Золотой ястреб - Йерби Фрэнк - Страница 29

• Предыдущая
• 29/64
• Следующая

– Я сделаю все, что смогу, – сказал Нельсон. – Этот союз мне так же мало нравится, как и вам.

Четыре дня спустя команда «Морского цветка» стояла перед королевским судьей в Порт-Ройале, слушая обвинения королевского прокурора.

– Эти люди проливали английскую кровь! – вещал он. – Они поджигали плантации и насиловали английских женщин! Если его светлость позволит, я могу предоставить свидетельство леди Парис, которую обесчестил этот человек и его команда.

Адвокат, назначенный для их защиты, сделал небрежно протестующий жест. Но протест был отклонен. Раздалось шуршание юбок, и в зале суда появилась Розалинда Парис. Она подняла руку и приняла присягу дрожащим голосом. В зале суда наступила тишина.

– А сейчас, моя прекрасная леди, – начал королевский прокурор низким голосом, – суд желает услышать все то, что вы сможете рассказать. Если вы будете просто отвечать на мои вопросы, я думаю, мы можем провести все дело так, чтобы не оскорбить вас – ваши деликатные чувства.

– Возражаю! – проскрипел защитник.

– Отклоняю, – прогудел судья.

– Моя дорогая леди, – начал прокурор. – Вы узнаете этого человека?

Голубые глаза Розалинды встретили пристальный холодный взгляд Кита.

– Я… да, – прошептала она.

– И это именно тот человек, который стрелял в вашего мужа!

Снова быстрый кивок головой. Кит мрачно улыбнулся.

– А после этого… гм… он ворвался в вашу спальню и… он силой заставил вас… гм… подчиниться под угрозой пистолета?

Кит посмотрел на Розалинду, откинул голову и засмеялся. По залу суда пробежало удивленное жужжание. Судья застучал молотком. Лицо Розалинды покраснело, а ее глаза гневно сверкнули.

– Он сделал это! – воскликнула она высоким чистым голосом. – А после этого он отдал меня своей команде!

После этих слов в зале суда начался настоящий бедлам. Судья в пустую стучал своим молотком. Прошло немало времени, прежде чем снова был восстановлен порядок.

– Капитан Джерадо, – начал судья. – Что вы можете ответить на эти обвинения?

– Я не такой негалантный, – улыбнулся он, – чтобы противоречить… леди. – Пауза была намеренно оскорбительной. – Но я и моя команда прибыли сюда по приказу короля Франции. У меня есть письма, подтверждающие это. Но я вижу, что этот суд заранее обвинил нас в пиратских действиях против Короны. А что касается того, что мы обесчестили мадам Парис, я отважусь предположить, что половина молодых парней Порт-Ройала очень близко знала эту даму – так что нельзя разрушить того, чего не существовало.

Снова раздался грохот. Молоток поднимался и опускался несчетное число раз. Когда в комнате наконец установилась тишина, Кит заметил дона Энрике, склонившегося в полупоклоне перед судьей. Наконец судья узнал его.

– Дон Энрике!

– Я хочу сообщить, что Испания посчитает недружественным актом, если эти люди получат наказание, более легкое, чем смертная казнь, – вкрадчиво сказал испанец.

Судья махнул рукой, как будто устраняя подобную возможность. Кит заметил, что Розалинда посмотрела на судью. Ее лицо было белым, как мел, а глаза умоляюще смотрели на него. Он холодно посмотрел на нее, игнорируя мучительный призыв.

– Пленники должны встать, – приказал бейлиф.

Команда «Морского цветка» столпилась неровным полукругом.

– В виду тяжести ваших преступлений и проступков против нашего правительства, а также против нашего венценосного союзника, короля Испании Карла II, я приговариваю вас к тюремному заключению до завтра, когда вы пройдете по улицам в назидание населению, а потом будете повешены. И можете просить у бога милосердия для ваших душ!

В комнате наступила мертвая тишина. Казалось, ее можно было ощутить. У каждого мужчины в этой комнате перехватило дыхание, никто из них не отваживался первым нарушить молчание. Так что Розалинде показалось, что она стоит под дулами мушкетов. Все взгляды в зале суда были направлены в ее сторону. Она внезапно покачнулась и упала на пол в глубоком обмороке.

