Сначала свадьба - Бэлоу Мэри - Страница 42

• Предыдущая
• 42/66
• Следующая

Не потребовалось долгих размышлений, чтобы понять: молодой человек – Хедли Дью, его предшественник.

Лорд Лингейт мгновенно разозлился.

Впал в холодную ярость.

Вытащил из кармана чистый носовой платок и молча, без единого слова, протянул Ванессе.

– Полагаю, ты любила его больше жизни, – произнес Эллиот, когда всхлипы и сопение за спиной прекратились.

Он даже не пытался скрыть сарказм.

– Я любила его, – подтвердила Ванесса после долгого молчания. – Эллиот…

– Пожалуйста, – перебил он, – не думай, что обязана что-то объяснять. Оправдания абсолютно излишни и почти наверняка окажутся лживыми.

– В моей истории нет оснований для лжи, – тихо, но уверенно возразила Ванесса. – Я любила его, а потом потеряла. И вышла замуж за тебя. Вот и все. Тебе не удастся найти…

– И ты сочла возможным привезти в мой дом его портрет, чтобы потихоньку оплакивать?

– Да, – просто ответила она. – Я привезла с собой миниатюру. Хедли Дью – важная часть моего прошлого. Он был – и остается – частью меня. Я не подозревала, что ты так скоро вернешься. И. что войдешь в мою комнату, даже не постучавшись.

Эллиот резко обернулся и устремил на жену каменный взгляд. Ванесса продолжала сидеть в той же позе, со смятым платком на коленях. Лицо распухло и покраснело от слез – не самое привлекательное зрелище.

– Значит, я обязан стучаться, прежде чем войти в комнату жены?

По своей дурной привычке она ответила на вопрос вопросом:

– А если бы я вошла в твою комнату без стука, разве ты не рассердился бы? Особенно если бы не хотел, чтобы я увидела, чем ты занят?

– Но это же совсем другое дело! Разумеется, я бы рассердился.

– А мне нельзя? Потому что я всего лишь женщина? Что-то вроде служанки? Но даже служанки имеют право остаться наедине с собой.

Каким-то образом ей удалось перевести стрелки. Теперь уже она отчитывала его, заставляя оправдываться.

Эллиот внезапно осознал, что в последние три дня не было ничего, кроме секса. Именно так, как он и предполагал. Какой же смысл негодовать по поводу того, что знал заранее? Он вступал в брак без иллюзий. Но все равно чувствовал себя обманутым!

– Впредь ваше желание будет исполнено, мэм, – заявил он с холодным поклоном. – Отныне и впредь эта комната останется в вашем полном распоряжении, кроме тех случаев, когда мне вздумается осуществить супружеские права. Но даже в этих случаях я буду стучаться. Если не пожелаете меня принять, можете послать к черту.

Ванесса склонила голову и несколько мгновений смотрела молча.

– Проблема мужчин заключается в том, что они никогда не обсуждают дела спокойно и трезво. Не хотят слушать. Сразу вспыхивают, обижаются и бросают на воздух категоричные заявления. Чрезвычайно неразумные создания. Стоит ли удивляться тому, что мир не вылезает из кровопролитных войн?

– Мужчины сражаются, чтобы обезопасить мир для своих женщин, – процедил Эллиот сквозь стиснутые зубы.

– Что за чепуха! – отмахнулась Ванесса.

Разумеется, ей следовало сидеть, покорно склонив голову, и молча слушать повелителя, лишь изредка односложно отвечая на вопросы. В этом случае он смог бы удалиться из комнаты, сохранив достоинство, а не мучиться в словесном поединке.

Но перед ним сидела Ванесса, и уже становилось ясно, что ожидать от нее общепринятого поведения не приходилось.

И у него хватило ума на ней жениться. Так кого же винить, кроме себя самого?

– Если бы мужчины действительно заботились о своих женщинах, то первым делом сели бы и поговорили.

– Мадам, – холодно возразил виконт. – Возможно, вы надеетесь меня отвлечь, но из этого ничего не выйдет. Я не требую того, чего вы не в состоянии дать и чего я сам не хочу – не требую вашей любви. Но требую абсолютной верности. Это право супруга.

– Ты и так располагаешь моей абсолютной верностью, – невозмутимо ответила Ванесса. – И вовсе незачем так страшно хмуриться и называть меня «мадам», как будто видишь впервые.

