Тайна заброшенной часовни - Брошкевич Ежи - Страница 20

• Предыдущая
• 20/54
• Следующая

— Пацулка что-то знает, — утверждал Брошек. — Держу пари: его опять осенила гениальная идея.

— Чепуха! — бросил Влодек. — Сильно сомневаюсь.

— Я тоже, — поддержала его Ика. — Влодек абсолютно прав.

— А я уверена, что так оно и есть, — заявила Альберт.

Брошека ошеломило предательство Ики — он никак не ожидал, что она поддержит Влодека.

— Ты что? — прошипел он. — Сбрендила?

— Да, — подтвердила Ика. — Сбрендила.

— Здесь все чокнутые, — сказал Влодек. — Нормальные люди не позволили бы себя втянуть в дурацкую авантюру с «циничными преступниками».

— А мы уже влипли, — сердито сказала Ика. — Вначале попались на крючок к Пацулке, потом неизвестно кто нас облапошил, и в довершение всего надул надутый шарик.

— Прошу прощения, — подчеркнуто вежливо сказала Альберт. — Не всякий эксперимент удается с первого раза. А это был эксперимент.

— Раз не удается, нечего экспериментировать, — чуть не плача от злости, сказала Ика. — Предлагаю вам с Брошеком взять в свою тепленькую компанию Пацулку и поиграть под дождем в салочки!

Влодек поддержал ее густым, словно со дна морского доносящимся басом:

— Quite right! Sure![9] Только без нас. Мы с Икой уже вышли из этого возраста.

— Давным-давно! — добавила Ика.

Брошек швырнул карты на стол. Потом встал и посмотрел Влодеку прямо в его мечущие молнии глаза.

— Что значит «мы с Икой»? — поинтересовался он. — Кто это «мы»?

— Мы! — крикнула Ика. — Я и Влодек! Если вы с Альбертом спелись, то почему нам нельзя? Чем мы хуже?!

— Чего? — спросил Пацулка.

Он стоял на веранде и отряхивался, как маленький толстенький бульдожка. И при этом смеялся. Даже, можно сказать, хохотал.

— Фру… фру… — выдавил он сквозь смех.

— Какое еще «фру»? — злобно крикнул Влодек, выпрямляясь во весь свой немалый рост. — Может, ты нам наконец скажешь? Ну?

— Фрустрация, — выпалил Пацулка и скрючился в беззвучном приступе смеха.

— А что это такое? — растерянно спросил Влодек.

Тут в Катажине, которая последние две минуты молчала, со страхом и отчаянием наблюдая, как ее предает подруга, и как от нее отворачивается Он, вновь проснулся рассудительный и хладнокровный Альберт.

— Фрустрация, — сказала она, — это состояние разочарованности и ожесточения, возникающее при невозможности удовлетворить свои потребности или добиться поставленной цели. И так далее.

— Ну, — сурово подтвердил Пацулка и обвел всех присутствующих на веранде взглядом укротителя диких зверей.

Мгновенно воцарилась тишина. Влодек отступил к крыльцу, Брошек сел, Катажина поглядела на Ику, а Ика — на Брошека. И первая извинилась.

— Простите, — не без труда выдавила она. — Этот чертов Пацулка, как всегда, прав. Мы ссоримся, потому что растерялись и не можем придумать ничего толкового. Не знаю, как вы, а я… короче, прошу прощения.

— Нет! — воскликнул Брошек. — Это я…

— Нет уж, это все из-за меня, — резко перебил его Влодек.

— Ничего подобного! Из-за меня! — крикнула Катажина, и все пятеро покатились со смеху.

А когда отсмеялись, Влодек так двинул Пацулку по спине, что эхо от удара докатилось до самого леса.

— Выкладывай! — потребовал Влодек. — Может, хоть ты что-нибудь понимаешь?

Сразу стало тихо, потому что Пацулка молча кивнул.

— Говори же, не тяни! — выкрикнул Брошек. — Ну, рассказывай!

Пацулка отрицательно покачал головой. Опять на мгновение стало тихо. Но на этот раз тишина была грозной и ничего доброго не сулила.

— Эй, Пацулка! — сказал Влодек.

— Гляди, Пацулка, — сказала Ика.

— Я тебе не советую… — одновременно сказали Брошек и Алььберт.

— Нет, — сказал Пацулка, — сначала фото.

— Хе-хе-хе, — язвительно рассмеялся Влодек. — С фотографией в руках всякий будет умным!

