Опасное наследство - Кобербёль Лине - Страница 47

• Предыдущая
• 47/52
• Следующая

Когда спустилась тьма и мы сделали привал на ночь, я все еще надеялась. Может, бродяга тайком проберется сюда, перережет наши путы так, что никто и не узнает… Может, ему удастся выпустить на свободу лошадей так, что нашим стражникам будет вовсе не до нас…

Может… Но ночь проходила, а мы так ничего и не слыхали о бродяге. Да и что этот бродяжка мог поделать с тринадцатью обученными и бывалыми ратниками? Для этого мало владеть всеми приемами и хитростями лесной жизни. Верно, он попросту смылся.

Нельзя сказать, что они – эти лже-Кенси – торопились. Они послали всадника в Дракану с вестью о своей добыче, а теперь и сами снялись с места и двинулись на «главную квартиру». А где эта «главная квартира», мы могли лишь гадать.

Они явно не знали, что Вальдраку искал нас чуть дальше: внизу, в горах. Они не знали в точности, кто мы, кроме того, что кто-то из нас был настоящий Кенси. Пороховая Гузка со своей исковерканной речью жителя Высокогорья не мог скрыть своего происхождения, а Тавис имел глупость рассказать им, что он вовсе не какой-то там придурковатый Кенси, а родной внук Хелены Лаклан.

Неужто он думал, что они позволят ему сбежать? Но в таком случае он ошибался: они стерегли его еще строже, чем всех остальных.

Лже-Кенси собирались уже сняться с места, а нам дали знать, чтобы мы шли к лошадям, когда на горной тропке прозвучал цокот копыт, и человек в мундире драканария примчался к месту нашего привала.

– Грамота от Вальдраку! – закричал он, лишь только его могли услышать. – Пленников вернуть назад в Кабанье ущелье и передать в руки самому мессиру Вальдраку! Обратной почтой!

– Что это еще за спешка? – пробормотал тот, что походил немного на Каллана. «Морлан», – называли его ратники. – Мы проделали нелегкий путь, что ж, нынче нам скакать обратно? Вестник и сам может забрать их. За подобающую плату.

– Кабанье ущелье, – повторил вестник. – Сей же час в путь! И только спокойно. Уж Вальдраку за ценой не постоит! Знайте же, вы поймали тут золотых пташек!

Морлан что-то пробормотал, но надежда на то, что Вальдраку за ценой не постоит, явно оказала действие.

– На коней! – воскликнул он. – И поглядим, что заплатит Дракан за нескольких таких золотых пташек!

Мы были уже совсем близко от Кабаньего ущелья, когда наткнулись на солдат-драканариев – небольшой дозор из четырех человек. Морлан поднял руку, и наш отряд остановился.

Я, слегка шевельнувшись, попыталась сесть так, чтобы не болели ноги. Лже-Кенси, с которым я делила коня, еще крепче сжал руку, обхватывавшую меня.

– Сиди смирно, – пробормотал он. – Мы и так тяжелы для этой клячи.

Морлан проехал немного вперед и встретился с вожаком драканьего дозора.

– Ага, стало быть, ты, Морлан, поймал их? – сказал драканарий. – Замечательно! А теперь я, пожалуй, перехвачу их!

– Не спеши! – ответил Морлан. – У меня – мои собственные указы!

«Да, и ты не желаешь лишиться своей платы», – подумала я.

– А что в этих указах?

– Мы должны привезти пленников в Кабанье ущелье. Туда-то мы сейчас и держим путь!

Он ткнул пальцем меж ушей лошади, указывая на узкую воронку долины, куда мы собирались въезжать.

– Кабанье ущелье? Ничего этого не знаю! Солдат-драканарий подозрительно поглядел на Морлана и его людей:

– Почему именно туда?

– Откуда мне знать?

– Морлан, я не знал, что ты делаешь, но…

– Ты что, сомневаешься в моем слове?

У драканария был такой вид, будто ему в нос ударил дурной запах.

– В твоем слове? А с чего мне сомневаться в твоем слове… только из-за того, что ты скачешь под лже-знаменем и носишь лже-плащ. Или, может, это плащ-оборотень, который надет и на одну, и на другую сторону?

– Проклятый пес! – проворчал Морлан, кладя руку на свой меч. – Я проучу тебя!

– Поглядим, как ты проучишь меня, когда мес-сир Вальдраку сам скачет к нам. Труби, горнист!

