Заложники на Дубровке, или Секретные операции западных спецслужб - Дюков Александр - Страница 6

Однако рейд на Буденновск был, по сути, импровизацией; новый крупный теракт подготавливался длительное время. Лидерами террористов разрабатывались подробные планы; по всей видимости, в их подготовке принимали участие и специалисты из международных исламских террористических центров. Планы были многослойными; должна была быть предусмотрена всякая мелочь, всякий поворот событий, обеспечено все необходимое для успеха. План новой операции отличался от плана Буденновской операции так же, как новейший сверхзвуковой истребитель отличается от допотопного кукурузника; если можно так выразиться по отношению к плану преступления, он был красив. Шансы на успех у террористов были велики, как никогда.

Террористы, захватившие театральный центр, спешили. Им необходимо было обеспечить полный контроль над залом, где сидели перепуганные заложники, и подготовиться к обороне на случай, если российские силовые структуры предпримут попытку освободить людей «по горячим следам». Необходимо было очень быстро заминировать зал, чтобы успеть взорвать его в случае штурма.

Действия террористов были отрепетированы заранее, как в хорошем военном подразделении, каждый «знал свой маневр». Именно эти отточенные действия боевиков особенно поразили некоторых заложников. «Никакой суеты, — вспоминала Татьяна Попова, — все в строгом соответствии с явно заранее продуманным планом… Каждый из них четко отвечал за свой участок работы. Никто не метался, не толкался. Создавалось впечатление хорошо организованного действия».[23] Эта подготовленность пугала.

Прежде всего, террористы втащили в зал огромный фугас, «похожий на огромный снаряд времен Отечественной войны», и установили его в центре зала. К бомбе была приставлена одна из террористок, как впоследствии выяснилось, тетка главаря террористов, готовая в любой момент взорвать фугас. Одного этого взрыва с избытком хватило бы для того, чтобы полностью уничтожить все здание, но им одним террористы не удовольствовались.

Второй такой же фугас установили на балконе. Внутри каждого фугаса помещался 152-мм артиллерийский снаряд. Внутренняя полость между снарядом и стенкой баллона была заполнена металлическими шариками — для большего поражающего эффекта. Система должна была быть абсолютно надежной, никакая случайность не должна была помешать уничтожению в критический момент заложников. «Там все было в проводах, — уже по окончании всех событий рассказал один из руководителей оперативного штаба, — часть взрывных устройств была подключена на внешние источники питания. Как на сцене — к рубильнику. Часть устройств — на переносные элементы типа батареи. В принципе даже маленькой батарейки там было достаточно, чтобы электродетонация сработала».[24]

В боковых проходах в шахматном порядке встали террористки-смертницы, на поясах которых были закреплены взрывные заряды, начиненные гвоздями и металлическими шариками. Как впоследствии сообщил заместитель начальника Института криминалистики ФСБ РФ Владимир Еремин, «взрыватель взрывного устройства кнопочно-нажимного действия находился в руке одной из террористок, в другой руке она держала батарейку, питающую детонаторы. Радиус поражения каждой из двух половин этого взрывного устройства составлял один километр».[25] При взрыве даже нескольких из этих устройств в зале, скорее всего, не осталось бы почти никого живого. А террористок было девятнадцать, и каждая из них готова была нажать на кнопку взрывателя…

Как отмечают специалисты, «в случае подрыва обеспечивалось бы наиболее эффективное разрушение несущих колонн зала и максимальное, сплошное поражение осколками и воздушной ударной волной всей площади зала и всех находящихся в нем заложников. Способ размещения свидетельствует о профессионализме лиц, осуществивших минирование. Все ВУ [взрывные устройства] были ориентированы на зрительские места. Их конструкция и размещение обеспечивали сплошное поражение всей площади зала, в некоторых местах с многократным перекрытием зон поражения, что свидетельствует о стремлении террористов обеспечить максимальное поражение заложников. Для поражения всех заложников на зрительских местах партера достаточно было бы взрыва шести ВУ-поясов на женщинах-террористках, находившихся в боковых проходах. При взрыве обоих ВУ-баллонов на основе артиллерийских снарядов в зоне сплошного поражения находилась бы вся площадь партера и балкона. При взрыве ВУ под действием воздушной ударной волны на всей площади зрительного зала все заложники получили бы телесные повреждения вплоть до летального исхода, кроме того, заложники поражались бы потоком разлетающихся осколков, а именно: в каждого находившегося в зале заложника попало бы не менее одного убойного осколочного поражающего элемента. В случае одновременного взрыва всех ВУ и боеприпасов размещенных в зрительном зале могло бы произойти разрушение нескольких несущих колонн зала, что в свою очередь могло бы привести к частичному обрушению потолочных перекрытий зала. Конструкция исполнительных механизмов ВУ позволяла осуществить практически мгновенный подрыв ВУ в любой момент времени».[26]

