Кондотьер Богданов - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/14
• Следующая

Суровые наемники мгновенно навели порядок. Они никого не хватали и не били. Этим занимались люди Жидяты. Латники встали у ворот, на стенах, на улицах и площадях. Город мгновенно притих. Понял: это не ссора нового князя с дочкой прежнего, нечто большее. Измена. Однако было поздно. Вход и выход в город и из города перекрыли, сообщить Довмонту о случившемся не получалось. Да поверит ли Довмонт? Кто даст веру стороннику непокорной княжны? Город погрузился в отчаяние.

Именно тогда возникла, облетев Сборск и окрестности, легенда о богатыре Богдане. Говорили: не сегодня завтра прилетит он на большой птице. Рухнут перед ним ворота, Богдан беспрепятственно войдет в город и возложит руку свою на изменника с подручными. Ждать Богдана следует со дня на день и не бояться: добрых сердцем богатырь не тронет. А вот изменников ждет суровая кара – висеть им на стенах города. Люди Жидяты не знали покоя, ведя розыск источников слуха, но ничего узнать не смогли. Дескать, сказал о том отроковице некий ведун, коего отроковица встретила в лесу, а она уж и разнесла. Но где тот ведун, где отроковица – неведомо. Потеряв терпение, Казимир отрядил Жидяту с кметами в лес, где, по преданию, обитал ведун – сыскать и доставить. Вот Жидята и сыскал…

Конрад проведал эту историю из самого надежного источника – от женщины. Первый день в Сборске он провел в хлопотах. Следовало разместить роту в не страдавшем избытком места городе, позаботиться о лошадях (они едва не загнали их в бешеной скачке), договориться о кормах и довольствии. Распоряжаясь в княжьем дворе, он слышал шум. Кричала женщина. Громко, требовательно и угрожающе. Конрад пошел к воротам. У входа наседала на стражу баба, сердитая, с раскрасневшимся лицом. Двое латников сдерживали напор.

– Чего хочет? – спросил Конрад случившегося рядом кмета.

– Трех немцев на постой дали, – громко ответил кмет. – Говорит: много! Для такой в самый раз – одному не объездить! – Кмет загоготал.

– Чтоб ты сдох, уд жеребий! – набросилась баба на кмета. – Заткни пасть свою псиную! Я честная вдова, а не какая-то блядь!..

Кмет потянулся к сабле, но Конрад перехватил руку и сделал знак женщине: «Идем!» Та подчинилась.

Ульяна (так звали вдову) жила у самых ворот, рядом с караульной избой и неподалеку от конюшни. Конрад с первого взгляда определил выгоду расположения. Избенка у вдовы оказалась неказистой, но чистой, троим в ней и вправду тесно. В доме приятно пахло свежеиспеченным хлебом.

– Переведи людей в другой дом! – велел Конрад сопровождавшему его солдату. – И принеси мои вещи – здесь поселюсь!

– Капитану отвели место в хоромах! – удивился солдат.

– Далеко от караулки! – сказал Конрад. – Несите!

– Я здесь жить! – сказал он бабе. – Один. Другой уходить. – Конрад понимал по-русски гораздо лучше, чем говорил.

– Гляди ты, не немец! – удивилась Ульяна. – По-нашему говорит!

– Я не ест немец! – подтвердил Конрад. – Буду на закат.

Однако пришел он затемно: задержался у князя. Вдова ждала.

– Баню истопила! – сказала, завидев постояльца.

– Гут! – буркнул усталый капитан.

– Попарить?

Конрад кивнул. Он не удивился. В восточных землях ордена, как и на Руси, женщины мылись в банях вместе с мужчинами. Монахам это запрещалось, но монахов в баню не звали. Конрад достал из седельной сумки чистые подштанники, рубаху и штаны, которые русские зовут «портами». В жарко натопленной бане стоял медовый дух и тускло горела лучина. Ульяна уложила гостя на застеленный соломой полок и хорошенько выпарила березовым веником. Конрад блаженно постанывал. Между делом разглядел хозяйку. Она оказалась далеко не старой. Дородное, плотно сбитое тело, красивая, пышная грудь и широкие бедра. Окатившись водой из бочки, Конрад вытерся льняным рушником, оделся и пошел в дом. Ульяна явилась следом, достала из печи горшок щей и налила в миску.

Конраду есть не хотелось – накормили у князя, но с хозяйкой стоило ладить. Он нацедил из принесенного солдатом бочонка две кружки пива и показал Ульяне место рядом.

