Красные следопыты (Повести и рассказы) - Голышкин Василий Семенович - Страница 51

• Предыдущая
• 51/59
• Следующая

Павка до сих пор почесывает одно место, вспоминая о том, что произошло дальше.

Ну ладно, довольно о дяде Феде, он к этому рассказу не имеет прямого отношения, поэтому пусть уходит за поля.

Переждав дождь, мы с Павкой отправились на базар. Продавцы, как куры, отряхивались после дождя и раскладывали заморский товар: персики, абрикосы, виноград...

Ну разве тут можно было равнодушно пройти мимо? Павка взял для пробы одну виноградинку и, отправив ее в рот, задумался. Вдруг лицо у него исказилось. Продавщица с тревогой наблюдала за Павкиными гримасами.

— Кислая, да? — спросил я и тоже отправил виноградинку в рот. — У, как уксус!

— Может, та слаще, — сказал Павка, и потянулся за другой ягодой.

Но продавщица была начеку, она уже разгадала наш нехитрый маневр. Шлепнула Павку по руке и закрыла товар фартуком:

— Кыш отсюда!

Мы пожали плечами и ушли. Не хочет продавать — не надо. Мы и сами не купим.

Наш путь лежал в рыбный ряд. Увидев большую щуку, Павка сразу приступил к делу. Шлепнул щуку по брюху и уверенно сказал:

— Дохлая.

Два рта открылись одновременно, чтобы возразить моему другу. Но второй, щучий, на какое-то мгновение опередил рот рыботорговца, и Павка не на словах, а на деле убедился в том, что имеет дело отнюдь не с дохлым товаром. Щука укусила Павку за локоть.

— Кусается, собака! — смеясь и плача воскликнул Павка. — Сколько с нас?

Продавец назвал цену, мы расплатились и пошли: впереди Павка, расчищая дорогу, а позади я, прижимая щуку к груди.

— Па-бе-ре-гись! — кричал Павка, подражая вымершим извозчикам. — Щука!

И все, что было на пути живого, шарахалось в сторону. Люди возмущенно ругались, кони сердито ржали, а псы — те просто выходили из себя, захлебываясь от лая. Лучше бы они помолчали!

Щука, уснувшая у меня на руках, как младенец, вдруг очнулась, выгнулась колесом и, рванувшись из моих объятий, бултыхнулась в базарную пыль. Псы радостно взвыли и бросились на добычу. Но они рано торжествовали победу. Щука не далась псам в зубы. Она сражалась как лев и щелкала собак хвостом, как мух хлопушкой. Тогда на помощь четвероногим друзьям бросились двуногие — какие-то мальчишки.

— Павка, — закричал я, — щуку бьют!

Павка подбежал и, не раздумывая, бросился на обидчиков. Я тоже хотел броситься, но передумал. Вдруг Павку побьют? Кто его тогда отведет на перевязку? Я, его лучший друг, Славка. Но Павку не побили. Он сам всех побил. И не Павке, а им, побитым, пришлось самостоятельно тащиться на перевязку. Ведь у них не было таких верных друзей, как я.

Мы взяли свою щуку и, как было задумано, пошли в парк культуры и отдыха. Нашли фонтан и пустили в него щуку. Хищница нырнула и притаилась.

— Это она со страху, — сказал Павка. — Собак вспомнила. Сейчас я ее выведу из оцепенения. Гав, гав, гав...

Щука вздрогнула и заметалась. Потом, не слыша лая, успокоилась и стала ходить ровнее. Можно было приступать к опыту. Мой друг заточил палку и дал мне. А сам разделся и нырнул. Вода в фонтане поморщилась и успокоилась. Павка голый лежал на дне и прислушивался — слушал щуку. Потом, не слыша ничего, поднял руку. Это был сигнал. Я прицелился и уколол щуку. Ого как она взвилась!.. Я посмотрел на Павку: не слышит ли чего? Мой друг отрицательно покачал головой. Ах, вот ты как, молчишь, зверь? Ну погоди, сейчас ты у меня взвоешь!..

Я снова прицелился, опустил острогу и со страху зажмурился, услышав дикий вопль щуки. Щуки ли? Я открыл глаза и увидел Павку.

Он танцевал на одной ноге, поддерживая другую руками, и что было духу вопил:

— А-а-а!..

Я растерялся. Я не знал, что делать. Сердце велело мне бежать на помощь другу, которого я вместо щуки уколол острогой, а голова удерживала на месте, сомневаясь в том, что Павка легко простит мне ошибку. Так оно и оказалось: Павка, поорав, схватился за палку и бросился за мной. Но, сами понимаете, голый он не мог далеко убежать...

