Мир под крылом дракона - Гетманчук Людмила - Страница 35
- Предыдущая
- 35/68
- Следующая
На самом деле это не купол, а вертикальная стена, идущая вдоль восточной границы Драконьего края и защищающая страну от любопытных. Вы спросите, зачем? Сам не знаю. То ли для защиты нас от них, то ли их от нас, но стена стоит уже давно.
Ломаные линии, черно-белый мир — одна горная гряда плавно переходит в другую. Языки ледников, готовых в любой момент сползти вниз, изменяя ландшафт, белым сахаром блестят под солнцем. Воздух ощутимо похолодел, ненавязчиво намекая, что я слишком высоко лечу. Я преодолел последнюю горную вершину и начал снижаться. На горизонте сквозь разрывы облаков мелькнуло зеленым. Уже скоро равнина. Пять минут полета в тумане — и, вот она, земля драконов!
Я почувствовал голод, неудивительно, я уже больше пяти часов в полете. Любой за это время проголодается. Я летел над отрогами гор, где, среди живописно разбросанных скал и пятен снега, местами пробивалась трава, и росли жидкие кустарники, усыпанные желтыми цветами. Постепенно зелени становилось все больше, стали появляться поляны цветущих ирисов — мазки желтой и лиловой краски на зеленом поле. Деревья здесь еще не росли, сказывалась близость ледников. Я имею в виду, нормальные деревья. Заросли чахлых, причудливо изогнутых кустов-переростков назвать лесом язык не поворачивался. Я планировал над поверхностью в надежде поймать обед. Наконец, справа, краем глаза, я заметил движущийся объект. Только почему он красного цвета? Заложив крутой вираж, я на полном ходу полетел направо. За скалой, на границе льда и травы, я увидел дракона. Судя по всему, обед откладывается.
С ним было что-то неправильно. Я сделал круг над лежащим собратом и приземлился. Так и есть! Сломано крыло, и булыжник, размером с корову, раздробил трубчатые кости. Кожа висела клочьями, окровавленными тряпками болтаясь на ветру. Дракон мотал головой от боли — это движение и привлекло мое внимание, но когда я приблизился, и моя тень накрыла голову раненного, он потерял сознание. Вероятно, болевой шок. Хочешь победить дракона — повреди ему крылья. Пронизанные огромным количеством нервов и кровеносных сосудов, при этом не так надежно защищенные чешуей, как тело, наши крылья — самое уязвимое место дракона. Любое достаточно серьезное повреждение вызывает сильную боль.
Недалеко от морды дракона лежал мертвый горный баран. Картина более-менее понятна — глупый дракон решил поохотиться, схватил обед зубами, но не заметил неустойчивый камень. В момент приземления зацепил его крылом. Кусок скалы поехал на подтаявшей смеси льда и земли и перекатился на крыло. Дракон оказался в ловушке, а обед выскочил из пасти.
Я приземлился и подошел ближе. Лапы увязли в грязи. Придется превращаться, мне так будет легче помочь. Я отпустил магию и стал человеком. Булыжник, повинуясь моей воле, взмыл в воздух и тяжело плюхнулся в снежную кашу, подняв фонтан брызг. Из разрывов и переломов освобожденного крыла хлынула кровь. Дракон, зашипев от боли, открыл затянутые третьим веком глаза и, наконец, заметил меня. Как это я, дурень, сразу не сообразил: это же дракона! Причем, судя по размерам, совсем молоденькая — лет сорок, не больше.
— Привет! У тебя крыло раздавлено, и ты теряешь кровь. Не шевелись, я попробую тебе помочь.
— Ы-ы-ш-ш-а! — просипела она и опять потеряла сознание. Будем считать, что это было «хорошо». Я очистил крыло от грязи, как мог, где руками, где магией. Сложил куски шкуры, сращивая мелкие разрывы и останавливая кровь из наиболее крупных сосудов. Составлял вместе поломанные кости, где это было возможно. В некоторых местах пришлось заменить магией костяную крошку, в которую превратились тонкие перемычки. Лететь с таким крылом нельзя, но, если боль утихнет, она сможет превратиться. И тогда мне будет легче отвезти её туда, где ей помогут. Через два часа кропотливой работы я понял, что сделал всё, что было в моих силах. Не имея никаких подручных средств, пользуясь только ножом и магией, я выложился полностью. От потери сил закружилась голова. Если я сейчас не остановлюсь — лягу рядом. Пошатываясь, я подошел к туше барана, и, выбрав сухое место, стал его свежевать. В животе урчало со страшной силой. Дракона всё ещё не пришла в себя. Я снял шкуру и покромсал мясо на куски. Отложив в сторону заднюю ногу, потом пожарю, я бросил кусок мяса к драконьему носу. Запах крови животного привел её в чувство.
