Нити зла - Вудинг Крис - Страница 10

Сейчас она блефовала, выдавая себя за послушную дочь, представлявшую в далекой Охамбе интересы своей семьи. И подозревала, что Чиен это знает. Оставалась надежда, что он ничего не знал наверняка и не имел доступа к источникам, которые могли бы разоблачить ее. Однако в его поведении было что-то странное, и Мисани не верила ему ни на йоту. Ее могущественный отец останется в большом долгу перед человеком, который вернет домой мятежную дочь.

— Как скоро вы намерены отплыть? — в конце концов спросил Чиен.

— Завтра, — ответила Мисани. В действительности она не представляла, насколько срочным будет отъезд, но когда заключаешь сделку, всегда лучше демонстрировать определенность.

— Завтра? — переспросил Чиен.

— Это можно устроить?

— Возможно. — Чиен старался выиграть время на размышление. Он взглянул на лагуну. На солнце его грубые черты казались особенно резкими. Оценивает последствия. — Это будет дорого мне стоить. Неиспользованное место под груз… Нет, три дня — лучшее, что я могу вам предложить.

— Меня устроит. Я возмещу ваши расходы. И буду вам чрезвычайно признательна. — Очень удобная фраза. В подтексте — благодарность одного из самых влиятельных на море семейств. На деле же — всего лишь обещание расплатиться. У Мисани были деньги: Либера Драмах не скупилась на то, чтобы вернуть своего агента. Однако она могла дать только то, что имела сама, а для человека вроде Чиена это было пустяком. Мисани обманывала его, и ложь давалась ей тяжело.

— У меня есть другое предложение. Вы очень добры, предлагая возместить убытки, но на родине у нас столько дел… Речь не о деньгах. Я бы не хотел, чтобы столь влиятельная семья, как ваша, была у меня в долгу. Вместо этого я решусь попросить вас кое о чем.

Мисани ждала, с тяжелым сердцем понимая, что не может отказаться и что Чиен без зазрения совести пользуется ее положением.

А потом пошел дождь.

Влажность росла и росла, облака заволокли небо, и после полудня небо как будто прорвало. Толстые листья дрожали, когда крупные капли барабанили по ним. Грязь ручьями текла между корней деревьев. Дождевые струи скатывались с крон и образовывали маленькие водопадики, от которых во все стороны летели брызги. Громкий шум ливня заглушал даже крики животных.

Саран, Тсата и Кайку тащились сквозь подлесок. Они вымокли до нитки и шли, согнувшись под гваттами, зелеными накидками с капюшонами, сотканными из природного волокна. Накидки могли бы защитить их от слабого дождика, но под натиском ливня доказали свою непрактичность. Провожатая дала Кайку гватту перед выходом. Девушка несла ее свернутой и притороченной к сумке. У мужчин были свои. Идти в джунгли без гватты было бы глупостью.

Из-за дождя двигались еще медленнее. Кайку все время спотыкалась. Ей едва хватало сил, чтобы передвигать ноги. Спать не ложились, привал не устраивали, шли всю ночь. В обычных условиях это показалось бы Кайку невозможным. Месяц бездействия на «Сердце Ассантуа», рана в боку, слабость после выброса каны — все это сказалось на ее выносливости не лучшим образом. Но об отдыхе не могло быть и речи, а гордость не позволяла жаловаться. Остальные замедлили шаг, но не сильно. Кайку с трудом держалась на ногах. Она предоставила Сарану и Тсате заботиться о преследователе. Без сна кана не смогла восстановиться. Чувства притупились. Девушка утешала себя тем, что ее спутники могут смотреть по сторонам за троих.

Кайку переживала за судьбу провожатой. Ее печалило то, что ткиурати не назвала своего имени. Сарамирский ритуал предписывал называть мертвых по именам перед Нокту, женой Омехи, чтобы она смогла вписать их в свою книгу и рассказать мужу об их великих делах — или отсутствии таковых, — когда они предстанут перед ним в надежде войти в Золотое Царство. Хотя провожатая, похоже, ни во что не верила, Кайку беспокоилась за нее.

