Чингисхан. Книга первая. Повелитель Страха. - Волков Сергей Юрьевич - Страница 33

• Предыдущая
• 33/53
• Следующая

Проведя еще месяц в скитаниях, юноша разыскал свою семью, по-прежнему влачащую жалкое существование в урочище Гурельгу. Мать и братья с радостью встретили его. Они считали Темуджина давно погибшим. Прошла зима, а весной возмужавший сын Есугея с братьями Бельгутеем и Хасаром, тоже выросшими в крепких юношей, завладел целым табунком из восьми соловых коней и горбатого саврасого мерина. Борджигины попросту увели их у зазевавшихся пастухов-найманов.

Теперь Темуджин задумался о женитьбе. Мать и братья не перечили ему.

— Борте ждет меня в юрте Дэй-сечена, — сказал Темуджин. — Осенью поеду за невестой.

Но летом случилась беда — шайка разбойников-меркитов угнала восьмерку соловых, лишь горбатый саврасый мерин остался привязанным у юрты Оэлун.

Догнать грабителей и отбить табун вызвался Бельгутей. Хасар сказал, что он сильнее и взялся за повод, собираясь вскочить в седло. Но Темуджин остановил брата.

— Вы оба не сможете. В погоню отправлюсь я.

Проведя два дня в пути, Темуджин утром третьего дня увидел парня, доившего кобылиц на берегу степного озера. Его звали Боорчу, он был сыном Наху-баяна из племени арлаутов.

— Не видел ли ты табунок из восьми соловых коней? Его угнали у нас разбойники, — спросил у Боорчу Темуджин.

— Видел, как не видеть, — весело ответил тот. — Они проскакали мимо меня вчера. Подожди, друг, я отгоню кобыл в наш курень и помогу тебе. Один ты не справишься.

Когда он вернулся, Темуджин поинтересовался:

— Почему ты помогаешь мне?

— Ты — сын Есугея храброго, — сказал Боорчу. — Десять дней назад у нас побывал шаман Мунлик. Он изгонял злых духов из больного тела моей матери. Еще шаман пророчествовал: «Первый нукер Темуджина Борджигина станет великим полководцев и три на десять племен покорятся ему». Я не хочу всю жизнь доить кобылиц. Я буду твоим первым нукером.

Юноши пустились в погоню и вскоре нагнали похитителей. Те остановились на отдых в низине. Лошади Темуджина паслись рядом с повозками, среди других коней.

— Ты оставайся здесь, а я отобью своих скакунов, — сказал Боорчу сын Есугея.

— Ну, уж нет, — рассмеялся в ответ молодой арлаут, — Зачем же я столько времени ехал с тобой? Пойдем вместе.

Незаметно пробравшись в стан разбойников, друзья отвели от него табун и погнали прочь. Грабители спохватились и бросились в погоню. Их было четверо, четверо взрослых мужчин, и они рассчитывали без труда справиться с двумя юношами.

Но Темуджин, натянув поводья, остановил своего коня на холме и достал лук. Прицелившись, он стал спокойно ждать, когда разбойники доскачут до него. Боорчу, увидел это, подъехал к другу, достал свой лук и тоже растянул его, приготовившись стрелять. Грабители остановились. Фигуры всадников с луками внушили им такой страх, что они развернули скакунов и поехали прочь. Это была первая боевая победа Темуджина.

Ничего этого Дэй-сечен не знал, как не знал он и того, что почитаемый им за мертвеца сын Есугея в то самое время, когда унгиратский нойон врачевал свою руку, подъезжал к его куреню, громко распевая песни в предвкушении встречи с невестой.

Когда Темуджин подъехал к куреню Дэй-сечена, поднялся страшный переполох. Старый нойон первым подбежал к спрыгнувшему с коня юноше и неловко обнял его одной рукой.

— Дэй-сечен, я приехал за своей невестой! — кланяясь тестю, сказал Темуджин.

— Пойдем ко мне в юрту, сынок, — улыбаясь, ответил счастливый отец и крикнул столпившимся унгиратам: — Позовите Борте. И готовьте свадебное угощение!

Но девушка, словно почувствовав, сама явилась к жилищу нойона. Когда она и Темуджин увидели друг друга, оба растерялись. Не отрывая глаз, они вошли в юрту и сели рядом. Дэй-сечен налил гостю кумыса, жены выложили на блюда угощения. Однако сын Есугея ничего этого не заметил. Он разглядывал свою невесту, а она смотрела на него.

