Проделки Рози - Вуд Алекс - Страница 2

• Предыдущая
• 2/30
• Следующая

Уолтер стоял в прихожей и рассеянно перебирал визитные карточки вчерашних посетителей. Друзья и знакомые леди Алистер, которым не лень было наносить светские визиты и непременно оставлять карточки. Уолтер как раз дошел до леди Гвендолин Чезвик, когда раздалась заливистая трель дверного звонка.

В доме Алистеров дверь обычно открывал дворецкий, но ему еще нужно было спуститься вниз, а Уолтеру было достаточно протянуть руку, чтобы снять тяжелую дверную цепочку.

Что он и сделал, гадая, кому вздумалось заявиться к ним в гости в это время.

Днем в воскресенье обычно находилось мало желающих наносить визиты. Все отсыпались после бурной субботы и готовились к воскресным вечеринкам. Даже самые стойкие и непогрешимые люди из числа близких знакомых леди Алистер предпочитали оставаться воскресным днем дома, чтобы почитать или повязать.

Но человеку, который стоял на пороге дома Алистеров, было не до сна или вечеринок и уж тем более не до вязания. Ярко-желтая жилетка и высокая шапка безошибочно указывали на то, что нежданный посетитель состоит в рядах тех, кто неусыпно бережет покой граждан.

– Добрый день, сэр, – вежливо сказал полицейский, – Я констебль Бернс. Простите, что потревожил.

– Здравствуйте, констебль, – сухо произнес Уолтер.

У него были свои причины, чтобы не любить представителей закона.

– Чем могу быть полезен?

Полицейский замялся.

– Понимаете, мы преследуем воровку… И мне показалось, что она забежала в ваш дом.

– Каким образом, хотел бы я знать? – холодно осведомился Уолтер. – Как вы понимаете, мы вряд ли бы впустили в дом воровку.

Но его изящный сарказм пропал втуне. Констебль Бернс был из разряда «непрошибаемых».

– Перемахнула через забор и спряталась в саду.

Уолтер пожал плечами.

– Весь сад прекрасно просматривается с улицы. Вы можете спокойно убедиться, что никакой воровки там нет. Доброго дня, констебль.

Уолтер стал закрывать дверь, но полицейский остановил его.

– Да, сэр, простите, но я бы хотел осмотреть дом. С вашего позволения, конечно. Сад пуст, я знаю. Скорее всего, она внутри. В доме наверняка имеется черный ход… или открытое окно на первом этаже…

Уолтер нахмурился. Дожили. Теперь полиция не гнушается уже врываться в частные дома.

– У вас есть ордер?

– Нет, но я рассчитывал, что вы войдете в положение и позволите…

– Тогда нам не о чем разговаривать. Сейчас в доме идет ремонт, и черный ход закрыт. Окна на первом этаже мы никогда не открываем. Так что можете быть уверены, что вашей воровки здесь нет.

– Но, сэр, ей некуда было деваться. Я лично видел, как она перепрыгнула через ваш забор.

– Может быть, она улетела? – предположил Уолтер с усмешкой. – Поищите ее в другом месте.

Он закрыл дверь, возмущенный до глубины души наглостью «бобби». Видите ли, он хочет осмотреть дом! Без ордера. Его, Уолтера Алистера, не проведешь. Он знает свои права. И к тому же не питает особого почтения к лондонской полиции. Однажды… впрочем, нет. Воскресный день слишком прекрасен, чтобы омрачать его грустными воспоминаниями. Лучше побыстрее забыть о назойливой полиции и развлечься игрой в бильярд.

Уолтер снял твидовый пиджак, тщательно разгладил невидимые морщинки и повесил его на спинку стула. Затем включил круглую зеленую лампу над бильярдным столом и натер мелком кончик кия. Все его движения были неспешны и размеренны, как у человека, который изо дня в день совершает один и тот же непонятный для непосвященных ритуал.

Уолтер больше всего на свете любил эти воскресные предобеденные часы, когда он запирался в бильярдной и в одиночестве играл. Его повседневная жизнь была переполнена людьми, и Уолтер особенно ценил эти моменты спокойствия. Он отличался замкнутым характером, и общение с окружающими порой причиняло ему массу неудобств.

