Вскрытые вены Латинской Америки - Галеано Эдуардо - Страница 21

Когда рабов измеряли, взвешивали и грузили на суда в Луанде, их именовали «товаром для Вест-Индии»; по прибытии в Бразилию выжившие рабы превращались в «руки и ноги» белого господина. Ангола в обмен на одежду, алкогольные напитки и огнестрельное оружие экспортировала рабов-банту и слоновую кость, но горняки из Оуру-Прету предпочитали негров из маленького прибрежного поселка Вайда на побережье Гвинеи, потому что они /88/ были покрепче, повыносливей, чем другие, и умели отыс¬кивать золото с помощью колдовства. Кроме того, каж¬дый горнопромышленник желал иметь по крайней мере одну черную любовницу из Вайда — чтобы удача никогда не покидала его на приисках [68].

Добыча золота не только вела к расширению работор¬говли, но и поглощала значительную часть черной рабочей силы, занятой прежде на плантациях сахарного тростника и табака в других районах Бразилии, остав¬шихся теперь без рабочих рук. Королевский указ 1711 г. запретил продажу рабов, занятых на сельскохозяйственных работах, в рудники, за исключением тех, что проявили «испорченность характера». Но ненасытный Оуру-Прету требовал все новых рабов. Негры умирали быстро, лишь в редких случаях выдерживая лет 7 непрерывной работы. Но что правда, то правда: прежде чем переправить негров через Атлантику, португальцы всех их крестили. В Бразилии рабы были обязаны посещать мессу, хотя им запрещалось приближаться к алтарю и садиться на скамьи.

В середине XVIII в. многие золотоискатели ушли на Серраду-Фриу в поисках алмазов. Стеклянные камешки, которые охотники за золотом отбрасывали в сторону, когда обследовали русла рек, оказались алмазами. В Минас-Жерайс на свадьбу дарили золото и алмазы в одинаковой пропорции. Процветающий поселок Тижуку превратился в центр алмазного района, и там, точно так же как в Оуру-Прету, богачи одевались по последней европейской моде и покупали за океаном самое роскошное платье, оружие и мебель. То было время безумств и мотовства! Одна рабыня-мулатка, по имени Франсиска да Силва, завоевала свою свободу, став любовницей Жоана Фернандеса ди Оливейра, миллионера и фактического суверена Тижуку; эту женщину, некрасивую и уже имевшую двоих детей, называли «красоткой, которая всем заправляет» [69]. Она никогда не видела моря и пожелала жить у морского берега, и тогда ее рыцарь приказал вырыть большое искусственное озеро и спустить на воду корабль с полным экипажем и всем прочим. На склоне сьерры Сан-Франсиску он воздвиг для нее замок, возле /89/ rоторого был разбит сад с экзотическими растениями и искусственными водопадами; он устраивал грандиозные банкеты в честь своей возлюбленной, где рекой лились лучшие вина, где много ночей подряд танцевали без устали, показывались театральные представления и концерты. Еще в 1818 г. Тижуку праздновал на широкую ногу женитьбу португальского принца. А ведь десятью годами раньше англичанин Джон Моуэ, посетивший Оуру-Прету, был поражен его нищетой; пред ним предстали пустые, никому не нужные дома, на которых болтались бесполезные объявления об их продаже; пищу он ел нечистую и скудную[70]. Незадолго до этого вспыхнуло восстание, совпавшее с кризисом в «золотом крае». Жозе Жоакин да Силва Шавьер по прозвищу Тирадентис (национальный герой Бразилии, настоящее имя Жоакин Жозе да Силва Шавьер (1748—1792). Руководитель антиколониального движения «Инконфидентов», закончившегося поражением восставших. Был казнен по приговору колониальных властей. — Прим. ред.) был повешен и разрублен на куски, а другие борцы за независимость отправились из Оуру-Прету в тюрьмы или в изгнание.

Поток золота из Бразилии хлынул как раз в тот момент, когда Португалия и Англия подписали Метуэнский договор (1703 г.). Этот договор подтвердил ряд льгот, которых добились британские коммерсанты в Португалии. В обмен на незначительное снижение пошлин на ввоз португальских вин на английский рынок Португалия открыла свой собственный рынок, а также свои колонии для ввоза английских мануфактурных изделий. Из-за существовавшего уже в то время отставания Португалии в промышленном развитии договор этот обрек на банкротство местное мануфактурное хозяйство. Практически за английские ткани платили не вином, а золотом, бразильским золотом. В Португалии стали останавливаться ткацкие станки, не только убив тем самым собственную промышленность, но и погубив начавшееся было развитие мануфактурного хозяйства в Бразилии. В 1715 г. королевство закрыло там все сахарные заводы; в 1729 г. оно наложило запрет на строительство новых путей сообщения в горнодобывающих районах; в 1785 г. приказало предать огню ткацкие и прядильные мастерские в Бразилии.