– Не могу и не желаю соперничать с мертвым, – сурово продолжал Эллиот. – Понимаю, что ты любила его всей душой и ранняя смерть супруга стала жестоким ударом. Но сейчас ты моя жена, а потому должна хотя бы на людях проявлять преданность.

– На людях, – повторила Ванесса. – Так что же, наедине преданность не нужна? Наедине можно оставаться честной и демонстрировать равнодушие, неприязнь и даже ненависть? Все негативные чувства, которые скрываются в душе?

Эллиот смотрел, с трудом сдерживая раздражение.

– Позволь же все-таки объясниться, – настаивала она.

– Насчет того, чему я стал невольным свидетелем, войдя сюда и тем самым нарушив неприкосновенность личной жизни? – уточнил виконт. – Не стоит утруждаться.

– Криспин Дью женился, – решительно произнесла Ванесса.

Лорд Лингейт молча смотрел на жену. Что это, внезапный скачок мысли или в ее расстроенном мозгу все-таки существовала какая-то логическая связь?

– Об этом сегодня утром мне сказала Кейт, – продолжала Ванесса. – Сэр Хамфри и леди Дью получили письмо, пока гостили в Уоррен-Холле. Женился в Испании, где стоит его полк.

– Надо полагать, сердце твоей старшей сестры окончательно разбито, хотя и непонятно, с какой стати. Если за четыре года парень умудрился не написать ни слова, то именно этого и следовало ожидать.

– Скорее всего Маргарет опасалась измены, – согласилась Ванесса. – Но ведь опасаться и знать наверняка – совсем разные вещи.

Эллиот кое-что понял.

– Значит, ничто не мешало ей выйти замуж. Ну скажем, даже за меня, – заметил он.

– Да, – подтвердила Ванесса.

И вот наконец он увидел связь.

– Ты осознала это сегодня днем, пока меня не было. Подумала, что письмо пришло слишком поздно. Можно было и не приносить себя в жертву.

– Бедная Мег, – вздохнула Ванесса, не подтверждая, но и не отрицая обвинение. – Она так его любила. Но когда Криспин просил ее выйти замуж и уехать вместе с ним к месту службы, отказалась и осталась с нами. Не позволила мне заменить себя.

– Тогда не позволила, – уточнил виконт, – а в этот раз ей просто не предоставили права выбора. Ты пошла в наступление, даже не сообщив о намерениях.

– Эллиот, – остановила Ванесса, – пожалуйста, постарайся не перебивать.

Виконт снова сжал руки за спиной и слегка наклонился.

– Что же, объясняйся, если считаешь необходимым, – разрешил он. – Больше не буду перебивать.

Ванесса грустно посмотрела на мужа и вздохнула. Отложила в сторону платок, который нервно теребила в руках, посмотрела на лежавшую лицом вверх миниатюру и медленно, словно нехотя, перевернула.

– Я испугалась, что забуду Хедли, – заговорила она. – И в то же время поняла, что забыть необходимо. Я вышла замуж и должна дать тебе безраздельное внимание, бесспорную преданность и безусловную верность. Но я боялась, Эллиот. Если я его забуду, значит, любовь тоже умрет. А я всегда верила, что любовь – единственная постоянная величина, что она бессмертна и в нашей жизни, и в вечности. Я плакала потому, что вынуждена забыть, а забывать не хочу.

Эллиот недавно сказал, что не собирается соперничать с мертвым. Но разве не это он намеревался сделать сейчас?

Судя по всему, женщине нельзя приказать не любить, как нельзя приказать полюбить.

– Я отвезу портрет в Уоррен-Холл, – продолжала Ванесса. – А еще лучше – отошлю обратно в Рандл-Парк. Леди Дью подарила мне миниатюру после смерти Хедли и наверняка будет рада получить ее обратно. Конечно, правильнее было бы вернуть подарок еще до нашей свадьбы, но тогда я об этом не подумала. Я не нарушу данной у алтаря клятвы, Эллиот. И больше никогда не стану оплакивать Хедли, Постараюсь спрятать его в дальний уголок сердца и оставить там навсегда, но окончательному забвению не предам.

Клятва, данная у алтаря. Любить, чтить и во всем слушаться супруга.

Раньше она обещала гораздо больше: комфорт, наслаждение и счастье – и во время трех медовых дней удивительным образом подарила и первое, и второе, и третье. А он, наивный простак, принял без вопросов, как само собой разумеющееся.

• Предыдущая
• 42/66
• Следующая