Дымка - Джемс Виль - Страница 17
- Предыдущая
- 17/36
- Следующая
— Ну, братва, вали, получай! — зычно гаркнул кашевар, сзывая всадников к еде.
В это время Клинт подходил к Дымке. Он почесал Дымку за ухом, отвязал от столба, расседлал и пустил в веревочный кораль к ремуде.
— Выкатайся получше, Дымок, — сказал Клинт, отпуская его, — и смотри другим забиякам не давайся в обиду.
Дымка оглянулся на Клинта, будто хотел спросить его, куда пойдет он, потом исчез в табуне верховых лошадей.
Опорожненный бак наполнился жестяными тарелками и кружками, ковбои, покончив с едой, пошли к седлам, сложенным у веревочных коралей. Тугие веревки были отвязаны от седел, высвобождены были петли, и скоро эти петли засвистели, выхватывая, точно длинные руки, тех лошадей, которых выбирали ковбои для дневного перегона.
Дымка видел, как летят эти петли, и слышал их свист, когда они проносились над его головой, чтобы упасть на чью-нибудь шею. И хотя ковбои работали тихо, так что лошади подняли не слишком большую возню, Дымка очень обеспокоился при виде вьющихся над коралем змей.
Клинт заарканил его только однажды, когда он был еще сырым дичком, но он не забыл еще, как тогда захлестнула его веревка, бросила врастяжку и сделала совсем беззащитным.
Дымка совсем ошалел от свиста стольких веревок, он забился в глубину табуна, но и здесь не чувствовал себя в безопасности, потому что нельзя было знать, как далеко хватают веревки.
Прорываясь сквозь гущу лошадей, Дымка очутился вдруг у толстого каната, ограждавшего кораль. Он хотел тотчас же нырнуть обратно, но не успел, потому что стадо уже сомкнулось за ним. А в нескольких шагах от него пять-шесть ковбоев седлали лошадей. Несколько шагов — это было слишком близко, и Дымка решил уже силой прорваться назад, когда знакомый звук коснулся его слуха — тихий звон репейка, звон колесика в шпорах, который он слышал так много раз. Еще миг — и Дымка увидел Клинта, который вел к своему седлу незнакомую лошадь. Дымка вытянул голову и шею как только мог и заржал, ковбой, смотревший в другую сторону, сразу обернулся, услышав знакомое ржание. В голосе Дымки была просьба: «Помоги, товарищ!»
Клинт улыбнулся и пошел к веревке кораля.
— Чего тебе, малыш?
Но он и сам знал, чего нужно Дымке. Он слышал, как колотится у него сердце, и, положив руку на шею лошади, почувствовал его биение. Долго он гладил ее шелковистую шерсть, пока сердце не перестало прыгать.
Потом он отошел туда, где на земле лежало его седло, и Дымка видел, как он положил седло на спину чужой лошади. Клинт подвел эту лошадь к коралю, чтобы окончить седловку возле Дымки, и Дымка щипнул его за штаны, будто просил: «Подожди немножко».
Клинт ждал. Он тратил лишнее время на возню с ремнями, на сматывание и перематывание веревки, и хотя он знал, что хороший ковбой всегда помогает свертывать лагерь, он стоял возле кораля и Дымки, пока последний всадник не поймал, не оседлал свою лошадь и не уехал. Потом был выпущен табун, и дежурный табунщик стал пасти его, ожидая, пока двинутся повозки.
Дымка исчез в большом табуне. Клинт потерял его из виду и принялся сматывать толстый канат кораля. Другой ковбой помог ему уложить тяжелый моток на повозку так, чтобы до него легко было добраться снова.
И часа не прошло с тех пор, как кашевар остановил лошадей и спрыгнул с повозки, чтобы приготовить ковбоям закуску, — и вот он снова сидел уже на повозке и ждал, пока парни изловят его упряжку и дадут ему в руки вожжи. Скоро было сделано и это, вожатый тронул коня, и кашевар двинул своих зверюг с места в карьер, постельная повозка, нагруженная двумя дюжинами «теплых свертков», стала в затылок, повозка с дровами покатилась за ней. Дальше бежал табун из двухсот с лишком верховых лошадей, и дежурный табунщик подгонял их сзади.
В этот вечер должен был быть сделан первый круг осеннего объезда. Круг начинается с того места, где остановился обоз всего транспорта. Этот обоз обычно состоит из трех повозок.
