Невеста скандального шпиона - Брэдли Селеста - Страница 77

Вилла поставила локти на стол, как это было принято в пивной, и уронила голову на руки.

— Ох, это просто чертовски угнетает, — пробормотала она.

Послышалось громкое презрительное сопение. Вилла подняла голову, чтобы увидеть Хэммила, который с отвращением изучал ее, словно она запачкала чем-то его обувь.

— Если вы закончили свою… приватную беседу, мисс Трент, то слуги хотели бы начать убирать со стола.

Приватная беседа — в переводе это означало: сумасшедшие бессвязные бормотания.

Последний человек, которого Вилла хотела бы видеть в этот момент, был Хэммил. Хэммил, который всегда был где-то рядом, всегда усмехался…

И всегда подслушивал.

Вилла долго и задумчиво смотрела на дворецкого.

— Хэммил, это ты распространял слухи обо мне, — с уверенностью заявила она.

Хэммил виновато вздрогнул, затем что-то пробормотал, но оказалось, что ее обвинение застало его врасплох, без готового ответа.

Вилла закрыла глаза, затем встала с веселой улыбкой. Если она собирается стать леди Рирдон, добровольной рабой неразделенной любви, то у нее должны быть какие-то привилегии.

— Когда я выйду замуж за его светлость, Хэммил, ты будешь совершенно, полностью и недвусмысленно… уволен.

Извивающаяся лестница никогда не казалась такой бесконечной. Когда она приблизилась к своей комнате, то услышала какой-то шум за дверью, находящейся рядом с ее. За дверью Натаниэля. Она была удивлена тем, что он так рано удалился к себе.

В своей комнате Вилла обнаружила ждущую ее Лили и больше ничего. Ее новый гардероб исчез из комнаты, так же как и книги с полок и чайное полотенце с туалетного столика.

— Я опять переезжаю?

Лили кивнула.

— Да, миледи.

Вилла почувствовала себя опустошенной.

— Понятно. И где я теперь буду жить?

— О, вам не нужно беспокоиться об этом сейчас, мадам. У меня здесь есть ваша ночная рубашка. Его светлость попросил вас присоединиться к нему, пожалуйста, миледи.

Что ж, по крайней мере, он все еще хочет ее. Она безразлично позволила Лили одеть ее в тонкую кружевную ночную рубашку, которую дала ей Мойра, и накинуть сверху халат.

Когда Лили распустила ее волосы, Вилла встала и пошла по коридору в комнату Натаниэля. В его гостиной было темно, так что Вилла прошла дальше к закрытой двери его спальни. Думай о ребенке, — сказала она себе. Думай о счастливой жизни. Загадай желание, чтобы это было так. Закрыв глаза, она загадала желание и открыла дверь.

Когда она открыла глаза, комната Натаниэля исчезла. Пропала вся ее мужская суровость. Не стало темных драпировок у кровати и покрывала. Она попала в будуар, украшенный с языческим буйством фантазии.

Прозрачные белые занавеси висели вокруг кровати, обрамляя шелковые покрывала цвета словной кости из ее старой комнаты. В богато украшенных фарфоровых подсвечниках горели свечи, и красивый ковер, с вытканным на нем садом, лежал перед потрескивающим огнем.

Неужели это…?

Вилла подошла ближе. Да, это были лепестки роз, усыпавшие покрывало и разбросанные по полу вокруг кровати. С расширенными от изумления глазами, Вилла недоверчиво огляделась. Ее гардероб стоял в одном углу, а чайное полотенце Мойры украшало умывальник.

Что все это означало?

— «Листья цветов», — процитировал низкий голос Натаниэля из темноты, — «служат брачными постелями, которые так великолепно устроил Создатель, украшенными такими благородными занавесями и благоухающими столькими нежными ароматами, так что жених со своей невестой могут отпраздновать свое бракосочетание с наибольшей торжественностью».

У Виллы перехватило горло.

— Линней, — прошептала она.

Вилла вглядывалась в темноту, пока не обнаружила Натаниэля позади двери, через которую она только что вошла. Она удивленно уставилась на него, и он рассмеялся.

— Тебе это нравится? — спросил он.

— Что именно?

Натаниэль улыбнулся. Он подошел к ней и приподнял ее подбородок одним пальцем.

— Это наша новая комната.

Вилле пришлось очень быстро заморгать в ответ на это.

