Бей ушастых! Часть 3 - Добрынина Марина Владимировна "и Астральная Сказочница" - Страница 47

Шеоннель бросил на меня удивленный взгляд, подошел к неуверенно топчущейся в дверях девушке, взял ее за руку, что-то мурлыкнул по эльфийски и исчез вместе с ней. Вернулся он очень быстро, сел на свое место и заботливо спросил:

— Дуся, что случилось?

— Ничего. Полный порядок. А куда ты дел свою… ээээ… подружку?

— В ее покои телепортировал. Я чувствую, что с тобой что-то не так, но при Дане ты не стала бы говорить.

— Шеон, она что, ночевала у тебя? — промямлила я, не зная, что еще сказать.

— Да. Она расстроилась очень. Сначала ее отец исчез, а потом до нее дошел слух, что его арестовали, и сейчас он в зулкибарской темнице находится. Ей плохо было и страшно. Она не хотела оставаться одна, и я предложил у меня переночевать, — Шеоннель улыбнулся, — наверное, зря. Спать на кушетке не очень удобно, до их пор бока болят. Дуся, если бы я не знал, что ты чувствуешь, я бы подумал, что ты ревнуешь. Но ты испугана и растеряна… Была. Сейчас ты облегчение испытываешь. В чем дело?

— Шеон, это нехорошо, подслушивать чужие эмоции, — проворчала я и, конечно же, позабыв о том, что должна быть деликатной, залепила прямо в лоб, — я перепугалась, думая, что вы переспали, потому что Данаэль твоя сводная сестра.

Я полагала, Шеоннель сейчас обалдеет, но вместо этого он заставил обалдеть меня, воскликнув:

— Значит, я не ошибся!

— Что?

— Я подозревал, что она моя родственница. Мы чувствуем такие вещи, — объяснил Шеон, — я всегда ощущал, что она мне близка по крови со стороны мамы. Предполагал, что, может быть, она ее племянница. Иногда возникала мысль, что Дануся ее дочь, но на ней нет материнской опеки, а такое бывает, только если матери нет в живых.

— Или если долбанутый на всю голову Рахноэль приказал снять опеку, — подсказала я.

— Вот как? Понятно, — полуэльф задумчиво помолчал, — значит, выходит, Дануся дочь моей мамы и Налиэля?

Вот смотрю я на спокойного и даже немножко довольного Шеона и думаю — то ли он так хорошо притворяется, то ли мне пойти и Лину по заднице надавать за то, что дезинформировал меня по поводу небратских чувств Шеоннеля к этой Данусе?

— Дуся, что опять не так? — насторожился Шеоннель.

— Лин сказал, что ты в Дану влюблен, — не стала я ходить вокруг да около.

— Он преувеличил, — возразил Шеон. — Да, у меня к Данусе теплые чувства, я же знаю, что она родственница и, к тому же, единственная из эльфов всегда хорошо ко мне относилась. Может быть, она даже не подозревает, что мы родня, но все равно… Дусь, я всего лишь хотел, чтобы она относилась ко мне не просто хорошо, а очень хорошо. Наверно, ты не поймешь, но для меня это важно.

— Наверно, пойму, — пробормотала я.

Ну, да, что тут не понять-то? Рос наш Шеон в атмосфере нелюбви со стороны мамаши, дед его, киль этот ненормальный, тоже не испытывал к ребенку нежных чувств, плюс постоянное присутствие Наливая, который ревновал свою женушку и, само собой, не любил ее внебрачного сына. Да и от посторонних эльфов Шеоннель тоже ничего хорошего не видел. А тут вдруг Дануся. Не намного его старше и с доброжелательным отношением. Они же практически выросли вместе, потому что, как я поняла со слов Налиэля, он всегда вертелся поблизости от своей женушки и ее сына. И вот, значит, Шеон видит, что Дана ему родня, видит ее привязанность к себе и, само собой, старается сделать так, чтобы она относилась к нему еще лучше. Бедный, недолюбленный пристукнутыми родственничками малыш!

— Так ты ее, все-таки, как сестру любишь, да?

— Как родственницу.

— Я Лину всыплю по самое не балуй! — прошипела я.

— Дуся, не надо! Он не виноват! — испугался Шеоннель.

Ну, что за нравы у эльфей? Мальчик всерьез принял мои слова! А мне даже смешно стало, когда я представила, как пробую всыпать своему взрослому сыну, а он заботливо предлагает мне обратиться к хорошему менталисту и мозги проветрить.

— Я пошутила, — объяснила я.

