Атлантида под водой - Каду Ренэ - Страница 6

• Предыдущая
• 6/51
• Следующая

Дудль назвал себя, но о профессии своей пока благоразумно промолчал.

— Простите, ради бога, мое вполне естественное любопытство, — прибавил он. — Но как вы попали в этот шкаф?

Чиновник густо покраснел и, словно не доверяя даже запертым дверям, воровски оглянулся и недовольно пробурчал:

— Он был арестован по пустяковому делу. Подрался с редактором, что ли. Я вам говорил уже, что не терплю репортеров. Это преступники высшей марки, почему-то пользующиеся защитой закона наравне с порядочными людьми. Он нагло потребовал немедленного освобождения. Я, конечно, отказал ему. Тогда… тогда, убедившись, что мы здесь одни, — возмутительная небрежность конвоя, решившего, что преступник не стоит внимания, — он в несколько секунд с силой доисторической обезьяны скрутил меня по рукам и ногам, вынул переборки и акты из шкафа, закутал в свое пальто и посадил меня в шкаф. Мало того, он еще украл у меня мой форменный плащ и скрылся в нем, введя, очевидно, в заблуждение наружный караул. Вам смешно? Недостойно смеяться над несчастьем ближнего, сэр! Впрочем, смейтесь! Наступит и мой час. Я поквитаюсь с ним, я разыщу его, где бы он ни был, под каким бы именем ни скрывался!

Теперь Дудлю все было ясно. Он с трудом сдерживал смех. Ему, собственно, следовало бы откланяться и направиться на поиски Стиба. Но природная сообразительность подсказала ему, что необходимо устранить чиновника с поля действий, потому что какой-нибудь другой полицейский может испортить всю игру на сенсации, арестовав Стиба в самую неподходящую минуту.

— Я от всего сердца сочувствую вам и негодую на человека, сыгравшего столь недостойную шутку с представителем закона. Но, увы, обстоятельства складываются так, что вам, пожалуй, лучше будет отказаться от вашего намерения. Мне по крайней мере кажется, что у вас остается теперь только один выход.

— Какой? — презрительно процедил Бриггс.

— Забыть о происшедшем, — спокойно и внушительно ответил Дудль. — Ни ваша безупречная репутация, ни ваше положение не спасут вас от скандала в случае огласки этого происшествия. Смиритесь, сэр, и вот вам моя рука!

Припадки бешенства приходят к сангвиникам внезапно. Бриггс снова впал в бешенство и закричал:

— На кой черт мне ваша рука? Кто вы такой, чтобы давать мне советы? Берегитесь, мне что-то не нравится ваше поведение! Вы ворвались в служебный кабинет, вы не остановились перед тем, чтобы открыть шкаф, в котором хранится секретная переписка. Прежде чем слушать вас, не мешало бы еще вас допросить!

— К вашим услугам, — уже давая волю припадку хохота, прервал его Дудль, — во избежание лишних вопросов вот моя карточка.

Он протянул Бриггсу карточку, на которой вслед за фамилией значилось — репортер. Апоплексические удары случаются не только с полными и плотоядными людьми. Во всяком случае обморокам подвержены и худощавые. И даже сыщики теряют устойчивость и беспомощно опускаются в кресло, когда их настигает неумолимый перст судьбы. Бриггс нашел в себе силы только для того, чтобы жалобно пролепетать:

— Все кончено! Вы, конечно, не откажете себе в удовольствии испортить мою карьеру, ведь это ваша слава и заработок.

Дудль пожалел сыщика. Он добродушно усмехнулся и снова протянул ему руку:

— Теперь, я надеюсь, вы не оттолкнете моей руки, если я предложу вам условие: за мое полное молчание вы обещаете не трогать вашего обидчика, тем более что я явился к вам по просьбе обиженного и все простившего редактора.

— Оставить в покое… навсегда? — простонал Бриггс. Полицейский чиновник в шкафу — тема избитая. Но изобретатель Атлантиды (а как назвать теперь Стиба иначе?) под арестом — это неплохо. Дудль сказал:

— Навсегда? Нет, зачем? Скажем, на три месяца. Или еще лучше — на четыре. Да, за четыре месяца он будет использован до конца. Тогда он к вашим услугам, я не вмешаюсь. Итак, по рукам?

