Прекрасное дитя - Капоте Трумен - Страница 3

• Предыдущая
• 3/4
• Следующая

Монро (ненавидя себя): Ну, давай.

Капоте: Помнишь, ты рассказывала мне про Эррола? Как он был доволен своим членом? Могу подтвердить личным свидетельством. Однажды мы провели с ним теплый вечерок. Ты меня понимаешь?

Монро: Ты сейчас все выдумал. Хочешь меня обмануть.

Капоте: Честное скаутское. Без дураков. (Молчание, но вижу, что она взяла наживку. Закуриваю...) Мне было тогда восемнадцать лет. Девятнадцать. Во время войны. Зимой сорок третьего года. Кэрол Маркус – а может быть, тогда уже Кэрол Сароян – устроила вечеринку в честь своей лучшей подруги Глории Вандербильт. Устроила ее в квартире матери на Парк-авеню. Большая вечеринка – человек пятьдесят. Около полуночи закатывается Эррол Флинн со своим alter ego, сумасбродным гулякой Фредди Макивоем. Оба сильно нагрузившись. Эррол стал болтать со мной, был весел, мы смешили друг друга, а потом он говорит, что хочет в «Эль Марокко» и не хочу ли я пойти с ним и с его приятелем Макивоем. Я сказал: хорошо, но Макивой не захотел уходить, когда тут столько барышень-дебютанток, так что мы с Эрролом отправились вдвоем. Только не в клуб. Взяли такси и поехали к Грамерси-Парку, где у меня была однокомнатная квартирка. Он пробыл у меня до полудня.

Монро: И как ты это оценишь? По десятибалльной шкале?

Капоте: Честно, если бы это был не Эррол Флинн, я бы вряд ли даже запомнил.

Монро: Так себе история. Моей не стоит – далеко не стоит.

Капоте: Официант, где наше шампанское? Тут двое умирают от жажды.

Монро: Ничего нового ты мне не сообщил. Я всегда знала, что Эррол ходит галсами. Мой массажист, он мне почти как сестра и был массажистом у Тайрона Пауэра. Так вот, он мне рассказывал про Тайрона с Эрролом. Нет, твоя история слабовата.

Капоте: С тобой тяжело торговаться.

Монро: Я слушаю. Расскажи о самом лучшем эпизоде. По этой части.

Капоте: Лучшем? Самом памятном? Может быть, ты сперва ответишь на вопрос?

Монро: И это со мной тяжело торговаться! Ха! (Выпив шампанское.) С Джо было неплохо. Битой владеет. Если бы все определялось этим, мы и сейчас были бы женаты. Я и сейчас его люблю. Он настоящий.

Капоте: Мужья не в счет. В нашей сделке.

Монро (грызет ноготь, всерьез задумавшись): Я познакомилась с мужчиной, он в каком-то родстве с Гэри Купером. Биржевой маклер. Внешне ничего особенного – шестьдесят пять лет и в толстых очках. Толстые, как медузы. Не могу объяснить, что это было, но...

Капоте: Можешь не продолжать. Я наслышан о нем. От других женщин. Старый боец, саблю в ножны не прячет. Его зовут Пол Шилдс. Он отчим Роки Купера. Должно быть, что-то выдающееся.

Монро: Так и есть. Ладно, умник. Твоя очередь.

Капоте: И думать забудь. Ничего я тебе не расскажу. Потому что знаю, кто твой безымянный герой. Артур Миллер. (Она опустила темные очки. О, если бы взгляд мог убивать!..) Я сразу догадался, как только ты сказала, что он писатель.

Монро (запинаясь): Но как? Ведь никто... То есть почти никто...

Капоте: Да еще три, если не четыре года назад Ирвинг Дратман...

Монро: Ирвинг кто?

Капоте: Дратман. Работает в «Геральд трибьюн». Он сказал мне, что ты крутишь с Артуром Миллером. Втюрилась в него. Я, как джентльмен, не смел тебя спрашивать.

Монро: Джентльмен! Гаденыш ты. (Опять запинаясь, но темные очки на месте.) Ты не понимаешь. Это было давно. И кончилось. А теперь другое. Все заново, и я...

Капоте: Только не забудь позвать меня на свадьбу.

Монро: Если разболтаешь, я тебя убью. Тебя прикончат. Я знаю людей, которые с удовольствием окажут мне эту услугу.

Капоте: Ни минуты не сомневаюсь.

(Официант наконец вернулся со второй бутылкой.)

