Объяснение в ненависти - Владимирский Петр - Страница 31

• Предыдущая
• 31/67
• Следующая

— Вера, вы меня разыгрываете? Так не бывает, — пожал широкими плечами Пылдмаа.

— Еще как бывает! — добродушно махнула рукой антитехнарь. — Мои знакомые настолько привыкли, что уже перестали шутить по этому поводу. Знаете, мы недавно с дочкой и зятем пошли покупать кухонный комбайн. Ну вот, заходим в магазин бытовой техники, и Кирюша, Олин муж, говорит продавцу: «У вас есть такой комбайн, где имелось бы все: мясорубка, соковыжималка, миксер — в общем, все-превсе, но при этом было бы не больше двух кнопок? А лучше одна! Иначе мам-Вера ни за что его не освоит». Продавец чуть не поперхнулся…

Взглянув на свою пассажирку, Янис не удержался и расхохотался в полный голос. Вера тоже рассмеялась.

— О! Вот и ваш сосновый лес!

При виде стоящего в окружении молодого соснового леса загородного дома у Веры, как у многих горожан, убегающих от городской асфальтовой суеты, возникло ощущение сожаления. Как жаль, что вся жизнь проходит среди каменных лабиринтов города! А здесь — зеленый свежий воздух и щебет. Здание особняка постепенно перетекало в пейзаж, тонуло в нем, как большой вибрирующий корабль, и оставались только сосны, луга, синий простор озера за домом и шелест деревьев. Дом с центральным портиком-входом, рельефными колоннами и симметричными боковыми крыльями напоминал классическую усадьбу, построенную на триста лет вперед. Внутри он казался намного больше и выше, чем снаружи. Женщина подняла голову: вверх устремлялась дубовая винтовая лестница, высота холла пронзалась люстрой, уходящей в бесконечность. Под ногами цветным мрамором был выложен фамильный вензель.

Они поднялись на третий этаж, в кабинет. Кожаный диван манил усесться поглубже и отдохнуть от трудов праведных. Стол и стенной шкаф настраивали на чтение хорошей книги или на неторопливый разговор с умным собеседником, что, в принципе, одно и то же. Вере невольно захотелось посмотреть на корешки книг, чтобы узнать, чем наполнена душа хозяина. Она подошла к книжному шкафу. Там, за стеклянными дверцами, как за воротами замка таились волшебные миры. Фенимор Купер и Жюль Верн, Конан Дойль и Александр Грин, Стругацкие и Саймак, Акунин и Вайль… Вера уже точно знала, что из всех помещений дома Янис больше всего любит именно эту комнату.

Из большого окна она увидела озеро. Оно закруглялось у дома небольшим заливом с камышом и кувшинками. Зеленый ковер травы перед особняком был аккуратно подстрижен, и это напомнило старую байку про идеальный английский газон: дескать, нет ничего проще, нужно просто регулярно подстригать траву — и так триста лет подряд. Воздух был так чист и прозрачен, что даже с третьего этажа различались рябь на синей воде, мостки, откуда так удобно ловить рыбу.

Пока она рассматривала книги, хозяин налил в фужеры шампанское и предложил:

— За наше первое свидание! На брудершафт!

Они выпили и поцеловались. Верины губы были закрытыми и сухими. Его рот не находил ответного порыва. Янис взял ее за плечи и посмотрел в глаза. Она ощущала руки мужчины как холодные и чужие, точно поручни в автобусе. Все веселье в Вере мгновенно потухло и съежилось проколотым воздушным шариком. «Андрей». Это имя окружало ее силовым полем, издевалось над ней и не давало жить. Да, есть мужчины, которые отдадут многое за возможность проснуться рядом с тобой. Поцеловать с утра и пойти сварить кофе. Но и кофе будет не тот, и мужчина не тот. И ты будешь пальцами чувствовать, что он не тот, губами будешь чувствовать. Каждой клеточкой тела станешь отторгать. И будет казаться, что рядом с тобой имитация, рыночная подделка. Попалась ты на крючок, милая. А еще психотерапевт. Где твои врачебные знания? Там же, где и любовь. Там где боль. Отчего мы так беспощадны к тем, кто любит нас? К тем, кого любим? Как Пай, который ложится на спину и подставляет живот, наверное, любовь — это раскрытая незащищенная душа, подставленная чужому. Что последует — ласка или удар? Никто этого не знает. Все ждут ласки, и никто — удара. Нет, Янис, не будету нас сегодня того, что нынче зовется «займемся любовью»…

Вера отвела глаза и увидела каминную полку. На ней стояла фотография: высокая блондинка обнимала двух стройных девушек, лицом и статью точь-в-точь Пылдмаа. Еще несколько снимков семьи в разных уголках мира: на фоне Эйфелевой башни, на набережной Круазет в Каннах, на улице Лондона, на фоне красного автобуса.