Англия и Голландия, занимавшиеся фактически контрабандой золота и нажившие огромные богатства /90/ противозаконной торговлей «черным товаром», прибрали к рукам более половины драгоценного металла из «королевской пятой части» — налога, выплачиваемого Бразилией португальской короне. Отклоняя поток бразильского золота в направлении Лондона, Великобритания пользовалась не только нелегальными методами торговли. В ее распоряжении были и законные методы. Золотая лихорадка, вызвавшая приток большого числа португальских переселенцев в Минас-Шерайс, резко повысила в колониях спрос на промышленные товары, обеспечив одновременно и надежную покупательную способность. Подобно тому как серебро Потоси рикошетом отскакивало от Испании, золото из Минас-Жерайс бывало в Португалии лишь проездом. Метрополия превратилась в простого посредника. В 1755 г. маркиз ди Помбал, премьер-министр Португалии, попытался проводить протекционистскую политику, но было уже поздно: по его сообщению, англичане завоевали Португалию легко и без помех, они удовлетворяют две трети потребностей страны, а британские агенты распоряжаются всей португальской торговлей. Португалия не производила практически ничего, и мнимое ее богатство привело к тому, что даже черные рабы в колониаль¬ных рудниках были одеты во все английское[71].

Сельсо Фуртадо отмечает, что Англия, проводившая дальновидную политику промышленного развития, ис¬пользовала бразильское золото для оплаты основного импорта из других стран и смогла сосредоточить свои капиталовложения в мануфактурном деле. Быстрые и эффективные нововведения в технологии стали возможны именно благодаря исторической любезности Португалии. Фи¬нансовый центр Европы переместился из Амстердама в Лондон[72]. Согласно британским источникам, поступления бразильского золота в Лондон в отдельные периоды составляли до 50 тыс. фунтов в неделю. Без этого огромнейшего накопления золотого запаса Англии не удалось бы впоследствии противостоять экспансии Наполеона.

А на бразильской земле от мощного импульса, кото¬рый давала ей добыча золота, ничего не осталось, кроме соборов и произведений искусства. В конце XVIII в., хотя запасы алмазов еще не были исчерпаны, положение /91/ страны оказалось плачевным. Национальный доход на душу населения трех с лишним миллионов бразильцев, по подсчетам Фуртадо, составлял не более 50 долл. в год. Это самый низкий уровень за весь колониальный период. Провинция Минас-Шерайс достигла предела упадка и банкротства. Может показаться невероятным, но один бразильский автор выражает восторженную благодарность англичанам и считает, что полученный в Минас-Жерайс английский капитал «содействовал созданию широкой сети банков, благоприятствовавшей торговле между нациями, и сделал возможным улучшение жизненного уровня пародов, которые оказались способными достичь прогресса» [73]. Обреченные на нищету во имя чужого прогресса, «неспособные» народы-рудокопы оказались на обочине истории и вынуждены были довольствоваться тем, что могли им дать обедневшие, лишенные драгоценных металлов и камней земли. Сельскохозяйственный труд, обеспечивающий лишь самые насущные потребности, занял место горнорудного дела[74]. В наши дни поля Минас-Жерайс, как и земли Северо-Востока, представляют собой царство латифундий и «полковников-асендадо», неприступные бастионы отсталости. Продажа работников из рудников Минас-Жерайс в поместья других провинций стала такой же привычной вещью, как когда-то работорговля на Северо-Востоке. Франклин ди Оливейра, недавно объехавший Минас-Жерайс, увидел ветхие деревянные домишки, деревушки без света и воды в долине Жекитиньенья, проституток, средний возраст которых 13 лет, голодных и помешанных на обочинах дорог. Он рассказывает об этом в своей недавно вышедшей книге «Трагедия бразильского обновления». По справедливому замечанию Анри Горсе, у Минас-Жерайс «золотое сердце бьется в железной груди»[75], но разработка ее сказочного «железного четырехугольника» находится в наше время в руках «Ханна майнинг компани» и «Бетлехем стил», тесно между собой связанных: месторождения были отданы им в 1964 г. в результате весьма зловещей истории. И железо, попавшее в руки иностранцев, даст стране не больше, чем в свое время дало золото. /92/