Кому в раю жить хорошо... - Вихарева Анастасия - Страница 13

Дьявол захлопнул книги перед Манькиным носом, и сгреб их в кучу, отодвигая на другой край стола.

— А как они будут размножаться? Они ж из людей получаются. А кровь? Человек — достояние у вампира! И в природе хищники контролируют свою численность. Ради выживания всей беззаботной компании они нередко друг друга убивают. За паству. За место под солнцем и обильную пищу.

— И у меня никакой надежды? В смысле… не умирая… По-другому помочь не можешь? Вот так вот возьмете и убьете меня с Борзеевичем, чтобы я не умерла? Это как?

— Абсолютно никакой. Люди всегда надеются на жалость, на поддержку, на прощение, на разные обстоятельства, но я не человек. Я, в полном смысле этого слова, бессердечен, а обстоятельства мною обусловлены. Так что убийство будет совершенно хладнокровное и без угрызений совести. Считаю — это гуманно. Стоит ли продлевать твою агонию? А если повезет, то земля разглядит разницу между тобой и вампиром, и тогда можешь считать, что Благодетельница… не в кармане, но не так далеко, как сейчас.

Все-таки какая-то надежда была. Манька с надеждой посмотрела на Дьявола и потерла нос, который неприлично чесался — из спиртного в доме был только квас, сразу зачесалось ухо, а после в глаз что-то попало.

— Прибрал к рукам вся и все, — раздраженно сказала она, испытывая неприязнь к своим палачам. — А сам ничегошеньки не умеешь сделать! Мне хоть как умирай, а Помазанница твоя все одно королевишна! Дал бы ей вампирчика побогаче…

— А ты за других не думай! — Дьявол нахмурился. — Интересно, кого это я должен отдать? Ткни пальцем!

— Не искушай! — отреклась Манька от своего слова. — А вампиры меня в покое оставят? — жалобно проблеяла она, хлюпнув носом. — Вот умру я, а потом я вернусь? В мертвое тело?

— Нет, не оставят. Они что, дураки? — категорично заявил Дьявол, с интересом посматривая на Борзеевича, который хлопотал возле изб, размахивая руками. Обе избы слушали объяснения, слегка наклонившись.

— А если не оставят, тогда к чему лезть в твое пекло? — Манька задумалась. — В вампиры, что ли податься?

Тело Дьявола начало медленно исчезать.

— Как что не по тебе, сразу в прятки играть начинаешь! — упрекнула она его. — Ты скажи, отстанут они от меня или нет?

Дьявол сразу вернулся в исходное плотское состояние.

— Нет, сказал же, но и знать будут, что любви у тебя к ним нет!

— Грустно, — Манька почувствовала боль.

Она вдруг ясно осознала, насколько обречен человек, который стал жертвой вампира: с обрыва бросишься, и то не дано убиться. Из одной муки прыгаешь в другую.

— Будь ты неладен! Богом еще себя называет! — возмущенно выругалась она, скрипнув зубами. — Право ты Бог — Бог Нечисти! Наихудший враг моей жизни!

Умирать не хотелось. Особенно теперь, когда вокруг была такая тишина, покой и умиротворение.

А если повезет, и найдет она и обезвредит вампира?!

Вон в избе сколько нечисти поселилось, а повывели! И помолодели, бревна стали свежие, с желта, на ногах морщины куда-то подевались, подвалы тучно наполнились всякой всячиной. Больше всего на свете ей хотелось избавиться от Благодетельницы. Пожалуй, ради этого можно было залезть и в пекло. Скрытный был Дьявол, все в себе таил до последней минуты. Или говорил, но настолько точно, что в последствии она никак не могла взять в толк, как это не догадалась сразу подумать истинно. И получалось, вроде не пудрил мозги, а все равно оказывались запудренными. Обезоруживающей честностью. Манька и так и эдак ковыряла слова Дьявола, и не могла не утешить себя, ни испугаться, как следует. Или не договаривал, или опять водил за нос. Получалось, что она умрет, а потом или воскреснет, или из Ада посмешит вампиров. Как можно было умереть одним сознанием, не будучи умерщвленной насовсем?!

Она с интересом посматривала на него, кусая губу.

