Семейная тайна - Каннинг Виктор - Страница 11

• Предыдущая
• 11/56
• Следующая

— А что это было за перышко, сэр?

— Из шейного оперения какой-то птицы. Мальчишкой я увлекался голубями. Затрудняюсь сказать, что это могла быть за птица. Серовато-бурое перо. Но все равно оно пропало.

— Нас, очевидно, обыскали сразу после инъекции, — сказал Пейкфилд. — Жаль, что ложка пропала — знаете, со временем интересно было бы показать ее детям.

— Скажите, сэр, — прервал Пейкфилда Буш, — вы в прошлый раз упоминали о каком-то звуке, который слышали, когда вам давали указания по трансляции. Не могли бы вы остановиться на этом подробнее?

— Да-да, конечно. Репродукторов было два. По нижнему передавали музыку — какие-то любительские записи. А верхний репродуктор молчал, пока его не включали они. Слышался слабый щелчок, и иногда сразу, а иногда через несколько секунд раздавался мужской — всегда мужской — голос. И вот однажды я услышал этот звук. Мужчина, как обычно объявил, что сейчас будет доставлена еда, и я должен перейти в спальню. Неожиданно в его голосе появилось раздражение…, или скорее нетерпение. Как будто он отгонял осу. И он замолчал. Только на несколько секунд. Послышался какой-то звон и шорох, как будто шум воздушной струи. Потом все стихло, и мужчина снова заговорил.

— Как, по-вашему, можно это объяснить, сэр?

— Я бы сказал…, похоже было, что он опрокинул стопку бумаги и какой-то небольшой стеклянный предмет. Как будто что-то упало у него со стола.

— В прошлый раз вы говорили, что это было похоже на звон колокольчика.

— Да, немного похоже.

— А слышал ли кто-нибудь из вас какие-то другие шумы? — спросил Буш. — Не по трансляции. Например, шум проезжающих машин, пролетающего самолета?

Оба отрицательно помотали головами. Потом Арчер сказал:

— Тарелки всегда были подогреты, когда нам подавали горячее. Все подавалось на открытом подносе, так что кухня, видно была недалеко.

— Не помните ли вы, как вас переводили в это помещение или из него?

Ни тот, ни другой не могли этого вспомнить. На постельном белье не было ни меток, ни фирменных знаков.

Салфетки на подносе с пищей были простые, белые бумажные.

Когда Пейкфилд и Арчер ушли, Буш прослушал сделанную запись этого разговора. Он не ждал от них ничего существенно нового, так и вышло. Буш не чувствовал досады. В его деле эмоции противопоказаны. Для него не должно существовать ни радости, ни огорчения — только упорная работа. Дом — если это дом — может находится в районе, богатом известняками. В доме должен быть подвал, специально оборудованный для содержания похищенных, довольно большой подвал, что предполагает соответствующие размеры дома. По ночам мог быть слабо слышен шум машин или самолетов, если только стены подвала не звуконепроницаемые. Видимо, дом расположен в сельской глуши, в уединенном месте…, наверняка, это так, ведь присутствие соседей Коммерсанту ни к чему. Дом, скорее всего, стоит на склоне холма. Шум воздушной струи. Сквозняк? Упавшие листки бумаги? Звон. Упавшая безделушка? Позвякивание стакана? Какой-нибудь колокольчик?

Буш встал и медленно прошелся по комнате. Ему предстояла нелегкая кропотливая работа. Наверняка преступники перевозили свои жертвы в каком-то крытом фургоне. Угнанные машины использовались только в пределах нескольких миль. На большом расстоянии это было бы слишком рискованно. Придется засесть за карту и расчеты времени. Коммерсант исчез в направлении к северу от Саутгемптона и к юго-востоку от Хай-Уикома. Хотя это ни о чем не говорит. Коммерсант ни за что не выбрал бы прямой маршрут. Но и он не мог не зависеть от места, времени и расстояния. Тивертон расположен в Девоне, а Кроуборо — в Суссексе, между ними добрых две сотни миль. Буш налил себе виски и стал думать о перышке. Может быть, когда доставляли еду, его занесло сквозняком? Или оно попало в комнату, пристав к подметке ботинка или туфли? Из кухни? Сейчас мало кто ощипывает птицу на кухне. Хотя на ферме это возможно. Коммерсант, конечно, обыскал и Пейкфилда, и Арчера, прежде чем они оказались за пределами подвала. Зачем забрали ложку — понятно. Но перышко… Почему изъяли его? Из принципа? Дескать, с чем пришли, с тем и уходите? Ложка — да. Она могла навести на след. Но перышко — маленькое, серовато-бурое, не больше дюйма длиной?

