Черная книга колдуна - Вихарева Анастасия - Страница 11

Нововеров не пускали и никому ничего не платили, собираясь друг у друга и во всем соблюдая сдержанность и простоту. Церкви не строили, а если кто строил, то стояли они недолго, сгорая дотла в пожарах. А в это время старообрядческие бабки бегали вокруг с яйцом, снимая с того места порчу… Посуда у бабушки была своя — «посудная», обязательно помытая на колодце и в печи прокаленная. Даже Кириллу запрещалось трогать ее руками. На моление приходили с нею и обязательно держали при себе.

Раньше Кирилл не задумывался о столь странном поведении, но теперь не сомневался, что война была самая настоящая, и чтобы загнать людей в церкви и заставить платить, в ход шли все средства. Не иначе, перед крещением, в стародавние времена Русь пережила какую-то болезнь, которая приходила к человеку с едой, или их пытались травить, чтобы отвадить от своей веры и заставить креститься по-новому. Молиться в основном приходили лишь бабушки, которые готовились умереть. Остальные жили себе и жили, справляя и христианские, и языческие праздники. И колядовали, и чертей слушать ходили на росстань, и папоротник цветущий искали, и верили, что только колдуну под силу крепкую семью создать. Вместо икон использовали отлитые из меди кресты с ликами, молились перстом, как спаситель, а подавали не в казну, а всем — и Кириллу доставалось от бабушек и не раз, и не два. И поэтому, когда шло моление, мальцы обязательно сбегались со всей деревни и терпеливо дожидались своего часа. Мать после бабушкиной смерти раздавала приготовленные отрезы и металлические деньги, на которые обязательно выменивались бумажные, по деревням.

В чужой деревне, пока ждали, когда соберутся на моление, их с матерью встретили, накормили, уложили спать в отдельном доме, разрешив закрыться изнутри. Сами староверы никогда не ложились спать в доме, в котором были чужие. Теперь Кирилл понимал почему.

— Правильно! — спохватился грамотный балагур, повеселев еще больше, словно на него снизошло озарение. — Не надо городами. Города их прежде всего интересуют! Рассеяться. А пока одну деревню жгут, вторая беду-то по дыму определит! Дворов, эдак, двадцать, чтобы мельницу на всех, дом в помощь, коров вместе пасти… И защищаться.

— Ну, примерно так оно и было, — кивнул Кирилл, задумавшись и вспоминая предуральские деревни, взглянув на богатыря и стариков с надеждой, которая, наверное, сейчас светилась в глазах у каждого пленника.

— А я тоже в церкви был, — признался молчаливый паренек, осмелев и улыбнувшись Кириллу. — Там как в княжеских палатах. Тепло, воском пахнет, все или из золота, или из серебра, одежды у них дорогие.

Раздалось несколько смешков, на парня рядом со стариком смотрели не то с одобрением, не то с удивлением, предполагая спор. И не ошиблись.

— Да нешто в церкви красота должна быть? — сердито изумился старик. — В человеке чистота и красота должна быть. Человек — Храм Богу. На святых местах церкви строят да людей хоронят. Мы там лечились, берегли их. Что за вера такая, чтобы как упыри, на костях, на кладбищах молиться? Разве что мертвецу… — он покачал головой.

— Так упыри и есть, кровь пьют, поливая грязью ближнего своего, — заметил второй старик. — Да не грех ли, крест на себя накладывать? От креста Род избавлял нас, креста учил бояться, кругом сварожьим защищаться и от шила, и от мыла. Сохрани нас Род, помилуй детей наших! Вот убьют тебя, где твоя церковь?! Далеко! А Перун и Валес, — он кивнул на хвойные разлапистые деревья по левую и по правую сторону, — здесь они, под каждым кустом укроют, и пылью в глаза обман наложат, если встанут на твою сторону. Беги к ним, слушай их, зыркай по сторонам!

— Ну, будет вам пацана пугать… — оглянулся богатырь. — Поживем еще…

— Берегись! — крикнули ему сзади.