Уолтер нередко мечтал о безмятежной жизни в каком-нибудь глухом деревенском уголке Англии, где гости бы появлялись не чаще двух раз в год, а все остальное время он бы счастливо делил между своими книгами, сигарами и бильярдом. Мечты Уолтера не были секретом ни для кого из его знакомых, и в обществе над ним частенько подшучивали и за глаза называли чудаком. Подумать только – обладать такой внешностью и состоянием, иметь за спиной всю мощь и влияние семьи Алистер и стремиться к жизни в сельской глуши, вдали от модных клубов и театральных премьер.

Малыш Уолли (как его по-прежнему называли в определенных кругах, несмотря на то что на днях ему стукнуло двадцать семь) просто рисуется, считали одни.

Нет, он потихоньку сходит с ума, говорили другие.

Но ни первые, ни вторые не удивлялись. Они полагали, что отпрыску богатой и благородной семьи полагается иметь причуды и странности. Чем больше, тем лучше. Таким образом, каждое воскресенье Уолтер с чистой совестью уединялся в любимой бильярдной и фантазировал, что находится не в самом сердце Белгравии, а в какой-нибудь цветущей деревушке Хэмпшира или Глостершира.

Уолтер достал бильярдные шары и выложил их в аккуратный треугольник. Прекрасная игра бильярд. Как ничто другое способствует сосредоточению и концентрации внимания при полном отключении сознания от внешних факторов. Уолтер даже подумывал написать брошюру о благотворном влиянии бильярда на психику издерганного современного человека. Издал бы ее на личные средства и распространил бы бесплатно среди друзей и знакомых, которые все как один относились как раз к тому самому издерганному типу людей.

Но только Уолтер взял кий в руки и склонился над столом, чтобы сделать первый удар, как за его спиной возникла тень. Ее появление сопровождалось деликатным покашливанием. Молодому человеку не нужно было поворачиваться, чтобы узнать, кто осмелился потревожить его в священные часы бильярда.

Реджинальд Брукфилд, личный камердинер.

Он был для Уолтера тем, кем Скапен был для Леандра, а Дживс – для Вустера, то есть преданным до мозга костей слугой, который знает своего хозяина лучше, чем он сам знает себя, и обладает потрясающей способностью улаживать самые неразрешимые проблемы. Уолтер ценил Брукфилда и в какой-то степени даже благоговел перед его необыкновенной сообразительностью.

Но сейчас он имел полное право быть недовольным. Часы, посвященные бильярду, были святы.

– В чем дело, Брукфилд?

– Простите, сэр, что потревожил вас сейчас.

Камердинер тактично потупился. Уолтер забеспокоился. Брукфилд был не из тех наглых камердинеров, которые врываются к господам в любое время дня и ночи безо всякой причины.

– Что-то случилось?

– Боюсь, сэр, у нас возникла проблема.

Брукфилд шагнул в сторону. Проблема стояла сразу за его спиной. Она имела вид растрепанного мальчишки лет пятнадцати. Темные волосы, испуганные глаза на бледном перемазанном личике, невероятной величины вязаная кофта и продранные на коленях джинсы – все это Уолтер ухватил одним взглядом.

– Откуда это, Брукфилд?

По вполне понятным причинам голос молодого человека чуть дрогнул. Не каждый день джентльмен сталкивается в своем доме со столь чумазым существом.

– Из чуланчика, сэр.

Чуланчиком в доме Алистеров было принято называть примыкающую к бильярдной маленькую комнату. Там хранились клюшки и мячики для гольфа, запас бильярдных киев, первые боксерские перчатки Уолтера и прочие милые его сердцу пустячки. Маленькое окно под потолком выходило на задний двор, а единственная дверь вела в бильярдную.

Упреждая естественный вопрос Уолтера, Брукфилд пояснил:

– Окно было открыто.

– Да какая мне разница! – раздраженно воскликнул Уолтер. – Выстави его на улицу, и дело с концом!

– Не могу, сэр.

Уолтер поднял одну бровь. Раньше бывало, что Брукфилд отказывался выполнять его приказания. Но случалось это обычно тогда, когда Уолтер настаивал на чем-либо ошибочном. Как в случае с приемом леди Сэппингтон, когда лишь усилия Брукфилда заставили Уолтера осознать, что если он не поедет с матерью на прием, то наживет смертельного врага в лице вышеупомянутой леди.

• Предыдущая
• 2/30
• Следующая