Если бы оно ничего не значило. Коммерсант не обратил бы на него внимания. Раз он забрал его, значит, не хотел, чтобы перышко обнаружили. Выходит, он забрал его на всякий случай, либо считая, что при определенных обстоятельствах — например, попав в руки опытного орнитолога — перышко может сыграть для него роковую роль. И где, черт возьми, он достал тиопентал-натрий и пропазин? Если бы это было — мысль Буша вернулась назад — перо курицы, утки или индюшки, факт его обнаружения ни о чем бы не говорил. Но если взять крайний случай — если это перо какой-то редкой птицы и его происхождение установил бы орнитолог — тогда это могло бы говорить о многом. Значит, не исключено, что Коммерсант специально принял меры предосторожности, поскольку имел какое-то отношение к птице или к птицам, которых нельзя причислить к разряду обычных.

Три ночи мисс Рейнберд спала спокойно. На четвертую ночь ей снова приснилась Гарриет. Утром, когда мисс Рейнберд кормила на пруду уток, она решила послать за мадам Бланш. Хотя в глубине души мисс Рейнберд по-прежнему скептически относилась к возможностям мадам Бланш, она решила отбросить предубеждения и пойти на эксперимент. При этом она дала себе слово, что не позволит себя провести и не станет источником легкой наживы для шарлатанства.

Мадам Бланш приехала вечером, в шесть часов; Сайтон провел ее в гостиную. Уже смеркалось, и окна были зашторены, на столе стоял графинчик с хересом и вазочка с печеньем. Мисс Рейнберд заметила, что мадам Бланш одета не так строго, как в первый раз. На ней было лиловое платье и туфли в тон, длинная нитка крупного искусственного жемчуга охватывала шею, спускаясь на обширную грудь. Мисс Рейнберд сообщила ей по телефону, что дурные сны вернулись, ни словом не обмолвившись о том, что это за сны. Мисс Рейнберд отнюдь не собиралась помогать этой женщине. Прежде всего она хотела убедиться в том, что мадам Бланш действительно обладает хотя бы частью тех способностей, которые ей приписывала миссис Куксон.

Предложив Бланш рюмочку хереса, от которой та не отказалась, миссис Рейнберд вполне откровенно сказала ей:

— Мне все время снится одно и то же. Сейчас я могу сказать вам только, что это связано с особой, ныне покойной, которая была мне очень близка. Если бы я рассказала вам о наших отношениях, это могло бы подсказать вам — простите, что я вам об этом говорю — догадки и предположения, которые увели бы вас в Сторону. Надеюсь, вы ничего не имеете против того, что я занимаю такую позицию?

Бланш, улыбаясь, потягивала херес. Из этой дамы вышла бы неплохая директриса школы для девочек. Таким тоном она разговаривала. Но это не обескуражило Бланш. Цыганки, ярмарочные прорицатели, ясновидящие нередко сталкиваются с недоверием. Такие, как мисс Рейнберд, вечно чинят препятствия, которые, впрочем, ничего не стоит преодолеть. Бланш сказала:

— Я только хотела бы знать, мисс Рейнберд, действительно ли вы в душе надеетесь, что я могу вам как-то помочь. Я не спрашиваю вас, верите ли вы в меня. Я спрашиваю только, будете ли вы беспристрастно судить о моей работе по результатам. Откровенно говоря, может получиться так, что я не смогу помочь вам установить контакт.

— Контакт?

— С этой особой.

— Понимаю.

— И все-таки стоит попробовать, не так ли?

— Сейчас?

— Ведь вы для этого меня и пригласили, мисс Рейнберд.

— Да, конечно.

На мгновение мисс Рейнберд растерялась. Она подумала, что, возможно была несправедлива к этой женщине, которая встретила ее неприкрытый скептицизм — почти враждебность — с мягким добродушием и пониманием.

— Единственно, о чем я вас прошу, — сказала Бланш, — с самого начала отнестись ко всему происходящему спокойно. Общение с миром духов требует напряжения. Если у меня вырвется стон или на моем лице отразится…, ну, страдание, что ли — пусть это вас не тревожит, и в любом случае, не трогайте меня. Я думаю, миссис Куксон рассказывала вам, как это происходит.

• Предыдущая
• 11/56
• Следующая