И один из драканариев дозора – трубач – поднял сигнальный рог, что был при нем, и затрубил сигнал, эхом отозвавшийся меж стен ущелья.

Морлан опустил меч. Его глаза под рыжими бровями метали молнии, но он больше не толковал ни о слове чести, ни о том, чтобы проучить дозорного.

– Мне обещано вознаграждение! – только и сказал он.

Солдат-драканарий кивнул:

– Будь спокоен, Морлан! Ты его получишь!

Я, упав духом, глядела на свои руки, привязанные к луке седла. Пусть их бранятся сколько влезет! Не все ли равно, встретит нас Вальдраку здесь или дальше, в самом ущелье… В конце концов все будет то же самое!

Этот малый дозор явно был своего рода передовым отрядом, потому как прошло совсем немного времени, прежде чем отряд солдат-драканариев вынырнул из-за горной гряды над нами. Восемь ратников и сам Вальдраку.

По нему было видно, что он провел несколько дней в лесу, вдали от всех тех удобств, которыми, вообще-то, любил себя окружать. С него сошло кое-что из его блеска и ухоженности, а присущая ему холодная ярость ощущалась даже на расстоянии многих шагов. Его драканарии предусмотрительно избегали попадаться ему на пути.

Взгляд злодея быстро обежал горстку дозорных, ожидавших его.

И потом остановился на мне.

– Вот как, – произнес он, и в голосе его прозвучало даже не торжество, а только холод. – Наконец-то!

Он проскакал на Мефистофеле наискосок сквозь горстку дозорных прямо ко мне, и как люди, так и животные быстро отступили в сторону на его пути. Движением таким быстрым, что я почти не успела проследить за ним, он отстегнул опоясывающую его цепь. Она просвистела в воздухе и непременно задела бы мое лицо, но конь, на котором я сидела, не был, подобно Мефистофелю, привычен к такого рода действиям. Он испуганно отскочил в сторону, и крайнее звено цепи хлестнуло меня вместо лица по бедру.

Я услышала крик Давина, но почти ничего не видела из-за выступивших на глазах слез.

– Придержите-ка эту лошадь! – приказал Вальдраку и еще раз поднял руку.

Я же поднять свои связанные руки никак не могла, и мне пришлось лишь отвернуть лицо в сторону и нырнуть как можно ниже. Цепь просвистела через затылок и опустилась прямо за ухом. Это было все равно что порезаться осколком тонкого льда: сначала холодно, а потом ужасающе жарко, и я почувствовала, как за ухом брызнула кровь и потекла вниз мне на шею.

Вдруг сверкнуло лезвие ножа, и я ждала, что он, скорее всего, вот-вот воткнет его в меня здесь и сейчас, но вместо этого он разрезал путы, привязывавшие меня к луке седла, освободил и, подняв на руках, стащил вниз с лошади. Это застало меня врасплох и настолько ошеломило, что я просто-напросто свалилась навзничь меж лошадиными копытами. В голове у меня по-прежнему свистело и шумело после удара, и я не смела поднять глаза, не смела заглянуть в глаза ему.

Он, должно быть, сам спешился, потому как в следующий миг я почувствовала, что меня хватают за волосы у того места, куда ударила цепь. Он потянул меня вверх, поставил на ноги и толкнул к темно-коричневому боку Мефистофеля так, что я ткнулась носом в кожаное седло.

– Ежели ты только глянешь на меня, я их всех до одного убью! – ледяным и тихим голосом, предназначенным лишь для моих ушей, произнес он. – Всех до одного. Тебе понятно?

Я кивнула.

– Ты уверена, что тебе понятны мои слова?

– Да, – прошептала я. – Я это хорошо понимаю.

– Что-то не верится, – сказал он. – Ведь ты явно не приняла всерьез наш первый уговор. Может, ты мне не веришь: я имею в виду как раз то, что говорю.

Какое-то ледяное ощущение распространялось у меня в животе и искало выхода.

– Да, – в отчаянии прошептала я. – Я хорошо это знаю!

– Замолчи! – сказал он. А затем повысил голос: – Мальчишка из Лакланов? Он тоже у нас?

– Да, – ответил Сандор, державший поводья Мефистофеля.

– Хорошо! Убей его!

– Нет! – закричала я. – Нет!

Сандор бросил поводья Мефистофеля одному из солдат-драканариев и шагнул к той лошади, на которой сидел Тавис.

• Предыдущая
• 47/52
• Следующая