Опасное наследство - Кобербёль Лине - Страница 31

• Предыдущая
• 31/52
• Следующая

Ветки роз хватали меня, будто когти. Крепко вцепившись, они продырявили красивую белую блузу Марте, когда я пыталась высвободиться из их цепких объятий. Я знала, что бегать здесь не подобает, и все же не могла остановиться.

Но вот снова мелькнула какая-то зелень, это были не розы, и я остановилась.

То была зеленая дверца. Дверца в каменной стене, почти скрытая побегами розовых цветов. И думаю, я не нашла бы ее, не протискивайся я столь безрассудно сквозь дикие глухие заросли, да еще не обращая внимания на все царапины и дыры от шипов.

Нечто таинственное, нечто запретное витало над этой дверцей. Эта дверь была совсем не для того, чтобы люди ходили через нее туда и сюда. Быть может, она была сработана для того, чтобы тот или иной господин мог тайно войти к знатным дамам туда, где розы раскинули свои сети. Однако же единственное, о чем думала я… эта дверца ведет отсюда…

Я отодвинула веточки роз в сторону. Мои руки уже были сильно исцарапаны. Теперь появились новые царапины, но я едва обратила на них внимание. Дверца! Путь к бегству! Замок – большое тяжелое ржавое кольцо, которое надо повернуть. Оно скрипело и плохо поддавалось, но я упорствовала. Старый запор заскрипел и защелкал, и вот я могла уже отворить дверцу.

За ней открылся небольшой луг со старыми, жесткими, пожелтевшими, пережившими зиму травами, доходившими мне почти до пояса. За лугом виднелся лес. Молчаливый и тесный ельник. А за ним раскинулись горы. Высокогорье!

Мои ноги зашагали сами по себе. Я даже не закрыла за собой дверь. Я переходила вброд высокую траву, мокрую от ночной росы. Мои юбки мигом промокли до нитки и обдавали холодом ноги, а мелкие желтенькие семена трав приклеивались к полосатой ткани платья. Несмотря на это, мне понадобился все лишь миг, чтобы добраться до лесной опушки.

В лесной чаще средь елей царили полумрак и тишина. Мои шаги были почти беззвучны, ведь я шла по толстому ковру бурых еловых игл. Редкие лучи солнца то тут, то там пробивались на дно леса, и казалось, что уже вечер, а вовсе не раннее предполуденное время. В отдалении слышался шум реки и мельничьих колес, а также резкие удары молотов в оружейной. Но меня это словно не касалось. Я ускорила шаг и пустилась бежать. Меня в Дракане больше не было. Я была на пути в Высокогорье. Сколько же потребуется времени, прежде чем Вальдраку станет ясно, что редкая его птичка улетела? Правда, сначала забеспокоится Марте. Она, наверное, начнет искать меня в розарии, быть может, немного покричит. Раньше или позже они отыщут дверцу, а остальное поймут. И тогда Вальдраку уж точно напустит на меня стражников и…

Я круто затормозила. Я уже знала, что сделает Вальдраку. Он пошлет Сандора вниз, в подземелье, за Тависом. А потом убьет Тависа.

Я рухнула на камни в лесной чаще. На какой-то краткий миг я и думать забыла о Тависе. А теперь ловушка снова захлопнулась за мной. Я могла трепыхаться сколько вздумается, но убежать было невозможно. Если я удеру без Тависа, Тавис умрет.

Ноги по-прежнему хотели бежать что есть сил, все дальше и дальше через еловую чащу, как можно дальше от Драканы. Тяжко было возвращаться назад, а еще тяжелее – спешить. Но я должна была вернуться, и вернуться так, чтобы никто не заметил, что меня в доме нет.

Я едва успела добраться до зеленой дверцы и услыхала, что Марте кличет меня. Я закрыла дверцу и поспешила сквозь запутанную сеть роз, и бежала так быстро, как только несли меня ноги.

– Но, дорогое дитя, какой же у тебя вид! – воскликнула она, когда увидела меня.

И я ее прекрасно поняла. Все эти царапины на руках, разорванный в клочья рукав, мокрое платье – что тут скажешь?! Неудивительно, что у нее было обескураженное лицо.

– Иди сюда! – позвала она. – Поспеши. Нам надо переодеть тебя. Господин желает говорить с тобой, а явиться так ты не можешь.

– Почему так долго? – Вальдраку, оторвавшись от грамоты, что читал, смерил меня холодным и неодобрительным взглядом. – Когда я зову тебя, я жду, что ты явишься немедленно.