Взрывные заряды устанавливали в нишах, приматывали к опорным колоннам. По-видимому, террористы устанавливали и растяжки на ближайших подступах к залу; по крайней мере, довольно скоро они заявили заложникам: «Взрывчатки хватит на всех. Выходы заминированы — при малейшей попытке штурма взорвем все. Поэтому звоните по мобильным телефонам и объясняйте ваше положение. Гарантия вашей жизни — выполнение нашего единственного требования: вывода войск из Чечни и прекращение войны. Никакие компромиссы невозможны».[27] Уже то, что заложникам разрешили сообщить о захвате, говорило о том, что первичные мероприятия по минированию зала были завершены; теперь систему можно было совершенствовать, однако основное было сделано — любая попытка штурма грозила закончиться трагедией.

И еще одну фразу сказали террористы, фразу, подготовленную ведшейся в свое время антисоветской пропагандой: «Мы с вами будем обращаться так же, как вы обращались с нами в 1944 году при депортации!».[28]

В зале сидели люди почти всех национальностей — ведь именно своей многонациональностью всегда и отличалась Россия, многонациональностью и терпимостью к другому, не такому, как ты. Среди зрителей были и чеченцы. Экономист Яха Несерхаева пошла на «Норд-Ост» вместе со своей русской подругой Галей. «Когда ОНИ заговорили по-чеченски, прервав второй акт, я поняла, что все очень серьезно. И будет совсем плохо. Я это сразу поняла», — рассказывала потом она. Пожалуй, больше всего Яха боялась того, что террористы опознают в ней чеченку: «Могли бы и застрелить за то, что чеченка — на мюзикле…»[29]

Ее опасения были более чем обоснованными. Один из представителей чеченской диаспоры Москвы как раз в это время дозвонился до главаря захвативших здание террористов. Он просил освободить своего знакомого; ему, конечно, отказали. Между прочим, террорист заметил:

— А тут и наши бабы есть, веселились вместе с русскими. Вот теперь пусть и сидят вместе с ними.

— Чеченки, что ли? — спросил его собеседник, удивленный прозвучавшей в этих словах агрессией.

— Не чеченки, а суки, — отрезал бандит.[30]

Но в это время террористы еще не контролировали все здание, и потому многим, оказавшимся в тот злополучный час вне зала, удалось спастись.

Актриса Маша Шорстова, игравшая в тот день главную героиню, по случайности не успела выйти на сцену; идя по актерскому фойе, она по внутренней трансляции услышала выстрелы. «Я встретила Ленку, — вспоминала она, — Лену Моисееву, которая Марью Васильевну играла, втолкнула ее в гримерку и закрыла изнутри». Актер Артемий Николаев услышал выстрелы, стоя за кулисами. «Мы сначала подумали, что у нас что-то с аппаратурой — барахлит. Но тут я увидел тетку с пистолетом. Она кричала: «Все сюда!» Какая она? Молодая, лет двадцати, темные короткие волосы… Сколько их всего было— не знаю… Я только на нее смотрел. Потом мы побежали в гримерку на третьем этаже… Когда стало понятно, что через служебный выход идти опасно, связали всю нашу одежду как веревку и так спустились с третьего этажа. А там уже были менты — две-три машины».[31] Один из создателей мюзикла, Алексей Иващенко, был среди спрятавшихся в гримерке людей, однако ему не удалось спуститься по импровизированной веревке; сорвавшись, он сломал ногу.[32]