«Боже мой! Зачем ты здесь?! Какого рожна тебе потребовалось лезть в чужую семью? В чужую, чуждую жизнь! Господи, стыдно как… Каждая вторая пациентка приходит к тебе в кабинет именно с этими проблемами. Муж изменяет — что делать, доктор? Научите! Помогите! А доктор сама хороша, нечего сказать. Чувств тебе, видишь ли, захотелось!»

Она легонько высвободилась из рук хозяина дома.

— Ой! Я совсем забыла! Мне нужно в город вернуться! У меня консультация в клинике. — Ее голос прозвучал неубедительно.

Пылдмаа посмотрел на нее разочарованно.

— Вера! Что случилось?

— Ничего, ничего особенного, просто вспомнила, что на вечер назначила больному консультацию, — пыталась вывернуться она, цепляясь за спасательный круг профессии.

— Чем я тебя обидел?

— Ни капли ты меня не обидел. Ну что ты такое выдумал, Янис! Мне всего лишь срочно нужно по делу… Пациент очень тяжелый… — Она говорила по инерции, испытывая отвращение к самой себе, но не могла остановиться.

— Зачем обманываешь? Ты сейчас в отпуске. — Досада Яниса была так велика, что он признался: — У тебя в клинике какая-то проверка или комиссия. Кто-то на тебя телегу накатал, я все знаю. Нет у тебя сейчас никаких пациентов. Мы никуда не поедем, до тех пор пока я не узнаю, что случилось!

— Ах вот как! Ты все про меня разведал, разузнал, выяснил и пронюхал! Прекрасно! Значит, я иду в город пешком! Доберусь своим ходом!

Не задерживаясь больше ни секунды, она стремительно вылетела из кабинета, спустилась на первый этаж, прошла мимо флигеля с охраной и вышла на улочку пригородного поселка. Янис кричал ей что-то вслед, но она так торопилась, словно за ней гнались бандиты. Долетев до въезда в поселок, она не пошла по трассе, петлявшей мимо санаториев, а помчалась прямо через сосновый лес, чтобы срезать путь и поскорее выбраться на дорогу. Наконец начался асфальт шоссейки, она шла, оглядываясь, нет ли машины, чтобы проголосовать до города. Остановилась серебристая «вольво», водитель гостеприимно открыл дверь:

— Такая красивая девушка, одна на пустой дороге. Поссорилась с любимым?

— Уже помирилась! — прозвучал густой баритон Пылдмаа за Вериной спиной.

«Вольво» умчалась от ненужных проблем, а Вера и Янис остались вдвоем на пустой дороге рядом с его «лендровером».

— Садись. Едем в город, — сказал он, открывая перед женщиной переднюю дверцу.

Она молча прошла дальше, открыла дверь и села на заднее сиденье. Автомобиль ехал на большой скорости. Пассажирка и водитель раздраженно молчали. На подъезде к Вериному дому Янис первым нарушил молчание.

— Я не отстану, пока не объяснишь, что произошло!

— Хорошо, — внезапно согласилась Вера. — Останови у обочины.

Ей вдруг ужасно надоело врать и притворяться. Тем более что Янис хорошо видел: с ней что-то не так. А она терпеть не могла неопределенности. Пусть будет хуже, пусть будет очень плохо, но зато все станет ясно!

— Если говорить кратко, есть два момента… Словом, я не хочу, чтобы наши отношения влияли на твою семейную жизнь.

— А почему ты решила, что наши отношения и моя семейная жизнь могут как-то пересечься? — удивился ее поклонник. — Это совсем разные вещи — брак и чувства. Ты ведь психотерапевт, а не я! Тебе ли не знать?

— Мне ли, мне ли. И еще. У меня был любимый мужчина, мы расстались. Так вот, я не хочу изменять ему из мести, это пошло! — твердо произнесла Вера.

— Совершенно не понимаю. Зачем хранить верность бывшему возлюбленному?

— Потому что… Можешь думать, что хочешь, но я его все еще люблю.

Пылдмаа не знал, что и сказать. Ответ ее бил, что называется, в десятку. Никогда за все свои сорок лет далеко не безгрешной жизни он не испытывал ни к одной женщине такого сплава страсти и нежности, звериного желания и возвышенного обожания.

• Предыдущая
• 31/67
• Следующая