Бриггс пронизал Дудля острым взглядом, молча вынул перо, написал что-то на листе бумаги и протянул Дудлю.

— Подпишите, иначе я не поверю репортеру.

И Дудль, смеясь, подписал следующее заявление:

Я, нижеподписавшийся, обязуюсь хранить навеки молчание о случае со шкафом, если детектив Бриггс арестует репортера Стиба не ранее как через четыре месяца от сего числа.

Выйдя из полицейского участка, Дудль зевнул. Зная Стиба, он не сомневался, что, вырвавшись из рук полицейского, Стиб помчался в редакцию, чтобы расправиться со своим обидчиком, и был последним немедленно направлен по адресу Визерспуна. И действительно, в то время как Дудль зевал, Стиб, все еще в плаще полицейского, трепетной рукой нажал звонок у виллы миллиардера. Это был последний из бесчисленных порогов славы, обивать которые ему приходилось в жизни, последний полустанок. Прибытие поезда славы было назначено на следующее утро.

Дети слушают голос феи в телефонной трубке. Рассказав им сказку Андерсена, фея заклинает их родителей покупать собрание сочинений великого датчанина в определенном магазине, оплатившем радиокомпании фейное заклятие по тарифу объявлений. Родители невесты, чье имя красуется на доске вступающих в брак, получают вежливое поздравление от неизвестного им поэта, заканчивающееся настойчивым предложением заказать ему специальную свадебную газету с сонетом в честь невесты, с терцинами о женихе, с перечислением приданого и с милыми шутками по адресу свадебных гостей. Знаменитая актриса по три раза в год бросает сцену, увлекаясь по очереди монастырем, боксом и претензиями на один из небольших пустующих престолов.

Нам кажется, мы не ошибемся, если объединим эти явления, а вместе с ними и множество им подобных, одним общим словом: реклама. Но мы должны оговориться, вернее, условиться с читателями. Мы хорошо знаем разницу между рекламой и славой и, в частности, вовсе не желали бы, чтобы наш роман имел успех не благодаря напряженности действия, захватывающему сюжету и гибкому языку, а, скажем, вследствие того, что один из авторов оказался бы незаконным сыном любимца горничных, принца Уэльского. Нет, такая слава не прельщает нас. Но с горечью мы должны указать, что в наше время совершился небывалый подмен: человечество, народы, нации, полководцы, пророки, поэты живут мечтой лишь о славе запатентованной. Нет больше постников, вдохновение всей жизни вкладывающих в божественный лик Моны Лизы. Художник сегодняшнего дня прежде всего заявляет патент на открытую им комбинацию красок, а затем продает этот патент фирме готовых дамских вещей. Ясно, что при таком положении реклама властно становится на место академий, университетов, кабачков богемы и прочих судилищ, в прежнее время на столетия задерживавших поезда славы. Итак, мы уславливаемся: в наше время люди ищут лишь патентованной славы, а патентованная слава и есть реклама.

Это колоссальное лирическое размышление о прогрессе наук и искусств вызывается необходимостью. Без него читатели заподозрили бы нас в том, что открытие Стиба было вознаграждено не по заслугам. Мы скромно напоминаем, что в этом открытии был заинтересован такой человек, как мистер Визерспун.

Так или иначе, но редактор «Вестника Небоскребов» дал знать своему приятелю, директору компании «Амазонка», о своем телефонном разговоре с Визерспуном, и уже в ночь со второго на третье апреля холодное, бледное, далекое небо Нью-Йорка вспыхнуло мертвым электрическим заревом. Это «Амазонка» укрепляла свой патент, стремясь разделить со Стибом его грядущую славу. Ее зарево было удобочитаемо не только для специализировавшихся на чтении явлений природы поэтов и предсказателей погоды, но и для прочих смертных. Оно гласило:

Вы вчера прочитали нашу рекламу и, наверное, не обратили на нее внимания, а завтра мир проснется с именем Стиба на устах. Помните: завтра в каждом уголке мира люди назовут два имени: Стиб и «Атла», наше средство для ращения волос!

«Амазонка», друг всех лысых

А по городу, повсюду, где можно было пустить световую рекламу или наклеить объявление, прыгали слова:

• Предыдущая
• 6/51
• Следующая