Бей ушастых! Часть 3 - Добрынина Марина Владимировна "и Астральная Сказочница" - Страница 59

— Слушай, Атариэльчик, ты что, хорошо знаком с этим Лириэлем? — отсмеявшись, поинтересовалась я. Слишком уж эмоционально наш эльфик об этом маге вещает. Да и такие подробности знает. Вряд ли об этом в эльфийских учебниках по истории написано.

— Папочка это мой, — пожаловался Атариэль и искренне пожелал, — ежа ему в глотку! Хи-хи-хи, значит, не он Кардагола захватил? Вот поддену его при встрече. Строит из себя великого мага и героя!

Вальдор понимающе усмехнулся. Я, в общем-то, тоже поняла, в чем дело. Уже успела узнать, какова сила родительской «любви» у эльфей этих недобитых. Вот Шеон сказал, что Атариэль не маг, а папочка его, выходит, маг, да еще и не слабый. Представляю, каково ему иметь сына, обделенного магическим даром. Обидно, наверно. Ну и, как это у эльфей водится, обиду свою он на сыне вымещает. Бедный ушастик! Не удивительно, что он сейчас так охотно папу сдает. Хотя, не особо-то и сдает, только грязью поливает, хихикает всяко-разно и уходит от основной темы. Кардагол. наверно, тоже об этом подумал и перевел разговор в нужное русло:

— Так что твой папаша сделал с Киром?

— О, сначала он оповестил о своем улове правителя, нашего Рахноэля… ха-ха! Тоже мне, лазурный цветуёчек… гарпунусь вонючий!

— Да-да, Рахни бяка, и папа твой бяка, — поддержала я накуренного эльфика, — так что с Киром?

— Рахни велел его во дворец доставить. Мол, будет сам лично ценным пленником заниматься. Ха! Лириэль взбесился! Орал так, что трава вяла. Как же, его, такого великого и волшебного, в сторону отодвинули. Одним словом, во дворце ваш Кир, а что наш изобретательный правитель с ним сделает, я не знаю. Но, если хотите, могу придумать, — эльфик испуганно покосился на меня, — только этой меня не отдавайте.

Кажется, у ушастого прошла стадия веселья и сейчас он впадает в стадию испуга. Ну, еще счастье, что эльфа на вселенскую любовь не потянуло, а то мог бы, наоборот, возжелать, чтобы его мне отдали. А мне он ни к чему. Ну разве что за уши подергать? Хотя для этого у меня Шеоннель имеется. Усыновить его, что ли? То-то Валь «обрадуется», когда я изъявлю желание стать мамочкой его сына.

— Не надо ничего придумывать, — отрезал помрачневший Вальдор, — маги, кто-нибудь отрезвите его!

Саффа опередила всех остальных. Ее шепот окутал палатку, и Атариэль со счастливой физиономией уснул, свернувшись калачиком в кресле.

— Отрезвлять было бы слишком жестоко, — объяснила волшебница, — он проспит несколько часов. Проснется трезвый.

— Спасибо, Саффа, — поблагодарил Вальдор и оглядел нас, — ну что, какие будут предложения по спасению нашего полков… то есть генерала?

— А давайте мозговой штурм устроим, — предложила я.

«Драгоценная моя Иоханна!»

Я? Драгоценная? Для него? Нет уж, увольте.

«Пишу Вам в волнении, так как впервые мне представилась подобная возможность — напрямую общаться с правителем великого государства Зулкибар. Вы можете возразить мне, что до сего момента я имел честь встретиться с Вашим отцом Вальдором. Осмелюсь возразить. Во-первых, Вальдор посещал Альпердолион с неофициальным визитом. Во-вторых, буквально через пару дней сей славный муж был избавлен от бремени короны. И кем же избавлен? Вами!»

Не понимаю, что за игривый тон? Он явно надо мной издевается. Он получает от этого удовольствие. Но чтобы делать это настолько явно?!

«А сейчас, представьте, у меня гостит еще один Ваш знакомый. Хотел было сказать, родственник, но, пожалуй, это несколько преждевременно. Я имею ввиду Кирдыка Шактигула Кайвуса, генерала армии княжества Эрраде. Полагаю, Вы не будете отрицать Ваше с ним знакомство, тем более, что оно широко известно. Настолько широко, что о нем слагают песни и баллады. А я поклонник народного творчества. В том числе и людского».

