Артистка, блин! - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 26
- Предыдущая
- 26/39
- Следующая
— Мы и не собирались!
— Короче, пока я жива, живи своей жизнью и поверь мне, очень скоро Никитка одумается. Он же тебя безумно любит… И я вовсе не хочу, чтобы он стал таким же непримиримым, как его бабка…
Варя безмерно удивилась. Мама жалеет о своей непримиримости? Невероятно!
К ужину Никита явился надутый.
Интересно, почему же он совершенно не ревновал меня к Эммериху? А Стаса невзлюбил, даже ни разу не видев его? Он своим детским сердчишком чувствует, что Стаса я действительно люблю? А в Эмми он соперника не чуял? Чудеса, да и только!
Никита молча съел все, что бабушка ему положила, вежливо поблагодарил и убежал к себе, не сказав ни слова.
— Мамочка, ну что мне делать? — со слезами на глазах прошептала Варя.
— Ни в коем случае не допускай даже мысли о том, что ты должна всем пожертвовать ради сына! Это самая большая глупость, какую может сделать женщина в твоей ситуации. Если бы надо было жертвовать собой ради спасения жизни и здоровья ребенка, тут даже вопроса быть не может! Но ради каприза — ни в коем случае. Никита мальчик вполне нормальный, здоровенький душевно и физически, тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить. Пойми, он же вырастет, уйдет из дома, а ты останешься с разбитой жизнью и разбитым сердцем, как ни пошло это звучит.
— Мамочка, какая ты умная! Как хорошо иметь такую мудрую маму! — Варя обняла мать, поцеловала раз, другой, третий…
— Нуну, все хорошо, Варюшка…
— Мам, я попробую пойти к нему, поцеловать на ночь, уложить…
— Укладывать его не нужно, он уже большой, а поцеловать на ночь — это всегда хорошо. И, кстати, объясни ему, что, помимо всего прочего, тебе нужно зарабатывать деньги. Это он поймет. И не заводи с ним разговоры про Стаса.
— Не факт, что он вообще будет со мной разговаривать.
Варя как в воду глядела. Войдя в детскую, она увидела, что Никита лежит в постели, отвернувшись к стене, и делает вид, что спит крепким сном, хотя она понимала — он притворяется. Ну и пусть, даже с некоторым облегчением подумала она, подошла и поцеловала его в затылок.
— Ну спи, ревнивый дурачок, — прошептала она.
— Притворяется спящим? — усмехнулась Анна Никитична, когда Варя спустилась в кухню.
— Конечно!
— Ладно, все образуется, помнишь, кто так говорил? Варя рассмеялась.
— Чего ты смеешься? Не помнишь?
— Помню, конечно. Лакей Стивы Облонского, да? А смеюсь я потому, что наш оператор Борис Аркадьевич обожает так же экзаменовать артистов. А я ни разу не опозорилась, и он меня за это нежно полюбил!
Когда Варя уже легла, позвонил Стас.
— Варежка, я дико соскучился!
— И я. Дико!
— Ты прилетаешь в пятницу, да? Не дали тебе побыть с сыном? Может, возьмешь его с собой, у него же каникулы?
— Не получится, я тебе потом объясню! Стас, скажи, почему они все к тебе сперва обращаются? И Димка, и Нина?
Он рассмеялся.
— Уважают! Считают меня эдаким домостроевцем. Но это же неплохо! Или тебе обидно?
— Нет, даже приятно. Но немножко странно…
— Ерунда, привыкнешь! Вот что, Варежка, на эту тусовку, будь она неладна, нужно какоето зашибенное платье!
— Какое? — не поняла Варя.
— Зашибенное! Чтобы все, кто тебя увидит, говорили — зашибись! Ты там подумай, может, чтото найдешь!
— Вообщето странно, что ты мне его еще не купил, как ту шляпку.
— Не успел просто! Варежка, я тебя встречу, у меня там перемены в расписании.
— Правда? Какое счастье!
— Неужели послезавтра я тебя обниму? Я уже стал варькоманом и сейчас у меня ломка.
— Господи, как я тебя люблю!
В самолете Варя сидела у окна. Рядом уселись две русские девушки. Красивые, прекрасно одетые. Одна из них перед тем, как выключить мобильник, комуто позвонила.
— Петушок, я уже в самолете! Скоро увидимся, да? Я не просто довольна, я счастлива!
Повидимому, Петушок чтото хорошее говорил ей, потому что она все шире улыбалась. Потом пролепетала чтото неразборчивое, чмокнула невидимого Петушка и отключила телефон.
