Дворец грез - Гейдж Паулина - Страница 59
- Предыдущая
- 59/121
- Следующая
— Дисенк, как ты думаешь, можно ли мне поплавать? — спросила я.
Она уже открыла сундук и доставала из него мои платья и ленты.
— Разумеется, Ту, теперь ты можешь ходить где пожелаешь, по всему дому и на территории имения, — ответила она, — но, пожалуйста, вызови слугу с балдахином. Очень непросто восстанавливать твою кожу и волосы после вреда, нанесенного суровым южным солнцем.
Я улыбнулась ей, соскользнула с кушетки и направилась к двери.
— Ты очень тактичная служанка, — отметила я. — На самом деле ты хочешь сказать, что этот вред я нанесла себе сама своим небрежным поведением! Но, Дисенк, было так приятно побродить босиком у реки в Асвате, посидеть на песке под сикомором вдвоем с братом!
Она вздернула свой маленький носик и ничего не ответила.
Я много раз переплыла бассейн, потом сидела в траве и смотрела, как разные насекомые кружились вокруг меня, потом покорилась Дисенк с ее маслами и притираниями, а на закате, одетая и накрашенная, я спустилась к Гуи, чтобы неторопливо поужинать с ним в той самой изысканной комнате, где он представил меня своим друзьям. Когда мы ужинали под музыку лютни, а Харшира ненавязчиво приглядывал за слугами сновавшими туда и обратно с полными блюдами и кувшинами с вином, Гуи сказал мне, что свиток, который подписал мой отец, уже отправлен во дворец и на днях следует ждать ответ от Хранителя дверей. Я проглотила кусок жареной рыбы, который как раз отправила в рот, и уставилась на него, смутно почувствовав себя оскорбленной.
— Хранитель дверей? Это служитель, который смотрит за гаремом? А почему фараон сам не отправит свиток?
— Потому что ты еще не настолько важная персона для Могучего Быка! — резко ответил Гуи. — Ты всего лишь девочка, что попалась ему на глаза, привлекла и заинтересовала его своими познаниями в деле врачевания, но ты пока еще не воспламенила его сердце. — Видя мое разгневанное лицо, он раздраженно махнул рукой. — Я сказал — пока, — продолжал он. — О боги, Ту, какого же ты высокого мнения о себе! Но это хорошо. Фараона не победить покорностью и смирением. Дюжины его наложниц в избытке обладали этими сомнительными достоинствами и поэтому стали для нашего царя не более чем мимолетным увлеченном. Может, сейчас ты для него не столь важна, по позже это изменится. Это зависит от тебя.
У меня враз пропал аппетит, и я отказалась от медовых фиников, что мне принесли. Я подняла бокал с вином.
— Расскажи мне о нем, Гуи, — попросила я.
Мастер ополоснул пальцы в полоскательнице и, отодвинув свой стол, откинулся на полушки.
— Ра-мессу-па-Нетер, — медленно произнес он. — Рамзес Божественный. Никогда не совершай ошибку, недооценивая его, Ту. Невзирая на все его недостатки, он далеко не глуп. Если бы Сетнахт дожил до исполнения своих желаний касательно Египта, он бы обуздал жрецов, как только договоренность с ними достигла подходящего равновесия Маат на его землях, — продолжал он. — Но он умер, и к тому времени, как его сын получил возможность отвлечь свое внимание от угрозы вторжений иноземцев, что занимала его первые одиннадцать лет правления, стало слишком поздно. Хозяйство Египта было уже в руках храмов, и Рамзес не знал, что с этим делать.
Внимательно слушая слова Гуи, я вгляделась в его лицо. Казалось, он как-то вдруг очень устал, веки его красных глаз опухли, четче обозначились морщинки на бледном лице.
— Стабильность Египта висит на волоске, — подытожил он. — Добыча золота в рудниках Нубии сокращается. Наши управляющие — люди иноземного происхождения, которые больше заботятся о своем положении, чем о благе страны. Верховный жрец Амона царствует в Фивах безраздельно, потому что фараон редко бывает там. Вот ситуация, в которой мы оказались. Вот с чем мы хотим, чтобы ты боролась.
В тот момент я ощутила себя очень маленькой и слабой. Что могу я, молодая девушка, сделать для того, чтобы повлиять на такого человека и остановить разложение в стране, которое уже достигло такого размаха?
— А что царевич Рамзес? — робко спросила я, с не совсем бескорыстным интересом. — Уверена, он может что-нибудь сделать!
