Год собаки. Двенадцать месяцев, четыре собаки и я - Кац Джон - Страница 12

• Предыдущая
• 12/36
• Следующая

Высокая металлическая ограда тянулась параллельно улице метров на сто. Девон, оглушительно лая, добегал до ее конца и, описав большую дугу, возвращался ко мне. Ничто не могло удержать или отвлечь его на этом пути. Он не желал останавливаться, хотя под конец бежал уже из последних сил, высунув язык.

После доброго десятка таких пробежек шерсть вокруг его пасти была облеплена слюной, а грудь тяжело вздымалась. Однако он прямо-таки улыбался удовлетворенно и успокоено, как бы впадая в своего рода транс. И даже подремывал потом в нашем внутреннем дворике на весеннем солнышке, как это делали лабрадоры.

Водители машин, городские рабочие, дети, владельцы других собак подходили взглянуть на него. Иногда по вечерам возле нас собиралась целая стайка ребятишек «поглядеть на собаку, которая так быстро бегает». Один из них предложил для него даже новую кличку — «Быстрый» — а для проверки его достижений принес секундомер.

Джулиус и Стэнли с удовольствием нас сопровождали. По пути они все обнюхивали, пользовались случаем лизнуть подвернувшихся детишек, получали в ответ дружеские похлопывания и объятия, а потом дремали, растянувшись на траве, и клонившееся к закату солнце грело их белые спины. Стэнли не видел повода куда-нибудь бросаться, если туда не летел мяч. Джулиус вообще никогда не находил для этого достойного повода.

Однако Девон сразу оценил наше новое занятие и полюбил его, как любил всякую работу. Оставаясь внутри ограды, он мог вполне удовлетворять свои пастушьи инстинкты, не подвергая опасности никого, в том числе и себя. Я же получил возможность лишний раз убедиться, насколько он умен.

Пес моментально сообразил, что гоняться за своей «добычей» он может здесь, в парке, и нигде больше. А раз так — нигде больше он уже и не пытался.

Эта «работа» ознаменовала прорыв в наших отношениях. Она укрепляла уже возникшую между нами связь тем, что Девон реагировал на мои, хоть и неумелые, но оказавшиеся вполне эффективными сигналы. Она давала выход его огромной, потенциально взрывной энергии. Было изобретено нечто новое — «работа» для пастушьей собаки в городских условиях. Конечно, это не для обложек журналов, посвященных бордер-колли, не для канала Дискавери. Но главное — это срабатывало.

Владельцы питомников бордер-колли постоянно жалуются на чрезмерное одомашнивание этих собак, вытравливающее рабочие качества, за которые их всегда ценили. Мне не хотелось быть в этом повинным; я стремился найти для такой собаки целый ряд дел, способных без всяких овец удовлетворять ее инстинкты.

Правда, для этого требовалось много времени и сил, а вот их как раз могло не хватить. Девон пробыл у нас всего одну неделю, а я уже был совершенно измотан, — гулять приходилось в четыре раза больше и в темпе, впятеро более быстром, чем до его появления. Установившееся между моей работой, моими лабрадорами и всем моим бытом равновесие было нарушено. Мне бы следовало уделять внимание дрессировке Девона, я по сути к ней еще и не приступал. Вообще у меня не было уверенности, что эта собака именно для нас, что она будет счастлива здесь, наконец, что сам я соответствую стоящей передо мной задаче.

Два прожитых года превратили Девона в неудачника с издерганными нервами. Сколько времени потребуется ему на восстановление? Да и возможно ли оно?

Пришло время отправляться в горы, в мою хижину, где собаки и впрямь смогут пожить на свободе: Джулиус получит шанс подняться на новую ступень в своем собачьем дзен-созерцании, Стэнли в безудержном веселье станет бросаться за мячом в озеро или в ручей. Там мы, все четверо, насладимся жизнью в своей мужской компании.

Перед дальней дорогой я отправился с Девоном на своем стареньком джипе в ближайший торговый центр за продуктами: следовало купить хлеба, молока и сэндвичей, чтобы потом позавтракать на автомобильной стоянке, не оставляя собак в раскаленной на солнце машине.

Девону понравилось, высунув голову из окна, следить за покупателями, входившими или выходившими из магазина. Да и нюх его не подвел; спустя пару часов, я обнаружил, что он сумел-таки добраться до бумажного пакета, лежавшего на переднем сиденье, и утащить из сэндвича ветчину. Впрочем, сыр и хлеб он оставил.