Прямо за спиной, заметив, что старик поднимает руки, охранник размахнулся для удара. Но старика, на которого Кирилл и не подумал бы, словно подменили, теперь глаза его были еще пронзительные, чем у его старого друга, который положил руку на его плечо, встречая неприятеля. Оба они пристально посмотрели в глаза охраннику. Охранник замер без движения, а конь его вдруг резко остановился и, как будто не замечая седока, тихонько побрел рядом со стариками, по-человечески раздувая ноздри и фыркая, словно был чем-то недоволен и жаловался.

Оба старика чему-то улыбались, а с ними моча смеялся оба богатыря и балагур.

А конь вдруг взбрыкнул, и седок упал, оставшись лежать на земле в том положении, в каком он сидел. Из спины его торчала стрела…

Никто не обращал на упавшего охранника внимания, проходили мимо, снимая веревки и нарушая строй. Кирилл изумленно, с открытым ртом застыл, сообразив, что пришло освобождение. Передавая острые лезвия друг другу, спрятанные то в волосах за ухом, то вшитые в подол, люди группами уходили в лес. А охранники падали и падали, пораженные уже мечами, взятыми у убитых. Во многих местах завязалась недолгая кровавая сеча.

— Вы… Вы?! — остановился Кирилл, пытаясь рассмотреть, что происходить за деревьями.

— Да нешто святому человеку Господь попустит погибнуть от лап зверей? Все они под Богом ходят. Мы про Византию наслышаны, нам шибко туда не охота! — рассмеялись оба старика. — Знаем теперь, куда идти. Людей мы искали.

— Нашли? — с надеждой спросил Кирилл.

Старик уже сидел на коне. Он посмотрел на Кирилла и кивнул головой, как бы в знак согласия.

— Что Род задумал, люди могут изменить, — похлопал он на место позади себя, подзывая его.

Кирилла закинули за стариковскую спину, и он ухватил его крепко за талию.

— Дает он им выбор, а это уж человеку решать, на чьей он стороне, — бросил старик через плечо. — Ты брата прости… Спасать его надо, с шилом души нет, умрет от людской злобы, а КНИГУ найдешь, БЕРЕГИ!!! — где-то снова под ухом прозвучал уже знакомый старушачий голос и прошел через все тело…

Старик взмахнул мечом и тронул ладонью загривок коня. Конь сорвался с места. Люди бежали в лес, раздевая по дороге охранников догола, и одевались на ходу в теплую одежду. Сознание Кирилла какое-то время словно бы неслось вместе с этим стариком на коне по лесу и ветви хлестали его по лицу…

— Какую книгу? — хотел спросить он, но старик был уже далеко. Тьма засасывала, выдавливая из бытия.

Кирилл проснулся, и еще секунду чувствовал, как мелькает перед глазами рябь багряной листвы… Сон начал таять — от застрявших в памяти образах в душе остался осадок недопонятости.

«Сон в руку!» — мысль была неожиданной, но ясной.

За последние несколько дней Кирилл много о чем передумал — и это заставило его не по времени повзрослеть. С братом Александром, который заменил Кириллу отца, действительно что-то происходило. Он помнил его другим: веселым, подтянутым, остроумным, талантливым. Когда Александр поступил в институт, как отец, собираясь стать строителем, Кирилл решил, что сделает все, чтобы стать похожим на брата. Он гордился им и втайне надеялся, что и Александр когда-то будет гордиться им так же. Брата поддерживали не только дома, на фирме отца остались его друзья, которые верили в Александра и ждали, что тот продолжит начатое дело в качестве крепкого хозяина.

Но не далее, как полтора года назад Александр познакомился с Ириной, влюбившись с первого взгляда. Встретил он ее на остановке, сначала обратив внимание на запах, а потом увидел ее, со странно знакомыми движениями. И так сладко и больно защемило в груди, что первую их встречу не смог вымолвить ни слова.

Мать поначалу Александра поддерживала, не вмешиваясь в их отношения, проникшись к Ирине светлыми чувствами. У Александра и раньше были девушки, которых он приводил домой, запираясь в своей комнате, и когда Ирина отказалась остаться, мать выделила ее, как самую приличную из всех. Кроме того, матери льстило, что Ирина училась в медицинском институте. Сама она, хирург высшей квалификации, не сомневалась, что сумеет убедить ее пойти по ее стопам.