Дворец грез - Гейдж Паулина - Страница 23

• Предыдущая
• 23/121
• Следующая

У меня под рукой стояла чаша с водой, и, прежде чем потянуться за фигами, я собралась было отпить из нее, но Дисенк покачала головой.

— Это чаша для полоскания, — объяснила она, пододвигая ко мне сок. — Ополосни пальцы, и я вытру тебе руки. — Она взяла маленькую салфетку.

Это оказалось последней каплей в чаше моего терпения, я сглотнула быстро навернувшиеся слезы.

— Я так устала, Дисенк, — сказала я. — Я знаю, это неправильно — оставлять еду на тарелке, но я не могу больше есть.

Она рассмеялась.

— Дорогая Ту, — ответила она, — все, что ты не доешь, отнесут обратно в кухню или раздадут нищим у стен городских храмов. Не волнуйся. Пойдем. — Она отодвинула от меня столик и подошла к кушетке, отогнула покрывало и остановилась в ожидании. — Теперь спи. Мой тюфяк сразу за твоей дверью, в галерее, на случаи, если ты проснешься ночью и тебе что-нибудь понадобится.

Я подошла к постели и забралась на нее, Дисенк укрыла меня. Было совершенно ясно, что никто не собирался произносить вечернюю молитву, и я задумалась о том, кому же поклоняются в этом доме. Наверняка Тоту, потому что это его жертвенник я видела в саду, но кому же мне помолиться, чтобы он благословил мой отдых? Какие еще боги охраняли обитателей дома Гуи в течение ночи? Дисенк опустила на окно тростниковую занавеску, и в комнате воцарился сонный полумрак.

— Здесь рядом с тобой свежая вода, — сказала она, собирая остатки еды со стола, — еще я оставлю фиги, на случай, если ты проголодаешься ночью. Желаешь, чтобы тебе почитали перед сном?

Вздрогнув, я отказалась. Она улыбнулась, подошла к двери, поклонилась и вышла, мягко, но плотно закрыв за собой дверь.

Я сонно повернулась на бок и лежала, глядя в темноту перед собой. Я знала, что мне следовало бы встать и повернуться лицом на юг, где во многих милях пути отсюда, в другой жизни, у реки стоит храм Вепвавета, тихий и милосердный, в конце тропинки, на которой я так часто поднимала пыль босыми ногами. Я должна была выполнить ритуал поклонения, сказать слова почтения и благодарности богу, который ответил на мой призыв, но я не могла пошевелиться. После умелого массажа мышцы приятно ныли, от полноты впечатлений разум, все сильнее запутывавшийся в странных голосах, наставлениях и предупреждениях, был утомлен до изнеможения, а желудок полон. Мои глаза закрылись. Мать всегда учила нас, что мы никогда не должны просить кого-нибудь другого выполнить то, что можем сделать для себя сами, подумала я, свернувшись клубочком и наслаждаясь абсолютной мягкостью подушек. Но, кажется, здесь все добродетели поставлены с ног на голову. Чем меньше госпожа делает сама для себя, тем она важнее.

«Не становись ленивой и самодовольной. Ту, — где-то глубоко шептал внутренний голос. — Впереди могут подстерегать опасности, которые только выносливая крестьянская девочка сумеет встретить лицом к лицу. Умерь свою гордыню и учись у Дисенк. Подчиняйся тем, кто властен над тобой. Но никогда не забывай, что твой отец пахарь, а не знатный землевладелец, и бог, который возвысил тебя, может так же легко сбросить тебя вниз. Но он не сделает этого, — решительно подумала я. — У нас с Вепваветом особенная связь, потому что я — воительница, а он — бог войны».

На следующее утро меня разбудил звук поднимаемой плетеной занавеси, и, когда я села в постели, яркий, сильный солнечный свет залил кушетку. Дисенк подошла ко мне, приветливо улыбаясь, и поставила мне на колени поднос. На нем снова были виноградный сок, свежий хлеб и сушеные фрукты. Я жадно выпила, взволнованно глядя на окно. Казалось, что Ра уже прошел половину своего пути по небу, и я не должна была дольше оставаться в постели. Дисенк стояла в ожидании, сложив свои маленькие ручки.

— Как ты думаешь, Дисенк, можно ли мне сегодня приступить к работе? — спросила я.

Она ответила тут же, и тогда я начала понимать, что всегда должна заговаривать с ней первая.

— Когда ты помоешься и оденешься, нужно будет сообщить об этом Харшире, — сказала она. — Больше я ничего не знаю. Прости.

