Кому в раю жить хорошо... - Вихарева Анастасия - Страница 66

— Кто бы упрекал! Что же, они в любви ему объяснились? — Манька осуждающе покачала головой. — Объяснились бы, не кончился бы!

— Люди своих родителей меньше помнят, чем раз в жизни в бессознательном состоянии увиденную судьбу. Баранам все равно, какой подвиг совершать — надежнее Ада на земле убойного места нет. Свой крест он несет с удовольствием. Видишь, как немного ему надо! Где ты видишь ум? Сознание все еще находится в пределах земли и вращается, выставляя знаки, начерченные на вратах. Он, Манька, сейчас как Царь, который обрабатывает любимую, а твой принц его одежонка, которую, если снимет, умрет… Он не болен — он мертв, у него нет ни глаз, ни ушей, земля не помнит его, для земли ближнего он враг… У него есть только опыт, который он приобрел в жизни, а там нет ни внутреннего ока, ни затылочного зрения, ни чертей, ни представления о Законе, которым его сделали… Манька, у тебя крылья за спиной, которые конец и начало обеих земель… Конечно, без меня не обошлось, земли у тебя как не было, так и нет, но я но я успокаиваю землю, чтобы ты могла соображать и чему-то научиться… Даже если я дам, разве он выберет нас с тобою?! И как увидит, если не имеет представления ни обо мне, ни о Тверди?! Забудь! Первым делом он начнет избавляться от нас, чтобы вернуться к Благодетельнице.

— Если меня продали, то ему объяснили светлое радостное чувство, — оправдала Манька статую. — И как надо было так объяснить, чтобы святая голова перевернула мозги? Молодец, умеет жить вампирическая тварь — стопудовая выживаемость! Может так и надо: прожить лет триста в удовольствие, и ушел в место выше Бога, как бессмертное существо. Восхитительно! Мне бы так уметь!

— Ну так, снеси пару раз кому-нибудь голову, и отстойник, любимая, я тебе обеспечу…

— Вампиром я не становлюсь или становлюсь, какая разница, если мой безымянный герой продал и нашу плоть, и меня с потрохами? Так хоть один шанс есть одну человеколюбивую тварь об раскаяние брякнуть, — разгневано воскликнула Манька. — И самой пожить… Я, по причине своей доходчивости, так и так становлюсь верховным вампиром. Я теперь не меньше их знаю!

— А кровь откуда собралась брать? Чем люди тебе не угодили? — коварно поинтересовался Дьявол.

— А я вампиров буду обращать на свою сторону! — не сдавалась Манька. — Объект исследований вполне доволен святым мученичеством. Ты посмотри на него! — в расстроенных чувствах, она всплеснула руками. — Это же слушать невозможно! Горстка пепла орет о миллионах монет… И ладно бы для себя! А если подлечить его? Напомнить о бренности Бытия… Немного совести вампиру не помешает…

— О чем он еще может орать? Думаешь, у тебя что-то лучше в землю зарыто? — ехидно полюбопытствовал Дьявол. — Искусство великих свершений таит в себе замечательное свойство: убиться тьмой, чтобы свет проник в расстроенный разум. Вампиры все озарены светом, даже самые смертные из смертных. Вот ты посмотрела на свою землю со стороны, но разве нашла такое у себя? Мало ты знаешь! На пальцах объясняю: это то, что слышит сознание вампира и люди вокруг него! А что у тебя, да, не скрою, ты видела, но по большей части это земля вампира. Проклятие ты сможешь наложить, а Зов? Тут актерский талант нужен, память хорошая, чтобы столько молитв наизусть выучить… А они и Проклятие, и Зов накладывают.

— Какой Зов? Что за Зов? — встрепенулась Манька, внимательно прислушиваясь к словам головни.

— Рано еще о Зове, пойдешь по непрошенной дорожке! — отрезал Дьявол. — Ох, Манька, вампиры легко находят общий язык, и грызут друг друга, стоит кому-то открыть шею, а проклятые каждый сам по себе, мирно разрешая любые разногласия. Молодой человек до сего часа не знает, что лежит в его земле. Сознанием он слышит то же, что и ты — проклятия в свой адрес! Это Голос Крови. Крик о помощи. Если кто-то убивает человека, ближний слышит, а если убивает ближний, земля кричит убийце и радует его. Разочарую тебя: Сад-Утопия от тебя так же далеко, как в тот день, когда мы встретились — гореть будешь точно так же! Можешь принять это, как данность.