Когда я вернулся, то застал своего друга возле фонтана. Он водил портфелем в воде и пытался загнать в него щуку. Рядом с фонтаном валялись Павкины книжки.

— Давай, — крикнул он, — помогай!

Я понял, о прошлом речи нет, и полез в воду.

Наконец, мы загнали щуку в портфель и выволокли на сушу.

— Молчит. Ты слышишь, — сказал Павка, — молчит, как рыба, а?

— Слышу, — сказал я, вылезая из фонтана и вооружаясь пикой. — Сейчас я ее... Сейчас она у меня...

Я не договорил. Поскользнулся и плашмя плюхнулся на щуку. «Кря!»

Я как полоумный вскочил и уставился на Павку.

— Ты слышал? — спросил я.

— Тише, — сказал Павка и, в свою очередь, плашмя плюхнулся на щуку.

Щука и на этот раз крякнула...

Так мы узнали, как разговаривают рыбы. Они, оказывается, крякают, как утки.

В тот же день вечером мы отправились на Снежку. Погода, теплая и тихая, сулила удачу. Солнце, сонно жмурясь, скатывалось за горизонт, оставляя на нас недоделанные дела. Я тащил ящик и сетку, Павка — граммофонную трубу. Мы шли огородами, чтобы не привлекать ничьего внимания. Снасть, предназначенная для рыбной ловли, хоть у кого могла вызвать любопытство.

Вот и речка. Я поставил ящик, а Павка привинтил трубу. Потом постучал по ящику и прислушался.

«Кря», — сказала труба щучьим голосом.

Ну да, «кря», потому что в водонепроницаемом ящике сидела самая настоящая утка, которая умела крякать не хуже нашей щуки. Зачем нам понадобилось сажать ее в ящик? Для приманки. Чтобы она крякала под водой и заманивала в сетку щук. А труба нам понадобилась для контроля. Чтобы знать, что утка крякает, а не отлынивает под водой от исполнения своих обязанностей.

Мы опустили ящик и сетку в воду и стали ждать.

«Кря», — послышалось в трубе, торчащей над водой.

Мы обрадовались и четырьмя руками ухватились за сетку.

— Началось! — ликовал Павка. — Сейчас набьются — не вытащишь.

«Кря!» — прогремело над речкой, и мы тревожно переглянулись. Такой прыти от утки ни Павка, ни я не ожидали. Черт, вместо того чтобы приманить щук, она их еще распугает...

— Тс! — зашипел Павка в трубу.

Но это только подлило масла в огонь.

«Кря!.. Кря!.. Кря!!!» — как ненормальная завопила утка, и вдруг с берега ей отозвался другой голос:

— Утя, утя, утя...

Бежим! — крикнул Павка. — Тетя Лиза идет, соседка. Это ее утка.

...Утром в школе мы узнали, что два каких-то хулигана хотели утопить в речке утку. Причем один топил, а другой в это время играл на трубе.

В дни каникул совет дружины решил провести лыжные соревнования. Честь нашего отряда было поручено отстаивать моему другу Павке.

Узнав об этом, Павка набросился на меня с кулаками:

— Все ты!..

Он был прав. Во всем был виноват я.

Мне всегда хотелось дружить со знаменитым мальчиком. А Павка, увы, таким не был. И тогда я решился.

«Ого, — говорил я всякому желающему слушать, — да знаешь ли ты, кто такой Павка? Это светило лыжного спорта в масштабе... — Тут я подозрительно косился на собеседника и, если вид его не внушал мне опасений, бухал: — В масштабе города».

В иных случаях приходилось ограничиваться школой, улицей и даже переулком.

Кто не верил, шел к Павке.

«Это правда, что про тебя Славка рассказывает?» Павка отвечал уклончиво, строя из себя скромника:

«Раз рассказывает, значит, знает».

И вот слух о Павкином «чемпионстве» дошел до совета отряда, и ему поручили отстаивать нашу спортивную честь.

Вечереет. Мы идем после сбора домой. На душе у меня темно и холодно, как зимой в чулане. Что на душе у Павки — не узнать. Он хмур и зол. Глядя на него, я зарекаюсь впредь оказывать кому-нибудь добрые услуги. Вдруг лицо у Павки просияло. Он щелкнул наподобие выстрела пальцами и крикнул:

— Кошка!

Я посмотрел кругом, но нигде не обнаружил ни малейших признаков этого мелкого домашнего животного. Тут мне в голову пришла одна мысль, и я с опаской покосился на Павку: «С ума он сошел, что ли?»

• Предыдущая
• 51/59
• Следующая