Вторая родина - Верн Жюль Габриэль - Страница 19

• Предыдущая
• 19/86
• Следующая

Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы в этот праздничный день заняться какой-то работой, и поэтому Церматт пригласил всех на пешеходную прогулку в Соколиное Гнездо. Пройтись по тенистой аллее, соединяющей зимнее жилище с летним, всего одно лье — не очень утомительно и доставит всем удовольствие.

Стоял чудесный день, хотя солнце уже палило немилосердно. Но два ряда деревьев, окаймляющих аллею, не позволяли ни одному солнечному лучу проникнуть сквозь густоту листвы. Так что это была в самом деле приятная прогулка вдоль берега, с прекрасным видом не безбрежное море с одной стороны, и на зеленые луга — с другой.

Из дома вышли в одиннадцать часов утра, рассчитывая остаться в Соколином Гнезде на всю вторую половину дня, чтобы возвратиться к ужину.

Если оба семейства в этом году не проводили лето ни в одном из дачных мест, то только потому, что жилища требовали перестройки, но такие дела решили отложить до возвращения «Ликорна». С прибытием новых колонистов придется, по-видимому, многое строить на Земле обетованной. Сейчас даже трудно себе представить, каким станет в будущем ее облик.

Достигнув огорода и пройдя по мостику через Шакалий ручей, компания вступила на широкую дорогу, по обе стороны которой росли плодовые деревья, великолепно разросшиеся в тропическом климате.

Шли не спеша. Одного часа оказалось вполне достаточно, чтобы добраться до Соколиного Гнезда. Впереди всех прыгали с громким лаем Каштанка и Буланка. С обеих сторон расстилались поля кукурузы, проса, овса, ржи, ячменя, маниока и картофеля. Второй урожай обещал здесь быть обильным, не говоря уже о полях, расположенных севернее, орошаемых водой, отведенной из Лебяжьего озера.

— Все же идея использовать воду Шакальего ручья оказалась прекрасной, ведь раньше она стекала в море, не принося никакой пользы, — заметил Жак, обращаясь к Уолстону.

Через каждые двести — триста метров делали остановки, во время которых беседа становилась еще оживленнее. Анне доставляло удовольствие собирать цветы, их аромат наполнял воздух на протяжении всего пути. Множество птиц порхали по ветвям деревьев, отягощенных зрелыми плодами. А внизу в высокой траве пробегали время от времени то заяц, то кролик, поднималась в воздух вспугнутая дичь — тетерева, рябчики, бекасы… Ни Эрнсту, ни Жаку не позволили взять с собой ружья, и дичь вела себя так, будто знала об этом, — о том, что люди шли просто на прогулку, а не на охоту.

— Я хотела бы, — заявила при выходе из Скального дома Бетси, — чтобы сегодня эти безобидные создания остались живыми.

Эрнста охота не очень занимала, и он сразу согласился, но вот Жака пришлось уговаривать. Ружье сделалось уже как бы частью его самого, без ружья он чувствовал себя примерно как человек, у которого ампутировали руку.

— Я не собираюсь стрелять. Позвольте мне просто взять ружье с собой. Обещаю не пускать его в ход, даже если в двадцати шагах вспорхнет целый выводок куропаток, — упрашивал юноша.

— Не верю, Жак, что вы сдержите слово. Полагаться можно на Эрнста, но на вас — ну уж нет, — сказала Анна.

— А если нападут хищники — пантеры, медведи, тигры или львы… Не забывайте, ведь они водятся на острове.

— Да, но не в Земле обетованной, — заметил Церматт. — Жак, сделай нам эту уступку. А я хочу тебе напомнить, что в этом году у тебя еще триста шестьдесят четыре дня.

— Високосный ли это год, по крайней мере?

— Кажется, нет, — сказал Эрнст.

— И в этом не везет! — воскликнул молодой охотник.

К часу дня путники, пройдя через лес манглий, добрались наконец до Соколиного Гнезда.

Прежде всего Церматт убедился, что изгородь, за которой находились обитатели птичника, в полном порядке. Ни обезьяны, ни кабаны на этот раз не учинили разбойных действий, так что у Жака нет сегодня повода наказывать возмутителей порядка.