— Ты только не шевелись. Я тебя сейчас покормлю, а ты, когда почувствуешь, что можешь, преображайся.
Не тратя силы на разговор, дракона послушно открыла рот, куда сразу залетел брошенный мной кусок мяса. Так, тренируясь в меткости (сил подойти ближе у меня не осталось), я скормил ей почти все.
Уже вечерело, солнце висело низко над горизонтом, окрашивая ледяные шапки в красный цвет. Понятно, что ночевать придется здесь. Нужно взять себя в руки и найти место для ночевки и хворост для костра. Я поднялся и стал ломать ближайшие кусты. Мне попалось несколько чахлых деревьев, которые я порубил всё тем же ножом. Не выбирая, я собирал все, что может гореть. Куча хвороста росла, но на приличный костер не хватит. Заметив ещё одну группу кустов, растущую под скалой, я поплёлся туда и обнаружил приличного размера углубление в камне, достаточное для двоих. Скала нависала над землей, образуя небольшую пещерку, скрытую густорастущим кустарником. Стоять в ней было нельзя, но сидеть — вполне. Вот и укрытие на ночь. Я выгреб мусор и набросал на пол свеженаломанных веток в мелких желтых соцветиях. Не помню, как называются это кусты, но они всегда первыми расцветают весной. Я потратил еще немного сил, пролевитировав собранный мной хворост в пещеру, и подумал, что пора проверить, как там дракона.
Увлекшись, я едва не пропустил момент обращения. К сожалению, потеря крови в драконьем виде обязательно повлияет на самочувствие девушки в человеческой ипостаси. Так уж мы устроены.
На месте драконы лежала молодая женщина. Теплый плащ на меху, теперь мокрый и грязный, выскальзывал из рук, когда я поднимал её, чтобы отнести в укрытие. Капюшон, сбившись на сторону, открыл бледное лицо, обрамленное темными кудряшками. Глаза смотрели устало и безразлично, что ли. Я почти уронил её на землю возле пещеры.
— Залазь вовнутрь, я сейчас разожгу огонь и, если получится, пожарю баранину. Надеюсь, ты не откажешься от полусырого мяса, другое у меня вряд ли получится — мало дров.
Она кивнула, на четвереньках заползла в пещеру и села, опершись спиной на заднюю стенку.
— Ты кто? — а голос-то совсем слабый, еле говорит, бедняга.
— Валериан, можно Ри.
— Спасибо, Ри.
Я нарезал мясо на маленькие кусочки и нанизал на ветку. Костер загорелся с трудом, сырые ветки дымили, но я упорно подкладывал еще и еще, пока огонь не прогрел хворост. Густой дым проник в пещеру и заклубился под потолком. Жаль, что я сложил костер так близко у входа, в надежде, что воздух в пещерке немного прогреется. Я не стал ждать, пока все сгорит и начал жарить мясо прямо над огнём. Свободной рукой я продолжал подкладывать ветки и куски дерева. Иногда я поглядывал на девушку. Она закрыла глаза и казалась спящей. Но как только в пещере запахло жареным мясом, отлипла от стенки и подползла ко мне. Протянула руки к огню.
— Замерзла?
— Угу! Плащ промок, жаль. Вообще-то он теплый.
— Он шерстяной?
— Да.
— Тогда он должен греть даже мокрый. Это тебя от потери сил знобит. Сейчас поедим, станет теплее.
— Ещё не готово? — она проглотила слюну и шмыгнула носом.
— Это зависит от того, насколько ты голодная.
— Я очень голодная. Готова есть сырое мясо. И без соли.
— Подожди еще пару минут. Пока горит, пусть жарится.
Я сунул последний запас веток в костер. Огонь на минуту проснулся, и ветки быстро сгорели. Жалкая горстка теплого пепла лежала на том месте, где был костер. Я протянул девушке её долю. А ничего получилось, только снаружи слегка обгорело. Мясо было мягким и, главное, горячим. А горячее сырым быть не может. Это факт!
Девушка уже спала, завернувшись в грязный плащ и натянув на голову капюшон. К ночи похолодало, изо рта шел пар. Я пристроился рядом, ветки, из которых я пытался устроить постель, не защищали от сырости. А у меня даже плаща не было, поторопился, не мог же я знать, что вместо теплой постели мне придется ночевать в горах. Я посадил девочку себе на колени, негоже ей на земле спать. Она и так слабая, еще простудится. Глаза закрывались, и я не стал бороться со сном.
- Предыдущая
- 35/68
- Следующая