Темуджин сильно изменился. Дэй-сечен заметил, как он стал походить на отца. Та же стать, те же волосы, властная складки в уголках губ. И глаза. В детстве у Темуджина они были желтые, кошачьи. Теперь в них словно жило Вечное Синее небо, голубое, полуденное, в левом, и бирюзовое, рассветное — в правом. Точно такими же глазами смотрел на мир Есугей-багатур.

Жених и невеста не расставались до самого вечера. Свадьба шла своим чередом, песни сменялись плясками, пенился в чашах кумыс, мясо молодого бычка, заколотого по такому поводу, исходило в котлах ароматным паром. Довольные гости с трудом отваливались на лежанки и весело улыбались жирными губами — праздник удался на славу.

Дэй-сечен пожаловал зятю длиннополую соболью шубу — ханский подарок, который, однако, не вверг нойона в убыток. Прошлой зимой унгиратским охотникам повезло добыть много пушного зверя в отрогах Баргузина. Шкурок в курени хватило бы не на одну сотню шуб.

Только молодые почти ничего не ели и не пили. Они по-прежнему не могли оторвать друг от друга глаз. Дэй-сечен даже обиделся на Темуджина и велел принести для него бычий рог с архой — что это за свадьба, где жених не напьется допьяна?

Во славу Вечного Синего неба Темуджин осушил рог — и рухнул на ковер без чувств.

— Вот это и называется уважать старших! — довольно засмеялся Дэй-сечен. Он велел унести жениха в отдельную юрту и уложить спать.

Когда на небе высыпали звезды, курень затих, лишь собаки по укромным углам с рычанием грызли кости да всхрапывали стреноженные лошади. Никто не видел, как Борте серой тенью проскользнула к юрте, где спал Темуджин. Девушка отвела полог, нашарила ногу жениха и крепко сжала его большой палец.

— А? Кто тревожит меня? — громким спросонья голосом спросил Темуджин.

— Тихо, — одними губами ответила Борте. — Иди за мной.

Они вышли из куреня и поднялись на поросший ковылем курган. Легкий ночной ветерок пробегал по шелковой травяной гриве, бездонное звездное небо висело над головами Темуджина и Борте. Девушка легла на спину и сказала чуть слышно:

— Ты муж мой. Люби меня, как должно мужу любить жену свою.

…Взошедшая Луна высеребрила степь. Ночные птицы перекликались в кустах у реки. Темуджин посмотрел на звезды и расслабленно улыбаясь, сказал Борте:

— Смотри, вон та яркая звездочка — Цолмон. Когда у нас родится сын, я дам ему это имя. Мы будем жить в новой юрте спокойной, мирной жизнью, у нас будет вдосталь овец, коней и верблюдов. Приплод мы станем продавать и я куплю у торговцев для тебя шелковый халат и жемчужное ожерелье…

— Что?! — пораженно воскликнула Борте, вскакивая на ноги. Она так разгневалась, что даже не запахнула одежду. — О каких торговцах ты говоришь? Ты, сын Есугея-багатура?! Если у нас родится сын, имя его будет Джучи, что значит «Нежданный», потому что только нежданно рождаются дети в тяжелую годину. Я отдалась тебе, нарушив обычай, до приезда в юрту твоей матери. Я думала, что ты храбрый воин, готовый вступить в схватку с врагами нашего народа. А ты мечтаешь об овцах и верблюдах. Встань, Темуджин, посмотри вокруг!

Борте легко взбежала на самую вершину кургана. Темуджин нехотя поплелся за нею.

— На юге татары и Алтан-хан, на севере баргуты, с запада нам угрожают меркиты и найманы, — девушка широко обвела рукой ночную темень. — Восток населен кровожадными джурдженями. Монголы в кольце врагов. Лишь кераиты не желают нашей гибели, но они сами ведут войну с найманами и не помогут нам. И в такое время ты помышляешь о спокойной, мирной жизни?! Неужели я ошиблась в тебе, Темуджин?

Потрясенный той страстью, с которой говорила Борте, ее жених молчал.

— Ковер судьбы уже соткан, Темуджин, — смягчившись, произнесла девушка, указывая на серебристую лунную дорожку, легшую на ковыли у самых ее ног. — Нужно только отважится, ступить на него. Вот моя рука — давай же. Я знаю, если ты не будешь оглядываться назад, то сумеешь стать тем, кем должен — великим ханом всех монголов, спасителем и охранителем нашего народа. А я займу при тебе достойное меня место старшей жены. Темуджин, надо всего лишь сделать шаг! Смотри, ковер судьбы уже у меня под ногами!

• Предыдущая
• 33/53
• Следующая