– Нельзя! – испугалась хозяйка. – Мужик вперед ест!

– В моей земле баба ест рядом с мужик! – сказал Конрад. – Они вместе работать и вместе есть.

Ульяна подчинилась. Они выпили пива, похлебали щей из одной миски. Конрад снова налил пива.

– Как зовется земля твоя? – спросила Ульяна.

– Швиц! – сказал Конрад.

– Далеко?

– Отшень.

– Женка твоя там?

– Я не иметь женка, – сказал Конрад.

– А дети?

– Нет.

– Так ты бобыль?

– Что ест попыль? – спросил Конрад.

Ульяна объяснила.

– Я ест попыль, – согласился Конрад. – Отшень-отшень старый попыль.

– Совсем не старый! – рассмеялась Ульяна. – Даже волос не седой!

Она встала и взъерошила ему волосы, как будто можно разглядеть седину при лучине. При этом грудь Ульяны оказалась как раз на уровне глаз Конрада. От нее исходил волнующий запах здорового, чистого тела. Конрад обнял женщину и прижал к себе.

– Пусти! – задавленным голосом сказала Ульяна. – Задушишь, медведь!

Конрад разжал руки. Ульяна плюхнулась на скамью.

– Хоть из Швиц, а такой же! Сразу хватать! – сказала обиженно.

Ее лицо в свете лучины выглядело милым и родным. Конрад широко улыбнулся.

– Зубов полон рот! – вздохнула Ульяна. – А сам: «Старый!» Пригожий, черт!

Конрад встал и выбрался из-за стола.

– Куда ты? – остановила Ульяна. – Сказал бы что!

– Ты ест пригожий! – сообщил Конрад. – Добрый женка!

– Так бы сразу! – обрадовалась Ульяна. – А то хватать! – Она встала и прижалась к нему. Конрад погладил влажные волосы.

– На полатях постелила! – шепнула Ульяна задавленно. – На двоих. Чуяло сердце…

Ульяна рассказала Конраду легенду о Богдане. Молчать эта женщина не умела. Немногословный и терпеливый Конрад был благодарным слушателем: не перебивал, в нужном месте вопросительно поднимал бровь или восклицал: «Я-я?» «Вот те крест!» – торопливо отвечала Ульяна и продолжала рассказ. Первым делом она поведала о своей печальной судьбе. Замужество за шорником, его безвременная гибель, а затем смерть прижитого в браке мальчонки. Ульяне было всего двадцать пять, и три года она вдовела. Повторно замуж не брали. Ульяна жаловалась: в Сборске мало мужиков, порядочных – и того менее, но Конрад прозревал истинную причину. Иметь женой языкатую бабу – удовольствие малое. А вот Конраду нравилось – привык к таким женщинам. Наемников в походах сопровождали подруги; никто из них не был тихоней. Робкие у солдат не приживались. Орден не разрешил наемникам везти подруг в свои земли, о чем Конрад сожалел. Ульяна оказалась опрятной, домовитой и неутомимой в постели. Истосковавшись по мужской ласке, она буквально не давала Конраду спать. Днем он приходил обедать, и Ульяна, налив миску ухи, садилась напротив. Пока Конрад не спеша ел, Ульяна в нетерпении ерзала на лавке.

– Я иметь много дел, – говорил Конрад, заметив.

– Мы борзо, только разик! – возражала Ульяна и летела целовать, едва он клал ложку.

– Я рассказала бабам, какой ты у меня! – похвалилась Ульяна однажды.

– Затчем? – удивился Конрад.

– Чтоб сдохли от зависти! Они кричали: ни один мужик со мной не ляжет! Меня теперь по пять раз ночью да еще днем разик, а они забыли, как уд выглядит! Позеленели от злости!

Конрад захохотал. Подруги наемников хвалились женскими подвигами точно так же.

На третий день совместной жизни Ульяна спросила, крещеный ли он.

– Я-я! – удивленно ответил Конрад.

– Почему в церковь не ходишь?

– В рота ест свой монах. Он молиться за нас.

– И все?

– Перед битва молиться вместе. Монах отпускать нам грех. Мы допрый христианин.

Назавтра Ульяна, смущаясь, достала маленький сверток. Внутри оказался нательный крест.

– Батюшка освятил! Возьми! Будет хранить тебя от смерти и всякая напасти.

Конрад позволил надеть крест, только затем разглядел. Крест был серебряный, тяжелый, по всему видать – недешевый. Капитан полез в кошель.

• Предыдущая
• 13/14
• Следующая