— Выходит, я ни на миллиметр не приблизилась к Истине?! Так покажи! — попросила Манька.

— Я не могу. Пока не могу. Мои обличения против сознания земля примет на свой счет. Я так до ручки дойду! Почему я должен единственному спутнику и товарищу, который не ниже меня, объяснять, что ненавижу ее всем своим сознанием? Я не ее ненавижу, я человека ненавижу, который не возделывает ее. Но с голым сознанием я могу объясниться тет-а-тет. И тут уж терпению моему приходит срок выпить вино из всех запасников, коими становиться кровь.

— Взял бы, да и поговорил с ними по душам! — обиделась Манька. — Придумал бы какой-нибудь еще Закон, чтобы человека видели, а не душу. Разве нельзя им сделать прививку от бешенства?

— Вампиру? У него тоже есть участки, где земля читает его. Иначе-то как? Не выжил бы… Но братом в мою землю он не вернется. Дай мне руку, я вложу кубок, где ваша кровь наслаждением дарует мне приятное времяпровождение.

Манька повертела руками, оглянулась в поисках, куда их можно сунуть. Голос Дьявола раздавался отовсюду. Как будто сам Ад разговаривал с нею.

— Распахни навстречу свой разум, я буду вливать маленькими глотками… Пить дьявольское наслаждение не дано человеку, чтобы земля вдруг не решила, что обрела нового Бога. В смысле, как я… не дай Бог попутает… Так я всегда могу позвать ее обратно, — снисходительно повинился он. — Но человеческому сознанию пробовать разрешаю…

И вдруг Манька почувствовала, что ее вынули. У нее больше не было ни рук, ни ног, и сама она стала какая-то другая. Вроде есть, а как будто ее нет. Умные мысли куда-то девались, она уже не помнила ни кто она, ни откуда пришла. Как комочек, который легко погладили. И сразу стало уютно и спокойно.

«Вот, я есть!» — осознание было гордым. Наверное даже веселым.

Дьявол смотрел на нее со всех своих мест. Глаз у него был большой, безразмерный.

Чувства, которые приходили к ней в виде материализовавшихся слов, в миллионы раз превышали допустимые представления о светлых чувствах в человеческом представлении. Он что-то говорил, а Манька купалась в луже бессовестной любви, которая плескалась там, где она находилась. Она забыла обо всем на свете — маленькое беспомощное существо, в котором теплилась жизнь — но Рай был тут. Беспричинная радость и бесконечное наслаждение плавили ее — она смеялась. Любовь Дьявола была явлением физическим. Каждое слово. Она пила эту радость и эту ласку — наконец-то она с ним встретилась! И пускала в ответ маленькую струйку своих слов. Без слов. Думала сказать, а мысль — вот она, вышла из нее, и стала как ручеек…

Было в этой луже что-то от Дьявола, когда он находился рядом. Но тогда она была каплей, а сейчас стала как океан. Никогда бы не подумала, что можно так покорить сознание Дьявола. И там, где была земля, осталась маленькая точка в пространстве, о которой вспоминать не хотелось.

Ничего подобного Манька никогда не испытывала — даже когда ее окружал белый туман под плащом Дьявола. Белый туман был сам по себе, но удобренный и обильно политый. Она вдруг сообразила, что в Саду-Утопии он тоже был повсюду, но как строительный материал.

Осознание пришло от лужи.

Ну не могло же быть так, чтобы Светлый Витязь, Хозяин всего Сущего, обрастал своим противными человеческими качествами именно в тот момент, когда маленький камрад по разуму решил отстраниться от всего земного… Манька поняла, что прямо сейчас ее вернут туда, откуда взяли. Она не помнила, откуда, но место было неприятным, и рассчитывать на снисхождение не приходилось. Лужа стала чуть-чуть отстранившейся.

Манька приняла вливание понимания незаконченности своего земного пути, ответила, что категорически возражает против ее возвращения.

Слушать ее Дьявол естественно не стал, она обнаружила себя на том месте, откуда он ее взял…

— Это что, наказание было? — она хмуро посмотрела на обгоревшего человека перед собой с завистью. — Я не против махнуться с ним местами!