Год собаки. Двенадцать месяцев, четыре собаки и я - Кац Джон - Страница 33
- Предыдущая
- 33/36
- Следующая
Я смотрел на ее лицо, очень серьезное. Если она решит, что у нас ничего не выйдет, — нам незачем здесь оставаться. По телефону она предупредила меня: пасти овец — дело нелегкое, в какой-то мере даже опасное.
Кэролин кивнула. «Хороший ответ, — сказала она. — Но барби-колли…» Я возразил (никто не вправе недооценивать моих собак!) — они ведь австралийские бордер-колли, получены из Техаса, и мне дали понять, что их пастуший инстинкт полностью сохранился.
— О, правда? — спросила Кэролин вполне дружелюбным тоном.
Я легко представил себе, как бы вскинулась Дин, если бы я рассказал ей об этом разговоре. По ее мнению, сторонники «пастушьего направления» в этом деле настоящие фанатики; они разводят собак неоправданно агрессивных, попросту диких.
Дейв, спокойный и сосредоточенный, как инструктор автошколы, обучающий вождению еще одного испуганного подростка, был, по-видимому, не против нашей затеи. Я снова угостил его. Иметь еще одного союзника никогда не помешает.
В ближайшие четверть часа Гомер, Девон и я наблюдали, как Дейв и Кэролин перегоняли овец сперва из сарая в небольшой загон, а потом по длинной тропинке на огороженное пастбище.
Кэролин не подгоняла овец, только иногда своим посохом оттаскивала в сторону какого-нибудь ягненка. Она намеривалась отделить ягнят, оставив лишь старых овец, которых не испугают новые неопытные и беспокойные собаки. Правда, подлинных размеров угрозы она, очевидно, не представляла.
Дейв делал свое дело — выполнял команды Кэролин, носился вокруг овец, подгонял отстающих, ловко собирая их в стадо, пока она делила стадо. Это была безупречная совместная работа.
Я глянул вверх. Там на широком гребне холма стояло несколько грузовиков и легковых машин. Люди вышли, чтобы понаблюдать. В этом древнем зрелище было по-прежнему что-то завораживающее.
На пастбище должна быть только одна собака, сказала Кэролин, после того как она все надлежащим образом устроила. Для спокойствия овец и ради всеобщей безопасности. Безопасности?
Далее, предупредила она, важно, чтобы я следил за овцами, а не за собаками. «Если они побегут к вам, станьте боком; обычно отара разделяется и обходит вас. Но если они налетают прямо на ваши ноги, падайте. Лучше рискнуть сломать кость, но уберечь колени». Погодите. При чем тут я? Разве я тоже должен работать с овцами?
Кэролин улыбнулась. Конечно, сказала она. В проверке пастушьего инстинкта участвуют не только собаки, но и пастухи. Я почему-то думал, что всем будет руководить Кэролин. Сам я буду стоять за оградой и только смотреть. Мне вообще-то не приходилось раньше иметь дело со скотом; да и никаких древних инстинктов по этой части у меня не было.
На пастбище толпились овцы, трава была усеяна овечьими катышками. И уж если Кэролин поглядывала на нас скептически, то овцы — с еще большим недоверием. Они казались крупнее и, пожалуй, зловреднее, чем я представлял. У меня уже и так больная лодыжка, я вовсе не горел желанием повредить еще и колено или заработать перелом.
Но разве я мог отказаться от этой одиссеи? И укрепить предубеждение Кэролин в отношении барби-колли и их легкомысленных хозяев? Разочаровать своих собак? Нарушить данное Девону слово? В тот день, когда он чуть не погиб под колесами школьного автобуса, я ему пообещал, что мы с ним обязательно встретимся с настоящими овцами.
Кэролин посоветовала мне привязать Девона к столбу на некотором расстоянии от пастбища. Овцам вполне хватит Дейва, Гомера и меня. Еще она собака, от которой к тому же неизвестно, чего ожидать, им не нужна. И держитесь подальше от ворот, добавила она. Если что-нибудь пойдет не так, именно здесь может возникнуть «горячая точка».
Мне вдруг захотелось домой. Но не Девону и Гомеру. Такими взвинченными я их еще никогда не видел, а это что-нибудь да значило. Всецело захваченные тем, что делал Дейв, они вертели головами, как зрители на теннисном матче. Все их внимание было приковано к поведению собаки, пастуха и овец; остальной мир перестал для них существовать.