Саран и Тсата тихо перекидывались фразами и обследовали джунгли, держа винтовки наготове. Оружие завернули в плотную ткань и полоски кожи, чтобы сохранить порох в пороховницах сухим. Ливень смывал следы и должен был сильно помешать преследователю, однако Саран и Тсата не ослабляли бдительности. Несмотря на предостережения Сарана, Кайку твердо верила, что испепелила убийцу в Айт Птакате. Шпион же полагал, что магкриин все еще охотится за ними, и его способности следопыта сверхъестественны.

Кайку мучило любопытство: почему так важен этот человек, что он знает, ради чего она рисковала жизнью? Ее раздражало, что до сих пор никто так и не удосужился дать ей ответы на эти вопросы. Разумеется, Саран шпион, и Кайку не ожидала, что он вот так запросто откроет все свои тайны. Но ее возмущало то, что она оказалась втянутой в подобную историю, историю очень опасную, не зная ничего.

Все утро Кайку пыталась разговорить Сарана, но он думал о чем-то своем, и ее старания не увенчались успехом. Полностью поглощенный обследованием местности на предмет присутствия врага или зверей, которые представляли собой серьезную опасность даже здесь, вблизи побережья и цивилизации, кураалец почти не слушал Кайку, и это задевало ее.

Остановились. К этому моменту изможденная и промокшая Кайку прониклась фатализмом. Если магкриину суждено прийти, пусть приходит. От них все равно ничего не зависит.

Остановились, как вскоре выяснилось, вовсе не для отдыха, на что надеялась Кайку.

Слева от них, вверх по склону бежала тропинка. Первым нечто заметил Тсата и бросился назад, указывая куда-то за деревья. Кайку прищурилась, но ничего не заметила, кроме серых теней среди косых струй дождя.

— Кто это? — спросил у Кайку Тсата.

Саран в мгновение ока оказался рядом с ними.

— Не вижу, — ответила девушка. Откуда ей знать? Она старалась уловить движение, но ничего не было.

Саран и Тсата переглянулись.

— Оставайся здесь, — велел ей Саран.

— Куда ты?

— Просто стой на месте, — повторил он и растворился в подлеске. Раздался всплеск жидкой грязи. Саран мелькнул пару раз за деревьями. Он поднимался по склону туда, куда указал Тсата. Потом исчез.

Кайку отбросила назад слипшуюся челку и сняла мешавший капюшон. Теплый дождь мгновенно промочил волосы насквозь. Когда Кайку обернулась, Тсата уже испарился.

Ощущение опасности вывело ее из оцепенения. От недавнего фатализма не осталось и следа. Она уже набрала в легкие воздуху, чтобы позвать своих спутников, но осеклась. Кричать сейчас глупо.

Кайку поспешно сдернула с плеча винтовку. Плохая видимость пугала. Не будет времени, чтобы отразить атаку. Она едва выжила, окруженная полосой открытого пространства в Айт Птакате. А сейчас она не могла полагаться и на кану — все силы ушли на то, чтобы открыть Узор.

Проливной дождь и постоянный шум бегущей или капающей воды скрывал все звуки, кроме самых громких. Кайку часто моргала и терла глаза, испуганно оглядываясь.

Они вернутся. В любой момент они могут вернуться обратно, и Кайку отругает их за то, что бросили ее одну без предупреждения. Позади упала ветка. Кайку подскочила и завертелась, едва не потеряв винтовку, запутавшуюся в лианах. Напряженно вглядываясь в пелену дождя, она ждала малейших признаков постороннего присутствия.

Меч оказался бы куда полезнее — в ближнем бою от винтовки толку мало, — но Кайку никогда не считалась хорошей фехтовальщицей. Она никогда не проходила боевой подготовки, а все свои умения приобрела в детстве, постоянно соперничая со старшим братом. В лесу Юна они из кожи вон лезли, чтобы превзойти друг друга в скачках, стрельбе, борьбе. Кайку росла сорванцом. Но ни она, ни брат никогда не любили мечи, тем более что фехтование — занятие слишком опасное.

Винтовка непрактична здесь, зато привычна. Кайку перехватила оружие поудобнее и еще раз прошлась взглядом по джунглям.

Минуты тянулись за минутами. Мужчины не возвращались. Холодный ужас расползался по костям. Ее бросили на произвол судьбы. Ждать становилось невыносимо. Нужно выяснить, что происходит.