Прежде чем приступить к дрессировке требовалось потратить еще некоторое время на укрепление эмоциональных связей — между Девоном и мной, Девоном и лабрадорами, Девоном и здешней горной местностью. Следовало упрочить доверие и взрастить взаимную симпатию, только в этом случае дрессировка могла принести плоды. Нужно было найти место без легковых машин, грузовиков и автобусов, место, где Девон сумел бы расслабиться, а у меня не возникало причин кричать на него, где все мы, наконец, смогли бы перевести дух.

Желательно также, чтоб это место было настолько заброшенным, что его могло только оживить появление подвижного двухгодовалого бордер-колли и пары больших лабрадоров, и настолько уединенным, что учиненный собаками разгром заметить было бы просто некому.

Всем этим требованиям как нельзя лучше отвечало мое пристанище на вершине горы: полуразрушенная, спрятавшаяся в сорняках хижина, обитателями которой являлись до нас лишь мыши да насекомые. Домик выглядел посредственно, зато вид оттуда открывался поистине королевский — луга и фермы, разбросанные по долине, простиравшейся до Вермонта.

Для лабрадоров и для меня с этой горой было связано очень многое. Однажды, в суровую зиму мы надолго застряли здесь и пережили тогда немало драматических событий и счастливых дней.

Собаки рыскали тут повсюду, частенько сталкиваясь с другими обитавшими в горах животными. Трудно представить что-нибудь лучшее для Девона, тут у него будет возможность больше сблизиться с нами и самому слегка поостыть.

Итак, я погрузил в машину всех собак, еще одну собачью кровать и пакеты с косточками и печеньем. Лабрадоров я поместил в заднее отделение джипа, где они мирно проспали всю четырехчасовую поездку. Девон беспокойно метался на заднем сиденье в течение двух часов, пока я не догадался открыть возле него окно; он высунул в него голову и совершенно успокоился, очень довольный.

Хозяевам собак постоянно напоминают — и правильно делают, — что не следует разрешать собакам высовывать голову из окна мчащегося автомобиля; в глаза им может попасть мелкий сор или какое-нибудь насекомое, а проносящийся в опасной близости автомобиль может их покалечить.

Это разумное правило мне известно, но должен признаться, что для меня нет лучше зрелища, чем собачья голова, торчащая из окна машины: ветер треплет ей уши, а на собачьей морде написано полнейшее удовлетворение. Возможно, запах воли будит доставшиеся от предков воспоминания о вересковых пустошах Уэльса, по которым бродят овечьи отары.

Наблюдая в боковые зеркала машины, как миля за милей уходит назад шоссе, пересекающее штат с юга на север, я заодно видел и выставленную в окно красивую голову моей собаки. Казалось, нос его рассекает воздух, как ледокол в Арктике рассекает льды. Девон явно наслаждался жизнью.

Улыбка, однако, мгновенно замерла у меня на губах, когда я услышал позади какое-то бешеное царапанье и понял, насколько мудро правило, касающееся окон и собак. Мне было видно в зеркало, что Девон слишком сильно высунулся в полуоткрытое окно к мчащемуся с грохотом нам навстречу грузовику, а теперь перебирает ногами, стараясь удержаться. Держа руль одной рукой, я вытянул другую назад, схватил его сперва за хвост, потом как-то добрался до ошейника и втащил Девона на сиденье. Сердце мое колотилось. Окно я закрыл и до конца пути больше не открывал.

Я не мог представить себе свою хижину в горах без Джулиуса и Стэнли. Они такая же неотъемлемая ее часть, как вид из окна, как деревья и ручьи. В каком-то смысле это горное убежище спасло мне жизнь. Купил я хижину так же, как и Девона, — при вялом сопротивлении Паулы, считавшей, что нам и без того хватает забот с одним довольно ветхим домом.

Однако я отчаянно нуждался в этом втором доме, как, впрочем, нуждаюсь и теперь. Субъект нервный и беспокойный, я жаждал покоя. Мне шел в ту пору пятый десяток, с работой у меня не все ладилось, моя обожаемая дочь покинула нас, отправившись в колледж, в Нью-Джерси я чувствовал себя, как в ловушке. Вместе с лабрадорами я в 1997 году уехал в горы и сперва арендовал, а потом и купил эту хижину. Предстояло слегка ее подлатать, чтобы она могла противостоять летним грозам и зимним бурям. Никто из нас никогда не имел желания жить без крыши над головой.

• Предыдущая
• 12/36
• Следующая