— Это я виноват, — покаялся Шеоннель и рассказал мне, как они разыграли перед Данаэлью битье морды «нехорошего» Лина, пристающего к молоденьким эльфийкам с непристойными предложениями.

— Ага, понятно, — проворчала я, — Лин, как всегда, всех по себе судит. Он решил, что раз ты хочешь девушке понравиться, значит, у тебя к ней чувства. Ну да, с чего бы ему другие выводы делать? У него-то никогда не было проблем с родственниками. Его все любят и балуют, ему бы и в голову не пришло сделать что-то, чтобы, допустим, я восхитилась его отвагой или еще что-нибудь такое.

— Лину повезло, что у него есть ты.

— Да, прекрати! Я не лучшая мать. Мало внимания ему уделяла. Особенно его воспитанию.

— Мама моему воспитанию много времени уделяла, только это не сделало меня счастливым, — заметил Шеон.

— Зато ты не вырос таким махровым эгоистом, как Лин.

— Лин не эгоист. Он добрый, отзывчивый и хороший друг. Я же знаю, что он чувствует. По отношению к тебе или, например, к Ханне. Или к Вальдору. И даже ко мне. А Саффу он очень любит и боится за нее. Особенно боится, что ей что-нибудь обидное скажут про ее прошлое. Почему, Дусь?

— Это долгая история, — отмахнулась я, — спроси Лина, пусть он тебе сам расскажет. Фуф, ну и напугал ты меня, Шеон! Точнее не ты, а Лин меня своими неправильными выводами напугал!

— Но ты на него не злишься.

— Ну, в самом-то деле, хватит слушать мои эмоции! Так нечестно! Вот я даже не знаю, как ты ко мне относишься, и не узнаю никогда, а у тебя чувства других как на ладони. Это несправедливо!

— А тебе интересно, как я к тебе отношусь?

— Ну, ты же у нас эмпат, Почувствуй, интересно мне или нет. Лин вот сказал, что ты назвал меня прекраснейшей из человеческих женщин. Что это означает?

— Что ты прекраснейшая из человеческих женщин, — безмятежно улыбаясь, объяснил полуэльф.

— Ты что меня дразнишь, морда ушастая? — прикрикнула я и испуганно затихла. Знаю же, как он на крик реагирует. Вот дура-то! И зачем было орать?

Шеон, и правда, едва заметно вздрогнул, когда я голос повысила, но в следующее мгновение опять заулыбался и сообщил:

— Ты и Вальдор такие импульсивные и так часто кричите, что я скоро к этому привыкну. Не надо переживать.

— Ну спасибо, утешил, — проворчала я и схватила кружку, которой так и не воспользовалась Данаэль. Налила себе кофе и предложила, — давай, колись, задница эльфийская, как ты ко мне относишься? Или я умру от любопытства, и Теринчик тебе этого не простит!

— Сначала ты на меня разозлилась. Помнишь, при первой встрече?

— Так ты мне в морду дать хотел, как было не злиться? — оправдалась я.

— Да, я теперь это понимаю, а тогда не сообразил и, почувствовав твою злость, подумал, что ты такая же как… как эльфийки.

— Точнее как твоя мамаша, — поправила я.

— Да. А потом… то черное платье тебе все-таки больше шло, — Шеоннель хулиганисто улыбнулся, — оно такое необычное. И сама ты необычная. У эльфиек не бывает разноцветных глаз и волос такого цвета. Они у тебя как огненный шелк. Ты в тот момент показалась мне такой красивой, а потом… помнишь, как ты мне волосы поправила и что-то про уши мои сказала? От тебя тогда такие флюиды исходили. Я подумал, что вот такие эмоции по отношению ко мне у мамы должны бы быть, но напомнил себе, что ты не моя мама и… в общем, я и сам сначала не понимал, что к тебе испытываю. А когда мама уехала, и мне стало плохо, ты у моей кровати сидела, я услышал твои эмоции и, наконец, понял, что меня в тебе привлекло. Твое отношение. Я бы хотел, чтобы мама ко мне так относилась, мне этого не хватает.

— Эй, ты же тогда без сознания был!

— Не совсем. Я чувствовал волнение и злость Вальдора. Он злился сам на себя за свою беспомощность. И нежное сочувствие Аннет я тоже слышал. А потом ты пришла и… жаль, что ты не моя мама.

— Ну, вот и славно, вот и разобрались, наконец, — пробурчала я, стараясь не разреветься, — а то я прямо-таки боялась лишний раз к тебе подойти, думала — вдруг ты не так поймешь, и у тебя надежды всякие появятся, а я Терина люблю и изменять ему не собираюсь. Даже с таким хорошеньким эльфенком, как ты.