Мой голос, должно быть, выдал меня, потому что взгляд Гуи вдруг стал очень пристальным.
— Так, — мягко сказал он, — ты ведь влюбилась в нашего прекрасного царька, правда, Ту? Тогда берегись! Рамзес — отшельник. Почти все свое время он проводит в одиночестве в пустыне — охотится он, или гоняет в колеснице, или общается с богами, кто знает? Своими мыслями он не делится ни с кем. Хоть ему уже двадцать восемь лет, у него только одна жена и очень мало наложниц. Что до его политических убеждений — никто не слышал, чтобы он высказывался за или против методов управления его отца. И не надейся очаровать его! С того момента, как твой отец подписал тот свиток, ты принадлежишь фараону, и только ему, и, если ты будешь неверна ему, обречешь себя на смерть.
Мысль о подобном ограничении еще не приходила мне в голову. Я на самом деле так глубоко не задумывалась о последствиях столь лестного предложения из дворца. Мне почему-то казалось, что наложница должна быть более свободна, чем законная жена, но, конечно, это было не так. Это была не простая договоренность о совместном проживании, как в моем селении, это было соглашение с самим живым богом, и любой рожденный ребенок, вне всякого сомнения, должен считаться потомком царя. И теперь я буду привязана к этому дряблому телу, пока смерть не призовет одного из нас. Внезапно перспектива показалась мне ужасающей. Я выбралась из-за стола, на коленях подползла к Гуи и положила голову ему на колени; мои пальцы скользили по его твердым и крепким бедрам.
— И все же я не думаю, что смогу это сделать, Гуи, — прошептала я в его теплые белые колени. — Я хочу остаться здесь, с тобой.
Он мягко отстранил меня и встряхнул.
— Слишком поздно, — ответил он. — И ты сможешь, Ту. Я знаю: ты сможешь. Пусть от тебя зависит его здоровье, пусть от тебя зависит наслаждение его плоти. Будь настойчивой и решительной. Не улыбайся глупо, приближаясь к нему с потупленным взором, как делают другие, которые воображают, что это все, чего он хочет. Это то, чего он хочет, но не то, что ему нужно.
— Я не умею обращаться с мужчиной, — сказала я нерешительно. — Я не знаю, что нужно делать.
Он положил одну руку мне на затылок и резко притянул меня к себе. Его глаза стали суровыми.
— Используй свое чутье, свою интуицию, — сказал он жестко, — Жаль, что я не могу научить тебя сам, это запрещено. Ты должна прийти к нему девственницей.
Может быть, если бы я не покачнулась невольно под его рукой, он бы смог сохранить самообладание. Но я пошевелилась, и его губы раскрылись, и нашли мои губы, и с силой припали к ним, отчего меня пронзила дрожь; я ответила на его поцелуй и обвила руками его шею, запустив пальцы в прекрасные белые волосы. У его губ был вкус вина и корицы. Теплый язык был настойчивым, от его движений волна возбуждения захлестнула меня, и я прижалась к нему всем телом. Он застонал, скользя пальцами вниз по моей спине, и тут послышалось вежливое покашливание. Задыхаясь, мы отпрянули друг от друга. Совсем рядом с непроницаемым выражением лица стоял Харшира.
— Генерал Паис, Мастер, — сказал он.
Гуи провел дрожащей рукой по губам:
— Проводи. — Он схватил свое вино и залпом выпил его. Он не смотрел на меня.
Паис быстро подошел к нам, с улыбкой поздоровался и щелкнул пальцами слугам, которые уже бежали с закусками. Потом он опустился на подушки, на которых я совсем недавно сидела, и критически оглядел нас обоих.
— Да, маленькая царевна, в этот вечер ты выглядишь воистину прелестно, — заговорил он. — Я почти склонен пожалеть нашего царя, потому что, пав жертвой такой красоты, он навечно останется твоим пленником.
— Генерал очень добр ко мне, — выдавила я, с ужасом сознавая, что от проницательных глаз генерала наверняка не ускользнуло, что колени Гуи еще так близко к моим и грудь его вздымается слишком высоко и часто.
— Он вовсе не добрый, — сухо сказал Гуи. — Он говорит правду. Будь уверена, моя Ту. А теперь иди полежи на своей кушетке, будь хорошей девочкой и дай мне поговорить с братом.
- Предыдущая
- 59/121
- Следующая