– Мне нужно было переодеться, – пробормотала я. И я не солгала.

– Вот как! – только и произнес он. – Следуй за Сандором. Я приду позднее.

«Куда?» – подумала я, но ничего не спросила.

Даже если Вальдраку был доволен своей редкой птичкой, он не отменял своих условий. И в его обществе я не открывала рта, по крайней мере пока меня не спрашивали. Сандор отворил дверь.

– Сюда, мадемуазель! – сказал он с фальшивой учтивостью.

Иногда его забавляла необходимость обходиться со мной как со знатной дамой.

Я последовала за ним из Мраморного зала в галерею и дальше, на вымощенный брусчаткой двор. Мальчик-конюх обтирал там сеном гнедую лошадь, мокрую и темную от пота. Верно, то была лошадь гонца, что прибыл с грамотой для Вальдраку. Мальчик-конюх молча поклонился Сандору, а может, и мне, когда мы проходили мимо.

В конюшне на крюках и гвоздях висели седла и упряжь, одни возле других, и пахло кожей, а еще хлопковым маслом и немного пылью. В полу был люк, прикрытый крышкой с большим кольцом. Сандор потянул за кольцо. Видно было, что ему пришлось напрячь немало сил, чтобы поднять ее. Мышцы на его руках вздулись. Но в конце концов люк открылся, и он с учтивым жестом произнес:

– Первыми – дамы!

Не великая честь проползти через люк и спускаться вниз по узкой лестничке, что была не намного больше стремянки. Душный и холодный запах ударил мне навстречу, запах словно от полусгнившей репы.

– Что нам здесь делать? – спросила я, хотя это и было против условий.

– Скоро узнаешь, – только и сказал он. – Спускайся вниз.

Когда я думала о Тависе и его подвале, я всегда представляла себе, что это подпол с каменной лестницей в большом доме. Я и думать не думала, что это погреб под конюшнями, покрытыми общей крышей. Там внизу почти всегда было темно. Я понадеялась, что Тавис не здесь.

– Тавис!

Мой голос прозвучал немногим громче шепота, но и этого хватило, чтобы он поднял голову. Он заслонил глаза одной рукой и, прищурившись, поглядел на свет фонаря. Но даже мягкий блуждающий свет был ослепителен для того, кто неделями сидел в этом погребе.

– Убирайся! – сказал он, но голос его звучал скорее робко, нежели злобно. – Глупая девчонка! Это все из-за тебя!

Голос его был хриплым и надтреснутым, словно он накричался вволю.

– Идем дальше, – сказал, толкнув меня в спину, Сандор. – Сегодня господину нужен не он!

Как оказалось, тот, кем интересовался господин, был по-прежнему тот самый спятивший бродяга. Он лежал в последнем отсеке, и было ясно, почему допрос не мог быть в Мраморном зале. Он был попросту так изувечен, что не держался на ногах.

– Ведь он же бедолага, у которого не все дома, – сказала я. – Почему бы вам не отпустить его?

– Не твое дело! – огрызнулся Сандор. – Исполняй что велят!

В тот же миг мы услыхали, как кто-то спускается вниз по лесенке. То был Вальдраку, и он был в гневе – с головы до ног. Что бы он ни прочитал в той грамоте, его там ничто не обрадовало. Его сапоги затопали по глиняному полу, и Сандор выпрямился, как солдат на параде, и поторопился открыть отдушину отсека, где валялся бродяга. Конечно, он торопился угодить Вальдраку, когда тот в таком гневе.

– Войди! – приказал мне не особо громко, но ледяным голосом Вальдраку. – Я хочу вытянуть правду из этой твари.

Я не посмела возражать. Сандор взял фонарь из моих рук, и мы все втроем вошли к бродяге. Он был невелик ростом, этот бродяга. Маленький, тщедушный и жалкий еще до того, как они начали его избивать. Теперь его лицо распухло и было все в следах запекшейся крови, а когда он переводил дыхание, раздавался какой-то непонятный, гнусавый звук.

– Дьявол явился к честному малому, – хрипло и однотонно проговорил он, завидев Вальдраку. – Мой друг, тебе надо знать, как правдиво лгать. И тогда ты и вправду станешь высок и наряден, и достанется тебе в награду пуговица златая, трость серебряная да двадцать слуг…

• Предыдущая
• 31/52
• Следующая