Можно было подумать, что нечто подобное они видели раньше, а теперь готовы принять участие. Они напряглись, глаза широко раскрылись, изменились даже позы. Мои собаки были так возбуждены, что, казалось, вот-вот сорвутся с места. Я привязал Девона к столбу, а Гомера на поводке ввел на пастбище и запер за нами ворота.
«Помните, — крикнула мне Кэролин, — следите не за собаками, а за овцами». Она перечислила команды, а Дейв показал, как надо их выполнять: «приведи!» — пригнать к ней овцу; «собери!» — собрать овец в компактную группу; «налево!» — обогнуть стадо по часовой стрелке; «направо!» — обогнуть стадо против часовой стрелки; «спокойно!» — перейти с бега на крадущийся шаг. И, наконец, долгожданное «хорош!» — работа собаки закончена.
Момент истины.
«Спустите его с поводка», — сказала Кэролин. Гомер понесся, словно им выстрелили из пушки, прямо к Дейву и к овцам, встревожено блеявшим метрах в пятидесяти от нас. Создавалось впечатление, что он проделывал это сотни раз. Пес обежал отару, оказался напротив Дейва и стал носиться там взад и вперед вокруг овец, приближаясь к Дейву, а Кэролин в это время выкрикивала одну команду за другой.
Дейву все эти маневры были, конечно, более чем привычны. Очень спокойный и деловитый он просто взглядом мог заставить овец идти куда требовалось; отбегал то в одну, то в другую сторону, делал петлю, чтобы пригнать отбившуюся овцу, а потом отступал и ждал команды. Но и в Гомере никто не узнал бы теперь того прелестного щенка, который каждое утро забирался к Пауле на подушку. Он носился как сущий дьявол, набрасывался на овец, лаял, покусывал их, выскакивал иногда из отары с пастью полной шерсти.
— Ну, — сказала Кэролин с удивлением, — да он же прямо чемпион. По ее словам, Гомер использовал в работе все, что входит в репертуар бордер-колли — свое тело, свои зубы, свой «взгляд». Я слышал, как позади меня бешено лаял и рвался, натягивая поводок, Девон.
Я стоял точно зачарованный, пока Кэролин не закричала испуганно: «Овцы! Следите за овцами!» Я глянул, — пять или шесть овец, преследуемых Гомером, устремились к воротам, перед которыми я, по глупости, стоял. Времени отскочить в сторону уже не было, но мне удалось повернуться боком, и стадо чудесным образом расступилось, совсем как Красное море, обтекая меня. Чьи-то копытца, правда, все же прошлись по моей ноге. Собака, которую я когда-то знал как Гомера, промчалась вслед — мелькнула, как какое-то неясное пятно.
— Мы должны его вернуть, — сказала мне Кэролин, глядя, как Гомер носится, высунув язык чуть ли не до самой земли. — Видите, он уже выбился из сил. Можете вы его схватить?
— Он сам подойдет. Гомер, ко мне, мой мальчик!
Он остановился, посмотрел на меня с умоляющим видом, шагнул к овцам.
— Ко мне! — повторил я более твердо. Он отвернулся от овец, подошел и встал рядом со мной.
— Хорошо, — сказала Кэролин с удовлетворением. — Вы даже не представляете, насколько это важно. Самое трудное в работе с новыми собаками — заставить их прекратить пастьбу и подойти по команде к хозяину. Если это удалось, считайте полдела сделано.
Я несколько самоуверенно хмыкнул. Конечно, моя собака подойдет ко мне. Впрочем, мелькнуло у меня в голове, может, Кэролин и на мне практикует «положительное подкрепление»?
— Однако, — предупредила Кэролин, — не менее важно, чтобы собака ложилась по команде, даже если пастух в это время находится довольно далеко от нее.
Оказывается, мне предстояло еще много работы.
Выяснилось, что Гомер — подлинный самородок. Проверку пастушьего инстинкта он выдержал блестяще. Кэролин объявила, что всегда готова его принять, какой бы уровень обучения я для него ни наметил.
Теперь была очередь Девона, у которого, как я знал, ничто не проходило просто. Его судьба — всегда с боем отстаивать свое место в этом мире.
Если Гомер инстинктивно рвался пасти стадо, то Девон, хотя и был очень возбужден, ни к чему в особенности не стремился. Когда я кричал ему: «Хватай их!», он не собирал овец в стадо, а бросался на отдельных овец; клок шерсти, который можно было ухватить, значил для него больше, чем наши команды и уговоры.
- Предыдущая
- 33/36
- Следующая