Мое сердце упало, и аппетит поубавился. Мне не особенно хотелось встречаться лицом к лицу с этой устрашающей громадиной, управляющим Гуи. Я очень скоро ощутила, что комната стала моим убежищем, где я чувствовала себя в безопасности, как дитя в утробе матери, а эта женщина — моей охранительницей, но, обругав себя за трусость, я прополоскала пальцы в чаше с водой и изысканно опустила их на салфетку Дисенк, заметив ее довольное выражение. Я была способной ученицей.

— Теперь снова вниз, в ванную комнату? — спросила я с притворным испугом, и она расплылась в улыбке чистейшего удовольствия. На какое-то мгновение я увидела настоящую Дисенк, не скованную запретами, налагаемыми ее положением.

— Снова, — кивнула она, убирая поднос — и так каждое утро. — Она протянула свежее полотно; соскользнув с кушетки, я завернулась в него. — Как только я смогу одобрить состояние твоего тела, Ту, ежедневные процедуры не будут такими суровыми. — Она взяла папирусовые сандалии и встала на колени, чтобы обуть меня. — Не сердись на меня. — умоляла она полусерьезно. — Я только исполняю волю Мастера, выраженную Харширой.

Вздохнув, я последовала за ней в галерею.

К ванной комнате я оказалась в руках тех же ласковых рабынь, и тот же юноша гладил и колотил мое тело. Вновь была пущена в ход бритва, но, к моему глубокому облегчению, обошлось без выщипывания. Все действо заняло меньше времени, чем накануне, и я почувствовала вину за то, что получаю от всего этого некоторое удовольствие. Потом я вернулась в свою комнату, где у окна теперь стоял маленький, но очень красивый столик. От него исходил слабый, но устойчивый аромат кедра, в полированную поверхность было искусно инкрустировано золотое изображение Хатхор, богини молодости и красоты. Ее безмятежное лицо смотрело на меня, и солнце играло в ее грациозно изогнутых коровьих рогах, когда я, любуясь отделкой, проводила по ним пальцами. Дисенк жестом указала, что следует сесть. Она потянулась рукой к запирающему приспособлению на краю стола, и половинка его столешницы поднялась, повернувшись на искусно скрытых петлях, под ней открылось углубление, полное баночек, кисточек и лопаточек. Дисенк ловко разложила все это на оставшейся половинке стола и положила мне на колени медное зеркало.

— Что ты собираешься делать? — спросила я.

— Ты очень молода, и тебе не нужно много краски, — ответила она, но никому не следует выходить без краски для век, которая защищает и подчеркивает красоту глаз, и губы также следует защищать. Каждую ночь я буду смазывать твое лицо маслом и медом, но днем будет достаточно чистого лица и нескольких штрихов краски.

Ее руки были заняты открыванием маленьких баночек и выбором кисточек. Она вглядывалась в содержимое двух горшочков, хмурясь, подносила их к моим щекам и прикидывала, что может получиться.

— Покажи мне тоже, — попросила я.

Она показала. В обоих горшочках был цветной порошок для век — в одном темно-серый, а в другом зеленый.

— У тебя синие глаза, — сказала она, — поэтому зеленая краска не для тебя. — Сказав это, она капнула воды в маленький тигель, добавила серого порошка и стала тщательно смешивать костяной палочкой, вырезанной в форме тростника. Ее движения были грациозными и ловкими, и я в первый раз задумалась над тем, кто научил ее и где и откуда она родом, — Закрой глаза, пожалуйста, — скомандовала она.

Я закрыла, веки у меня дрожали от непривычных прикосновений, когда Дисенк проводила по ним кисточкой. Она касалась своими гладкими пальцами моих висков, и на мгновение я слабо ощутила ее дыхание, в котором слышался аромат тмина, очень приятный.

— Можно открыть, — сказала она — Для твоих губ у меня есть красная охра, которую тоже наносят кисточкой. Приоткрой немного рот, Ту. — Возникла пауза, и на этот раз кисточка приятно щекотала. — Теперь посмотри на себя.

Я посмотрела, с некоторым трепетом приподняв медное зеркало, потом открыла рот, поразившись увиденному. Из зеркала на меня смотрело удивительное создание, темная краска подчеркивала изумительную прозрачность синих глаз, они были будто в пол-лица над скулами, которые неожиданно стали изысканно аристократическими. Моя смуглая кожа придавала лицу здоровое сияние. Красный рот был приоткрыт от удивления, губы были полные и сочные.

• Предыдущая
• 23/121
• Следующая