Компания расположилась на отдых на полукруглой террасе с глиняным полом, построенной над корнями гигантской манглий и непроницаемой для воды, потому что ее стены пропитаны смолой и камедью.[74] Отведали медового напитка — бочонки с ним хранились прямо под террасой, потом по винтовой лестнице, устроенной внутри дерева, поднялись на площадку, возвышающуюся на сорок футов над землей.

Какое удовольствие испытывали каждый раз все Церматты, оказываясь здесь, среди роскошной листвы… Ведь это их первое жилище, с ним связано столько воспоминаний! С двумя решетчатыми балконами, комнатами с двойным полом, уставленными красивой легкой мебелью, и кровлей из прочно подогнанных кусочков древесины, это «гнездо» действительно превратилось в восхитительную летнюю дачу. Теперь, когда более просторные постройки решено воздвигнуть в Панорамном холме, Соколиное Гнездо стало служить лишь приютом при остановках на кратковременный отдых. Однако, как заметил однажды Церматт, Соколиное Гнездо следует сохранять до тех пор, пока гигантское дерево в состоянии удерживать его на своих ветвях и пока эта дача не рухнет сама от ветхости на землю.

Когда в послеобеденное время все общество мирно беседовало на террасе, госпожа Уолстон вдруг высказала мысль, к которой нельзя не прислушаться. Никого не удивило, когда глубоко верующая женщина произнесла:

— Дорогие друзья! Я всегда восхищалась и продолжаю восхищаться сейчас тем, во что превратился этот дикий уголок земли — Скальный дом, Соколиное Гнездо, фермы, дачи, поля, — все это результат вашего самоотверженного труда, энергии и ума. Но я не раз уже спрашивала у господина Церматта, почему здесь до сих пор нет…

— Часовни? — тотчас же догадалась Бетси. — Вы правы, дорогая Мери, ведь мы всем обязаны Всемогущему…

— Уж если воздвигать, то лучше храм, — воскликнул быстро увлекающийся любой новой идеей Жак. — Да, именно храм, красивый храм с колокольней. Когда приступим к работе, отец? Строительного материала у нас предостаточно. Проект подготовит господин Уолстон. А мы его обсудим.

— Хорошо, — улыбаясь, произнес Церматт. — Если храм я еще могу себе представить в своем воображении, то где мы возьмем пастора[75] и проповедника…

— Вначале эту роль предоставим Францу, конечно, когда он возвратится, — сообразил Эрнст.

— Пусть этот вопрос вас не беспокоит, господин Церматт, — сказала Мери Уолстон, — мы будем пока молиться в часовне.

— Ваше предложение превосходно, госпожа Уолстон, но не надо забывать, что скоро станут прибывать новые колонисты. Думаю, во время сезона дождей, когда у нас появится много времени, мы и приступим к проектированию и подыщем подходящее место…

— Мне кажется, мой друг, — обратилась г-жа Церматт к мужу, — если мы не будем больше жить в Соколином Гнезде, то его несложно переоборудовать в воздушную часовню.

— Тогда наши молитвы будут ближе к небу, как сказал бы наш дорогой Франц, — добавил Жак.

— Однако это далеко от Скального дома, — сказал Церматт, — на мой взгляд, часовню надо построить вблизи нашего основного жилища — ведь именно вокруг него в будущем возникнут понемногу новые поселения. Но, повторяю, этот вопрос еще нужно хорошенько продумать.

Во все последующие месяцы продолжающегося летнего сезона было столько неотложных работ, что вплоть до пятнадцатого марта колонисты не имели ни одного свободного дня. Уолстон не щадил своих сил, но все же рабочих рук Франца и Фрица так сейчас не хватало, в особенности при заготовке необходимых продовольственных запасов на зиму и кормов для домашних животных. Теперь на фермах было уже около сотни овец, быков, коз, свиней, и хлева Скального дома не могут вместить такое многочисленное стадо. Другое дело — домашняя птица, в зимний сезон ее можно переместить на птичий двор при Скальном доме, здесь несложно обеспечить повседневный уход за курами, дрофами, голубями. Что касается гусей, уток и других водоплавающих, то они наслаждались свободой на пруду невдалеке от Скального дома. И только рабочий скот — ослы, буйволы да дойные коровы с телятами всегда оставались при доме. Так что питание колонистов обеспечивалось круглый год не только тем, что получали с птичьего двора, но и тем, что давали охота и рыбалка, особенно с апреля по сентябрь.

• Предыдущая
• 19/86
• Следующая