— Наша?

— Наша.

Затем он опустился на одно колено перед ней и взял ее руку.

— Вилла, ты сказала мне, что любишь меня, и этим возродила мое существование. Пожалуйста, не окажешь ли ты мне великую честь, став моей женой? Пышная свадьба, безумно дорогостоящий медовый месяц — сразу же, как только позволят приличия?

Ее колени начали дрожать. Она смогла только кивнуть, очень быстро.

— О, я кое-что забыл, — Натаниэль потянулся к другой стороне кровати и взял из ящика какой-то предмет. Затем он встал и улыбнулся ей через кровать, покрытую лепестками роз.

— Вилла Трент, берешь ли ты, в этот день перед лицом Бога, меня в законные мужья?

Вилла снова кивнула, ее горло было слишком напряжено, чтобы говорить.

— Ты обещаешь любить, уважать и продолжать бросать мне вызов на протяжении всех дней твоей жизни?

Она снова кивнула. Слезы по-настоящему потекли из ее глаз.

Натаниэль замер.

— Вилла, ты плачешь. Ты никогда не плачешь.

Она пробормотала ему сквозь слезы:

— Натаниэль, я клянусь, если ты остановишься сейчас…

— О, цветочек, — он взобрался на кровать и начал на коленях перемещаться к ней.

Она подняла руку.

— Не надо. Остановись.

Он наклонил голову и нежно улыбнулся ей.

— Ты все еще не ответила.

— О, — она яростно закивала, затем забралась на постель лицом к нему, широкая кровать все еще находилась между ними. — Я обещаю.

— Теперь моя очередь. Я, Натаниэль… — он на один шаг продвинулся на коленях по кровати. — Я, Натаниэль Стоунвелл, лорд Рирдон, в этот день перед лицом Господа, беру тебя, Вилла, в свои законные жены, — он сделал еще шаг вперед, и она сделала то же самое. — Я дам тебе свое имя и все, что у меня есть. Я обещаю любить, уважать и лелеять тебя на протяжении всей моей жизни, — он улыбнулся. — Это не слишком выгодная сделка, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты не пожалела об этом.

Он вытянул руку, и на его ладони оказалось фамильное кольцо с гербом Рирдонов. В оправу был вставлен прекрасный аквамарин, цветом напоминающий глубокие сумерки.

— Я выбрал его, потому что он подходит по цвету к твоим глазам, — тихо проговорил он. Затем он надел кольцо ей на палец. Оно выглядело огромным и смешным, но значило многое для него.

Вилла не выдержала и разрыдалась, закрыв лицо руками. Натаниэль притянул ее в свои объятия.

— Цветочек, что такое?

Она что-то сказала, но не смог понять это сквозь ее рыдания и икоту.

— Что?

Она заметно старалась бороться за контроль над своими эмоциями, дрожа в его руках.

— Ты… ты любишь меня?

— Конечно, я люблю тебя, цветочек. Ты это знаешь.

Она покачала головой.

— Я… Я знала, что я тебе нравлюсь и… и что тебе нравится со… совокупляться со мной, но я думала, что это просто… мимолетное увлечение.

— О, цветочек, — Натаниэль крепко прижал ее к себе и покачивал из стороны в сторону. — Я должен был сказать эти слова. Я обещаю всегда говорить тебе это. Каждый день.

— Дважды в день, — потребовала Вилла, ее голос звучал приглушенно, потому что она уткнулась лицом ему в плечо.

— Трижды, — пообещал Натаниэль. Затем он потянул ее вниз, на лепестки роз, и начал изучать ее в свете свечей. От яркого света ее ночная рубашка стала прозрачной, на что он в точности и надеялся. Розовые соски четко виднелись через ткань, так же как и тень между ее округлыми бедрами.

— Господи, как я люблю эту ночную рубашку, — пылко пробормотал он.

Вилла улыбнулась, ее лицо было влажным от слез.

— Мойра сказала мне, что тебе понравится.

— Ты выглядишь как ангел, осыпанный розами.

Она фыркнула.

— Что за глупое сравнение. Я просто Вилла.

— Точно.

Он поцеловал ее.

— Я люблю тебя, — он поцеловал ее еще раз, немного продлив поцелуй. — Я люблю тебя, — затем он целовал ее, пока у нее не перехватило дыхание. — Я люблю тебя.