Обо мне? Баллады? Нужно будет дать Каро поручение. Пусть проверит певцов всяких на предмет соответствия их произведений господствующей идеологии. Я-то как раз менестрелей этих недолюбливаю. Особенно после того, как Дуська рассказала мне о том, как произошло ее знакомство с Терином, а я имела возможность сравнить ее версию с поэтической. Хотя, о чем это я? Что значит, гостит?! Что-то я нервничать начинаю. Велю принести мне чаю. А пока сижу. Письмо отложила. Только вот кошусь на него издали. Уговариваю себя читать дальше. Вот придется ведь, но сердце чувствует, что не стоит. Что лучше пожалеть мне и себя, и ребенка. Сжечь эту гадкую бумагу и забыть о ней. А Кир что, погостит у Рахноэля и вернется.

Нет. Так нельзя.

Махом выпиваю полчашки. Успокаиваюсь… Что там у нас дальше?

«Готов признать, что Ваш избранник… Ведь я могу его так называть? Ваш избранник очень стойкий молодой человек».

Так, стоп. Еще пару глотков. И не думать, что он подразумевает под словом «стойкий».

«Надеюсь, Вы осознаете, что присутствие генерала вражеской армии у меня во дворце не могло обойтись без некоторых неудобств для упомянутого выше субъекта».

Мама! Папа! Мне страшно!

«И, поскольку некоторые мои подданные очень интересовались дальнейшими планами соединенной армии Кентариона, Зулкибара и Эрраде, указанные неудобства были несколько усугублены ярко выраженным нежеланием генерала об этих планах рассказывать».

Выдох… Зову Юсара. Вновь откладываю письмо.

Целитель приходит, смотрит на меня вопросительно.

— Побудь со мной, пожалуйста, — прошу я.

— Все в порядке? — спрашивает Ларрен.

Выдыхаю.

— Нет. Но я постараюсь.

Замечаю, что мой телохранитель переглядывается с целителем. Вижу понимание на их лицах. Даже странно. Эти-то с чего вдруг спелись? Беру в руки бумагу. Заставляю себя читать дальше. Читать по слогам.

«Рад сообщить Вам о том, что будущий Ваш супруг достойно перенес применение в отношении него некоторых любопытных приспособлений, наименование которых, я уверен, мало, что может Вам сказать».

Так, дыхание сбивается. Юсар берет меня за руку.

— Помочь? спрашивает он.

Отнимаю руку.

— Справлюсь.

«К сожалению, он избрал достаточно специфическую тактику. Генерал отказывается сообщить нам не только интересующую нас информацию, но также и свое имя, которое нам, безусловно, известно. Иначе я бы Вам и не писал. Это странно. Впрочем, подобная манера поведения мне известна. Она, быть может, помогает субъекту удержаться от произнесения вслух неудобных для него фраз, однако, является, в то же время, достаточно болезненной, поскольку мешает и выразить испытываемые им эмоции».

Ларрен допускает непозволительную вольность. Он подходит ко мне со спины, обнимает за плечи.

— Может, хватит? — шепчет он.

Позволяю себе буквально на секунду прислониться к его груди и тут же отстраняюсь.

— Нет, Ларрен. Я должна.

«Уважаемая Иоханна! Знаю о том, что в Вашем распоряжении имеются первоклассные целители. Я наслышан об этом. И, вместе с тем, Вы понимаете, что порою магия бессильна».

О, да! Я знаю, что бессильна.

«А потому я предлагаю Вам подумать о том, настолько ли необходим Вам этот человек. Вы все еще намерены связать с ним судьбу?»

Кир. Кир!!! Да, я намерена, намерена! А даже, если бы это было не так, неужели я могла бы бросить его, чтобы на нем и дальше испытывали «любопытные приспособления»?!

«В том случае, если он все еще Вас интересует, предлагаю Вам объявить о перемирии между Зулкибаром и Альпердолионом. Войска Зулкибара должны быть отозваны от границ Альпердолиона с Кентарионом. В том случае, если это будет сделано незамедлительно, я готов обсудить с Вами дальнейшие условия сотрудничества. В противном случае я оставляю за собою право решить судьбу Кирдыка Шактигула Кайвуса так, как сочту нужным. Впрочем, будьте так уверены, о своем решении в отношении данной персоны я Вас непременно оповещу.

Рахноэль Лазурный Цветок».

— Тихо, Ханна, тихо, успокойся, — слышу я и, кажется, вижу перед собою лицо Ларрена.

— Все нормально, — продолжает уговаривать он, — все хорошо.