На последние ее слова Дьявол обиделся. Замять их удалось не сразу.

— Ладно, забыли, но лучше сразу понять бы тебе, что помогать я тебе не собираюсь! Черт возьми, это же лучше, чем шлепать по предначертанию! — раздраженно сказал он. — В некоторых местах планы вампиров ты разрушила до основания, и оборотней на земле осталось чуть меньше. Стать собой — это навряд ли, но достать хоть одного, чтобы дать земле своей разум, ужасно правильная мысль — одобряю!

Раз надо, значит надо, Манька уже давно поняла, спорить с Дьяволом себе дороже. Дьяволу виднее. Оставалось надеяться, что как-нибудь обойдется. Странно, что Борзеевич нисколько не расстроился предстоящей ее кончиной. А она-то почти поверила, что у нее появился друг.

И избы… Чего-то там вымеряли, и носились по лугу и полю, не обращая внимания, что топчут свои посевы.

Похоже, по настоящему тут ее вообще никто не любил. После таких мыслей, она невольно почувствовала себя чужой и ненужной. И лишней.

Манька собралась и пошла вдоль берега, чтобы не видеть своих мучителей. Выходить за пределы летней земли и ей, и Борзеевичу Дьявол запретил строго настрого. Оборотни землю сторожили, шныряя окрест. Она спустилась вниз по реке. Зверей она уже не боялась, лишь удивилась, как много их. Наконец, упала в траву и лежала долго-долго, любуясь облаками. От сердца потихоньку отлегло.

Весь оставшийся вечер и следующий день Борзеевич и Дьявол украшали избы.

Дело это было ответственное. Разложенные на столе чертежи старого Храма были времен таких далеких, что Манька сомневаться перестала, что по таким чертежам избы не смогут стать Храмом. Дьявол начертал входы и выходы, какие должны быть в избах, подкорректировав старые записи, потом обошел вокруг изб, втыкая колышки. Избы, как только поняли, куда их призвали, тут же встали, как полагается, и раздулись от важности. Теперь в каждой избе было по три отделения, из горницы и тех кладовок, которые освободили от нечисти. Они стояли друг против друга дверями, одно окно каждой избы выходило на улицу, и два окна по бокам Храма, но не просто окна, а бойницы. Позади каждой избы появилось еще одно помещение, посередине образовался крытый навес… Скорее, двор.

Там поставили Алтарь.

Серебро с изб еще не сошло, не спешили они сбрасывать с себя дорогое одеяние. Так что Храм получался не абы какой, а очень даже нарядный. И уж если по большому счету брать, рассудил Борзеевич, в храмы люди серебро и прочие драгоценности везли, а к избам оно пришло само: чем не святое воздаяние новоиспеченному Храму? Борзеевич украсил Алтарь ветками неугасимых поленьев, которые щедро прорастали. К Алтарю вела широкая дорожка. Земля не поскупилась от щедрот своих, вынула на поверхность земляные валы и укрепления, и жертвенник из камней. Осталось только подправить. Старшая изба стала правым крылом Храма, а меньшая левым. Одно плохо, изба-баня, когда стала Храмом, баней быть уже ни в какую не захотела, решила, что Храмом быть престижнее, а старшая наотрез отказалась готовить еду, так что пришлось кашеварить самим, а мыться идти на реку, грея воду на костре. Но и второй день пролетел незаметно, а к концу дня Храм был готов.

Манька бродила вокруг и около и не находила себе места, пока Дьявол не прикрикнул на нее, заставив принять участие в устроении Храма. Поначалу она путалась в помещениях и их назначении, но потом привыкла и быстро находила те помещения, которые были нужны. Все помещения имели какое-то значение, и ее посылали то в одну комнату, то в другую, заставляя запомнить расположение Храма, чтобы в Аду она смогла примерить устроение Храма на себя и на свою землю. Левое крыло Храма было землей вампира-души, правое ее собственной. Над каждой дверью Борзеевич повесил надписанный плакат. И даже чердак и подвал у земли, оказывается, имелся. Получалось, в Аду она должна была как суслик-столбик стоять посередине двух земель во дворике, чтобы иметь возможность искать помощи и там и там, и обозревать обе земли, а еще как-то заглянуть на чердак и в подвал.