Одна — для провизии, горшков и кашевара, другая — для постелей всадников, в брезентовых чехлах, без постелей не обойтись в тех краях, где, случается, снег выпадает даже в июне, третья повозка для дров и воды. В голой прерии часто подолгу не найти ни того, ни другого.
Кашевар правит повозкой с припасами, «шляпа», его подручный, — постельной повозкой, «соколик» — тот, что ночью пасет табун, — правит дровами. На повозках — весь скарб ковбоя: походный мешок, постель и круто посоленные лоскутья сыромятной кожи — из них нарезают ремни и поводья. Обоз каждый день меняет стоянку, а иногда и по два и по три раза на день, — все зависит от того, как быстро можно «обработать» участок. Круг идет от обоза. Двадцать, а то и более всадников вместе с управляющим ранчо отъезжают от обоза по прямой линии на десять — пятнадцать миль. На вершине какого-нибудь холма отряд останавливается, и управляющий «рассыпает» людей. Он отправляет их парами направо, налево и прямо вперед, рассыпает их веером, и они скачут на известном расстоянии, чтобы потом повернуть назад к обозу и на обратном пути прихватить с собой весь скот, какой им встретится на дороге.
Это и называется «кругом». Круг покрывает в среднем пространство в двадцать пять миль в поперечнике и кончается у обоза, где все всадники встречаются снова и куда пригоняют найденный скот.
За то время, что всадники были на круге, обоз может передвинуться на новое место, но все равно у обоза кончается круг. В миле от лагеря устраиваются «отборочные поля», где «работают скот»: сюда сгоняют скот после каждого круга, здесь его клеймят, здесь же отбирают всех ненужных животных. В день делается два круга.
Едва Джефф, управляющий ранчо, увидел, что повозки в стройном порядке двинулись к ночному привалу, он пустил свою лошадь галопом и улыбнулся: всадники успели уже рассыпаться ровным веером. Джеффу приятно было лишний раз увидеть, какие ребята находятся у него под началом.
Клинт ехал на рослой буланой лошади, по имени Чепо, одной из лучших «круговых» лошадей, какие только были в обозе, но сейчас он не замечал ее достоинств. Его глаза устремлены были на облако пыли, поднятое табуном: он старался хоть на мгновенье увидеть мышастую лошадь, которую он назвал Дымкой.
А Дымка скакал уже рядом со своим братом, очень довольный своей судьбой. Перезвон колокольцев, подвешенных на шеи самым старым и умным лошадям, радовал его слух, и ему приятно было бродить по простору в такой большой артели.
К пяти часам дня вожатый подъехал к руслу большого ручья и остановился у рощицы ив и тополей. Вторично разбит был лагерь, табунщик пустил табун шагом, и скоро он пасся уже у ручья, в полумиле от лагеря. Кто щипал траву, кто пил, кто катался на земле, все казались довольными своей судьбой, и табунщик принялся расставлять веревочный кораль, таскать для кашевара дрова — одним словом, взялся за исполнение всех многосложных своих обязанностей.
Одним глазом он приглядывал за лошадьми, и если какому-нибудь неспокойному дичку приходило на ум пуститься наутек, парень прыгал в седло и водворял его на место. Не раз бывало, что табунщик гонялся за непокорными беглецами просто потому, что ему надоедало сидеть на одном месте, но по большей части такие беглецы причиняли и в самом деле немало хлопот.
Но Дымка и Пекос, брат его, не прибавляли табунщику беспокойства. Напившись студеной воды и славно выкатавшись после этого, они принялись уничтожать высокие стебли пырея. То и дело Дымка подымал голову и оглядывал окрестные цепи холмов, потом оборачивался к лагерю и диву давался, прислушиваясь к стуку сковород и кастрюль кашевара. Все интересно было ему, все было ново. То с этого, то с того края кораля слышался звон колокольцев. Дымка ржал от удовольствия, ничего лучшего ему было не надо.
Он пасся уже немало времени, и солнце спешило к западным отрогам, когда с юга показалось большое облако пыли. Пыль поднималась до неба и закрывала полгоризонта. Когда облако пыли приблизилось, послышался глухой непрерывный гул, и скоро Дымка различил мычание и рев скота. Это было большое стадо, «вычески первого круга». Тысяча или больше голов беломордых, тупомордых, пятнистых, рыжих, черных и прочих быков и коров перевалили хребет и галопом пустились вниз, к «отборочному полю».
- Предыдущая
- 17/36
- Следующая
