скажешь. – Я снова наклонился, взялся за следующий гвоздь и принялся расшатывать зубами.

С ним я управился за минуту. Положив его на пол, я еще раз попробовал один за другим три торчащих в стене гвоздя. Два сидели довольно глубоко, а один – примерно так же, как тот, который я только что вытащил. Им-то я и занялся в первую очередь и раскачивал до тех пор, пока он не вывалился. Тень отлипла от стены и заколыхалась, отдельные ее части начали пропадать.

– Покалывание не проходит, – сообщил Трескун. – Теперь оно распространилось на все тело.

– Ничего не болит?

– Нет.

Я ткнул лапой оставшиеся два гвоздя. Крепко сидят. Может, лучше пойти поискать Ларри и какие-нибудь клещи, а не ломать на них зубы? Но попытка не пытка, можно сначала попробовать. С минуту я дергал один из гвоздей, в конце концов он немножко поддался. Челюсти заболели, и я остановился передохнуть, еще раз пообещав себе, что прежде, чем отступлюсь, попытаюсь управиться своими силами.

Еще минуту я потратил на второй гвоздь, который был забит в десяти дюймах слева от первого. Но он даже не покачнулся, поэтому, когда я, наконец, отошел в сторону, положение оставалось прежним.

Нельзя сказать, чтобы вкус штукатурки и краски, которой был исполнен рисунок, привел меня в полный восторг. Я все гадал, что же так крепко держит гвозди. Во рту стоял привкус отсыревшего подвала, а на зубах хрустел песок, но рисунок и штукатурка большей частью не пострадали.

Я отступил. Частично рисунок был обслюнявлен, и я подумал, как собачья слюна может повлиять на его магические силы.

– Пожалуйста, только не бросайте меня, – взмолился Трескун. – Еще немного.

– Я просто перевожу дыхание, – пояснил я. – До сих пор я пользовался передними зубами – так было легче. Сейчас переключусь на коренные.

Я снова склонился над рисунком и ухватился задними правыми зубами за гвоздь, который в прошлый раз, вроде бы, откликнулся на мои потуги. И вот он закачался и вскоре полностью вылез из стены.

Я выплюнул его и прислушался. Серебро при падении издает очень нежный и приятный звук.

– Шесть, – объявил я. – Ну, как ты теперь себя Чувствуешь?

– Покалывание все усиливается, – сказал Трескун. – Что-то вот-вот должно случиться.

– Еще не поздно оставить все, как есть, – пробурчал я, пристраиваясь левыми задними зубами к последней шляпке.

– Давай, тащи, – скомандовал Трескун.

Я вцепился в гвоздь и начал медленно расшатывать его, стараясь не дергать, а потихоньку усиливать давление – из прошлого сражения я сделал вывод, что такая тактика здесь наиболее предпочтительна. Я порядком побаивался за зубы, но пока ничего не хрустело и не крошилось. Насколько мне нравится звук серебра, настолько я не люблю его холодный железистый привкус.

Все это время передо мной парила тень, подобно быстрому облачку набегая на стену. Один раз она даже закутала мне всю морду, но сразу распуталась.

Я почувствовал, что гвоздь чуть подался. Челюсти уже ломило от боли, и потому я ухватил его другим боком. Клыками я без проблем разгрызаю здоровенные кости, поэтому хорошо знаю силу, что таится в них. Но здесь требовалось нечто большее, чем просто взять и перекусить. В процесс были вовлечены не только зубы, но и мускулы шеи, что было немаловажно. Вперед, назад…

И гвоздь начал вылезать из стенки. Я остановился, чтобы передохнуть.

– А что мы будем делать с ней, когда отцепим от стены? – спросил я остальных. – Как она будет держаться? Надо придумать, как прикрепить ее на место.

– Я не знаю, как это сделать, – расстроенно промолвил Трескун. – Никогда не задумывался над этим.

– А как Оуэн умудрился отделить ее от тебя? – поинтересовалась Дымка.

– Он зажег свет и поставил меня так, чтобы тень падала на стену, – ответил Трескун. – После чего прибил ее гвоздями и провел серпом рядом с телом, будто отрезая ее от меня. И когда я отпрыгнул в сторону, она осталась на стене. Я сразу почувствовал, как внутри что-то изменилось.

– Если ты правильно поведешь себя и кто-нибудь накинет на тебя тень, она откликнется на зов твоей жизни, – проговорила Серая Дымка. – Но при этом надо будет открыть те семь точек, на которых она раньше держалась – и она откликнется на зов гвоздей, которыми была прибита.

– Что ты имеешь в виду? – недоуменно спросил Трескун.

– Кровь, – продолжала Дымка. – Ты должен расцарапать по маленькой ранке на каждой лапе, одну – на голове, одну – на хвосте, и одну – посреди спины. Это и есть те семь мест, на которых держится тень. Когда Снафф вытащит последний гвоздь, он должен будет не просто выдернуть его, а осторожно проволочить за собой тень и укрыть тебя ею. К этому времени ты должен стоять на гвоздях, которые держали лапы тени, хвост должен лежать на хвостовом гвозде, и ты должен будешь наклониться и прижаться головой к шестому.

– Но я уже не знаю, какой гвоздь откуда, – сказал Трескун.

– Зато я знаю, – успокоила его Дымка. – Я следила за Снаффом. Затем Снафф накинет на тебя тень и опустит последний гвоздь на спину, на место седьмой ранки. Таким образом ты снова прикрепишь ее к себе.

– Дымка, – изумился я, – откуда тебе все это известно?

– Кое-кто недавно поделился со мной мудростью, – ответила она.

– Это тот Высочайший кот?

– Тс-с-с! – прошипела она. – Здесь не место заговаривать об этом. Потом.

– Прости.

Она пошла устанавливать гвозди, а Трескун принялся расцарапывать себя – лапки, голову и хвост. Мне в ноздри ударил запах свежей крови.

– Мне до спины никак не достать, – пожаловался он. Серая Дымка резко выбросила вперед правую лапку.

На спине Трескуна появилась кровавая полоса в дюйм длиной. Все произошло настолько быстро, что он даже глазом моргнуть не успел.

– Вот, – сказала она. – А теперь вставай на гвозди, как я говорила.

Он подошел и неподвижно распростерся на них.

Я же вернулся к последнему гвоздю, ухватился и медленно потянул. Как только я почувствовал, что он начал выходить, я повел его по стене, а затем по полу к Трескуну. Я понятия не имел, последовала за ним тень или нет: я был не в самом удобном положении, чтобы интересоваться этим вопросом. Впрочем, если бы с тенью что-нибудь случилось, думаю, Дымка немедленно сообщила бы мне.

• Предыдущая
• 35/45
• Следующая