— Ну чего, чего он говорит?
— Что я типа офигенно потрясающая!
Девицы прыснули.
— Ты, конечно, офигенно потрясаешь мужскими кошельками!
Они засмеялись. Бедные, бедные, думала Варя, у них нет такой любви, как у нас со Стасом… Но им, наверное, и не надо…
Стюардесса разносила свежие московские газеты. Варя взяла одну наугад. Просмотрела, и ей стразу стало скучно. Сложила и сунула в карман переднего кресла. Закрыла глаза и представила себе лицо Стаса. И вдруг совершенно дурацкая мысль родилась в голове. Почему он так легко согласился, чтобы я играла в антрепризе с Димой? Неужто совсем не ревнует? Или так железно в себе уверен? Или во мне? А ято в себе уверена? Да! Да!! Да!!! Мне никто, кроме Стаса, не нужен!
— Гелька, глянь, твой Стас какой теперь стал!
Варя открыла глаза и облилась холодным потом.
Ее соседка держала в руках газету с крупным заголовком: «Новая таинственная любовь Симбирцева» и фотографией — Стас держит в объятиях Варю. Она сразу вспомнила, где это было снято. Кадр из фильма! Но что значат слова «твой Стас»? У этой «офигенно потрясающей» девицы был роман с ним? У Вари потемнело в глазах. А девицы продолжали трещать.
— Интересно, что это за баба?
— Да артистка какаято. Говорят, Стас ее прямо изпод Шилевича уволок! Он же скорый малый! Раз — влюбился, два — женился, три — развелся!
— А ты с ним совсем завязала?
— Да как тебе сказать, — многозначительно усмехнулась Геля.
— Да так вот и скажи!
— Ну, встречаемся изредка в интимной обстановке, когда есть такая возможность… Но нечасто, сама понимаешь, Петушок у меня ревнивый, а Стас трудоголик…
— Слушай, а чего ж он на тебето не женился?
— Да зачем мне это надо? Он, конечно, «звезда», но характер кошмарный, денег не так много, вечно на съемках, а нет, сидит как дурак, роли свои расписывает…
— Как расписывает? — не поняла подружка.
— Кажется, по системе Станиславского, что ли. Играет какогонибудь дуболома, а сам ему биографию придумывает. Тоска, одним словом! В койке хорош, это да, но для меня не это главное, сама знаешь!
— Ну, твой Петушок тоже не очень щедрый.
— С чего это ты взяла?
— А чего экономклассом летаешь?
— Дура ты! Мне свободные средства нужны, беру билет в экономклассе, он мне отстегивает за бизнес, разница существенная получается!
Варю тошнило.
Привыкай! Сказала она себе. Ему тридцать шесть, у него до тебя была тьма женщин, и мало кто из них откажется обсудить с подружкой его личную жизнь в связи со своей… А сколько еще девок привирают? Это же круто — роман со звездой! А эта Геля, похоже, вообще врунья… Малопомалу она успокоилась. Это — прошлое! А я — настоящее… и будущее Стаса Симбирцева!
«Зашибенное» платье Варе за сутки сшила приятельница матери, фрау Витачек, работавшая в свое время в мастерских Венской оперы.
— Ах, Барбара, точно такое платье я когдато сшила для одной чрезвычайно знаменитой певицы, кстати, из России. У нее был концерт, а платье украли. Времени почти не оставалось, и я ей сделала платье за полдня! И она осталась довольна! Сейчас за полдня я уже не управлюсь, но если Анна будет строчить, за день, думаю, получится!
И ведь получилось! Когда Варя его надела, фрау Витачек всплеснула руками:
— Анна, ты не поверишь, но на Барбаре это платье выглядит в сто раз лучше, чем на той певице.
— Зашибись! — воскликнул Стас, когда она ему продемонстрировала новый наряд. — То, что надо! Только прошу, никому не проговорись про фрау Витачек! Если будут спрашивать, загадочно улыбайся и все!
— Стас, ты всерьез думаешь, что я полная дебилка?
— А как же! Я вот смотрю, вижу в глазах какуюто муку, не имеющую отношения к фрау Витачек. В чем дело, Варежка? Ну иди сюда, сядь ко мне на колени и расскажи? Чтото не так с Никитой, да?
— Откуда ты знаешь? — у Вари из глаз потекли слезы, она прижалась к Стасу.
- Предыдущая
- 26/39
- Следующая