Монро: Скажи, чтобы забрал обратно. Я не хочу. Хочу уйти отсюда к чертовой матери.

Капоте: Извини, если я тебя расстроил.

Монро: Я не расстроилась.

(Но это была неправда. Пока я расплачивался, она ушла попудрить нос, и я пожалел, что со мной нет книги: ее визиты в дамскую комнату длились иногда дольше, чем беременность у слонихи. Текли минуты, и от нечего делать я размышлял, что она там заглатывает – седативы или психостимуляторы. Наверняка седативы. На стойке лежала газета, я ее взял; оказалась китайской. Через двадцать минут я пошел выяснять. Может, приняла смертельную дозу или взрезала вены. Нашел дамскую комнату и постучал в дверь. Мэрилин сказала: «Входите». Она стояла перед тускло освещенным зеркалом. Я спросил: «Что ты делаешь?» Она сказала: «Смотрю на Нее». На самом деле она красила губы ярко-красной помадой. Она уже успела снять с головы мрачный платок и расчесать блестящие, легкие, как пух, волосы.)

Монро: Надеюсь, у тебя остались деньги?

Капоте: Смотря для чего. На жемчуг не хватит, если ты ждала такой компенсации.

Монро (посмеиваясь – снова в хорошем настроении. Я решил больше не поминать Артура Миллера): Нет. Только на хорошую поездку в такси.

Капоте: Куда мы едем – в Голливуд?

Монро: Да нет. В одно мое любимое место. Узнаешь, когда приедем.

(Долго мне гадать не пришлось: мы остановили такси, и, услышав, как она попросила шофера отвезти нас к пирсу на Саут-стрит, подумал: не оттуда ли ходит паром на Стейтен-Айленд? А следующим моим предположением было: она наглоталась таблеток после шампанского и теперь не в себе.)

Капоте: Надеюсь, мы никуда не поплывем. Я не захватил таблеток от укачивания.

Монро (радостно хихикая): Просто на пирс.

Капоте: Можно спросить зачем?

Монро: Мне там нравится. Пахнет заграницей и можно кормить чаек.

Капоте: Чем? Тебе их нечем кормить.

Монро: Есть чем. У меня сумка полна печений с гаданиями. Свистнула в ресторане.

Капоте (поддразнивая): Пока ты была в уборной, я одно разломил. На бумажке была грязная шутка.

Монро: Ох ты. Китайские печенья с похабщиной?

Капоте: Уверен, чайки не побрезгуют.

(Наш путь пролегал через Бауэри. Крохотные ломбарды, пункты сдачи крови, общежития с койками по пятьдесят центов, маленькие угрюмые гостиницы по доллару за ночь, бары для белых и бары для черных и всюду бродяги, бродяги – молодые, немолодые, старые, сидящие на корточках вдоль бордюров, среди битого стекла и вонючего мусора, бродяги, прислонившиеся к дверным косякам, толпящиеся на углах, как пингвины. Раз, когда мы остановились на красный свет, к нам шаткой походкой приблизилось пугало с фиолетовым носом и трясущимися руками и стало протирать мокрой тряпкой ветровое стекло. Наш возмущенный водитель облаял его по-итальянски.)

Монро: Что такое? Что происходит?

Капоте: Хочет денег за протирку стекла.

Монро (загородив лицо сумочкой): Какой ужас! Не могу это видеть! Дай ему что-нибудь. Скорее. Пожалуйста. (Но такси уже рвануло с места, чуть не сбив старого пьяницу. Мэрилин плакала.) Меня тошнит.

Капоте: Хочешь домой?

Монро: Все испорчено.

Капоте: Я отвезу тебя домой.

Монро: Подожди минуту. Я успокоюсь.

(Тем временем мы выехали на Саут-стрит, и в самом деле – паром у причала, панорама Бруклина за рекой, белые чайки, реющие на фоне морского неба, усеянного пушистыми, тонкими, как кружево, облаками, – зрелище это быстро успокоило ее.

Мы вылезли из такси и увидели мужчину с чау-чау на поводке. Он направлялся к парому, и, когда мы проходили мимо, моя спутница остановилась и погладила собаку по голове.)

Мужчина (дружелюбно, но твердо): Не надо трогать незнакомых собак. Особенно чау. Они могут укусить.

Монро: Собаки меня никогда не кусают. Только люди. Как ее зовут?

Мужчина: Фу Манджу.

Монро (со смешком): А, как в кино. Мило.

• Предыдущая
• 3/4
• Следующая