В последствии Бианка предпочитала не думать об этой поездке на мулах через Перешеек. Ничего подобного она раньше никогда не видела – дымящиеся от испарений джунгли, через которые было необходимо пробиваться с помощью топоров и мачете; тучи всевозможных мошек и москитов, которые терзали ее нежную кожу, несмотря на всевозможные покрывала; многочисленные обезьяны и попугаи, кричащие в ночи противными голосами.

Дела стали обстоять еще хуже, когда одним несчастным утром она обнаружила приступы тошноты, которые неопровержимо доказали ей, что она ждет ребенка, а тряска на муле не прибавляла ей комфорта. Она ничего не сказала о своем состоянии дону Луису. Однако, вскоре ее состояние настолько ухудшилось, что дону Луису пришлось приказать соорудить для нее носилки. Их прикрепили между двух мулов, и после этого ей стало гораздо легче.

Они прибыли на берег Тихого океана, достигнув развалин старого города Панамы, который стоял как упрек Генри Моргану. Они не стали там задерживаться, и их мулы благополучно преодолели последние мили до новой Панамы. Когда Бианка приподнялась со своих носилок и увидела большой корабль, покачивающийся на волнах залива, она расплакалась от радости.

Оказавшись на борту корабля, она почувствовала себя гораздо лучше. Утренняя тошнота совершенно покинула ее, и она чувствовала себя так хорошо, что даже немного стыдилась своего приподнятого настроения.

Галеон плыл на юг по залитому солнцем морю, похожему на великолепный изумруд. Здесь, на северном побережье огромного Вице-королевства Неру, лежащего на суровом побережье Тихого океана, море было изумительного цвета, но оно обрушивало на землю огромные волны.

На берегу склоны прибрежных гор заросли непроходимыми зарослями различных пальм и бамбука. Птицы, своим оперением похожие на драгоценные камни, малиновые, маисово-желтые и топазовые, вылетали из-за деревьев, как разноцветная радуга. Они пели, пронзительно кричали и описывали немыслимые траектории, вырываясь на солнце из-за тени деревьев, и наблюдавшая за ними Бианка внезапно заплакала.

Дон Луис нежно положил руку ей на плечо и прижал к себе. Он заглянул в маленькое, лишенное всех красок жизни лицо, бледное, как снега на верхушках Анд, на котором единственным ярким пятном были ее розовые, трепещущие губы. Он погладил ее по голове, по роскошным черным волосам, рассыпавшимся по плечам подобно ночной тени.

– Вы думали о другой птице с прекрасным оперением, Бианка? – спросил он.

Она подняла на него черные глаза и холодно и серьезно посмотрела ему в лицо.

– Все это – в прошлом, – сказ ала она и в ее голосе абсолютно отсутствовали какие-то чувства.

Дон Луис нахмурился. С того самого дня, когда он вернулся из Кал-де-Сак, в его душе всегда гнездилось слабое, едва оформившееся подозрение.

– Так ли это? – проворчал он. – Вы уверены в этом, Бианка?

Черные глаза, казалось, потемнели еще больше, вобрав в себя всю ночную тьму. Бианка смотрела в лицо своего мужа, и в уголках ее губ появилась слабая, еле заметная улыбка. Но она ничего не ответила. Она смотрела на него холодно, серьезно и спокойно, до тех пор, пока кровь не закипела в ее жилах.

– Ответь мне! – прогремел он. – Забыла ли ты его, Бианка, забыла ли ты этого бастарда, рожденного ничтожной француженкой?

– В любом случае, – спокойно сказала Бианка, – вам не о чем волноваться милорд.

Дон Луис сердито посмотрел на нее, его лицо потемнело от гнева.

– Я не уверен, – медленно сказал он, растягивая слова и пытаясь держать себя в руках даже в гневе, как это и положено воспитанному человеку, – что между вами ничего не произошло, – когда вас… задерживали на Испаньоле.

– Вы не уверены? – резко переспросила Бианка и отвернулась от него, разглядывая побережье.

Дон Луис смотрел на нее, милую и одновременно вызывающую, и дикая ревность давила ему горло. Он крепко сжал ее, не давая пошевелиться.

– Говори! – прорычал он. – Что там произошло?

• Предыдущая
• 29/64
• Следующая