— Ты так считаешь? — задумался Брошек.

Пацулка на минуту скрылся в доме. Вернулся он с конвертом и листком бумаги. Вытащив из кармана авторучку, написал несколько слов, положил листочек в конверт, тщательно его заклеил и вручил Брошеку. Проделал он все это с самодовольным видом абсолютно уверенного в себе человека.

Даже Влодек воздержался от своих обычных шуточек.

— Понятно, — с уважением сказал Брошек. — Открыть только после проявления снимка, верно?

— Ну, — подтвердил Пацулка.

Потом все, кроме Пацулки, добровольно занявшегося приготовлением второго завтрака, снова уселись за карты.

Игра, однако, не клеилась: мысли у каждого были заняты совсем другим. Пацулка преподал им хороший урок. Вместо того чтобы злиться и искать виноватых, он спокойно и тщательно все обдумал. И пришел, по-видимому, к единственно правильному выводу. Но, не желая навязывать свое мнение остальным (а возможно, побуждая и их пошевелить мозгами), решил помалкивать, пока спрятанный в часовне негатив не будет проявлен.

«Что ж, — думал Брошек. — Посмотрим, действительно ли Пацулка у нас самый умный».

«Поглядим», — думала Ика.

«Еще не вечер», — думал Влодек.

А Катажина мысленно поклялась, что Альберт не даст Пацулке себя обставить.

Словом, все погрузились в размышления. Игра в карты была прервана по причине появления на столе молока и бутербродов, а после завтрака было уже не до игры. Катажина сменила на дежурстве Брошека. Пацулка взял корзинку (для грибов) и кусок брезента (неизвестно для чего) и пошел в лес. Остальные разбрелись по комнатам.

Брошек плюхнулся на кровать и, в поисках вдохновения, уставился на россыпь сучков на потолке. Ика забралась на чердак и пристроилась возле маленького оконца. Там ей лучше всего думалось. Влодек же слонялся по дому, старательно избегая взрослых.

Таким образом, дом погрузился в задумчивую тишину. Слышны были только шум дождя, шаги отца наверху да по временам жалобное посвистывание промокшей пичуги. Иногда за стеной робко подавал голос сверчок.

В полдень со стороны леса донесся приглушенный радиосигнал. Это Пацулка напоминал: пора заняться приготовлением обеда. Ика и Брошек, уныло вздыхая, потащились на кухню. Влодек на этот раз своих услуг для чистки картошки не предложил, чем окончательно успокоил Брошека.

Именно за этим занятием Ику и Брошека вдруг озарило. Почти одновременно.

— Я, кажется, догадываюсь… — прошептала Ика.

А Брошек, похлопав глазами, с шестисекундным опозданием завопил:

— Знаю!.. — И тут же поправился: — Кажется, знаю.

Оба недоверчиво уставились друг на друга. А вдруг это ошибка?

— Ничего не говори! — воскликнул Брошек. — Последуем примеру Пацулки. Запишем — и в конверт. А вскроем все три конверта сразу.

— Но… — заикнулась было Ика.

— Никаких «но», — твердо сказал Брошек. — Рискнем. Не ошибается тот, кто ничего не делает.

— Я еще должна это обдумать, — иронически пробормотала Ика.

Но сделали они так, как предложил Брошек.

Потом начались мучения: каждого так и подмывало высказать вслух свою догадку. Поминутно то Ика, то Брошек набирали полную грудь воздуха, словно готовясь сделать признание. К счастью, оба сумели сдержаться. Едва один готов был проявить слабость, второй тут же останавливал его грозным взглядом.

Не удивительно поэтому, что обед получился весьма посредственный. Макароны чересчур разварились, суп оказался пересолен, жаркое — пережарено.

Икина мать отпустила несколько язвительных замечаний по этому поводу, но Пацулка и отец уписывали все с бешеным аппетитом, и это утешило незадачливых поваров. Мама, безусловно, добавила бы еще парочку колкостей, но со стороны Великих Гор опять донеслись раскаты грома. Больше того: они приближались, широким фронтом окружая долину.

Кроме того, произошли еще два важных события. Во-первых, отец смылся из-за стола прежде, чем от него успели потребовать очередной анекдот. Во-вторых, как только была вымыта посуда, Альберт и Влодек вручили Брошеку надписанные и тщательно заклеенные конверты.

— Есть у меня одно предположение, — застенчиво сказала Катажина.

• Предыдущая
• 20/54
• Следующая