Энергия подвластна нам - Иванов Валентин Дмитриевич - Страница 21

• Предыдущая
• 21/62
• Следующая

Это разница большая. Между вами третий не указчик.

– Вот ведь он один уехал…

– А он такой уж бродяга! Алёша сразу своё выбродил, а Коля понемногу! Пусть побродит, вернётся, – на верёвочке ходит! – Анна Александровна улыбнулась.

– Коля, правда, такой чудный бывает, когда возвращается… – ответила Тата. – Только мне скучно без него!.. Поехать я с ним не могла… А он может один уехать, без меня… и вот его нет… и эти друзья его, этот Павел Иванович какой-то…

– А разве Павел Иванович тебе не понравился, когда он у нас зимой гостил? Я бы с ним кого угодно, не только Колю, на край света отпустила.

– На край света!.. И так всего один раз написал… – Анна Александровна посмотрела на свою невестку. Тата стояла к ней спиной и теребила фикус на подоконнике.

Вот она чуть пожала плечами, повернулась, посмотрела на часы в браслете на левом запястье…

– Мне пора, мама Аня!

Тата поцеловала Анну Александровну в щёку. Привычным движением руки поднялись, поправили волосы перед зеркалом. Чётко простучали в передней невысокие каблучки. Мягко захлопнулась выходная дверь. Через открытые окна внимательное ухо различило быстрые шаги на ступеньках крыльца…

Анна Александровна сидела в глубоком раздумье.

Семя, раскрываясь в земле, выпускает слабый росток. Он, изгибаясь, пробирается к свету. Робкой жизни со всех сторон грозят жадные клещи жуков, рты вечно голодных личинок, червей, крепкие когти крота.

Время идёт. Уже встали посевы в труде и в борьбе. Теперь новое сильное племя способно защитить себя. Оно крепнет, жизнь – за ним! Но и червь не оставил надежды добраться до корня. Он продолжает рыться в жирной земле. Пусть роет! Поздно!..

Нет, не в кабинетной работе, не в замкнутости лабораторных испытаний, не в одиночестве отвергнувшего жизнь отшельника рождается подлинное творчество.

Быть с народом, жить для народа – вот истинный источник вдохновения! Поэтому бодрое, юношеское сердце бьётся в груди седого учёного. Любит Фёдор Александрович, и любит горячо. Прекрасна и чиста его возлюбленная – идея, служения народу. Всегда она с ним и награждает его прекрасным и гордым сознанием силы его мужества, внушает ему благородную ревность к самому себе. Хочет он сегодня быть лучше, чем вчера, а завтра – лучше, чем сегодня. Он говорит вместе с другими: «…мы обещаем работать ещё лучше и не останавливаться на достигнутом!»

Поэтому имя академика Фёдора Александровича Подарева записано ныне в золотой книге советских учёных и широко известно в нашей стране.

Работая в той области науки, которой поручено изучение тайн энергии, он без устали расширяет свою научную семью, – его окружают друзья, товарищи, ученики.

Внимательно изучаются люди, проверяются с первых шагов в аудиториях и в лабораториях Института.

И когда, в итоге этого изучения, отбираются нужные люди, Фёдор Александрович, человек установившихся привычек, проводит решающее собеседование с избранником в своём кабинете в Старом Корпусе Института Энергии.

Происходит это приблизительно так: при появлении в дверях вызванного к точно назначенному часу и минуте студента-выпускника Фёдор Александрович встаёт из-за стола.

– Садитесь, пожалуйста… – Студент усаживался против старого дубового письменного стола.

После коротенького молчания, в течение которого студент чувствовал себя не совсем ловко, а Фёдор Александрович вглядывался в него с явной торжественностью, академик начинал:

– Прощу извинить… Скажите, чем вы хотели бы заняться после получения диплома? Быть может, я смогу помочь вам в осуществлении намеченного вами?

Хотя слухи о серьёзном и определённом значении подобных вступлений и ходили в студенческой среде, зачастую спрашиваемый терялся и молчал, не находя нужного ответа. Легко сказать, – ведь перед ним сам Фёдор Александрович!

Академик начинал хмуриться. Собеседнику его казалось, что резче делались вертикальные морщины на крутом лбу, глубже становились две правильные складки, ограничивающие жёсткие прямые усы, и внушительнее выдвигался вперёд широкий бритый подбородок:

– Так что же? Так как же, батенька мой? Отличный студент – и не имеете никакого призвания?

Фёдор Александрович строго впивался глазами в молодого человека и поднимал вверх палец – тот самый, о котором говорили: «Когда он поднял палец, – смотри, подтянись!»

Затем учёный откидывался на спинку кресла и продолжал:

– Вот смотрите-ка, Алексей Фёдорович! (если тот, к счастью, оказывался под рукой). Смотрите-ка, – товарищ не имеет никакого определённого призвания!

И палец вновь поднимался над столом. Студент набирался смелости:

– Да я, Фёдор Александрович… вот… я… мне бы хотелось остаться при Институте, да не знаю…

– Благодарю вас! А кто же знает? Может быть, Алексей Фёдорович знает?

Алексей поспешно приходил на помощь растерявшемуся юноше. И когда всё нужное бывало сказано, академик заключал беседу, решавшую будущее ещё одного молодого человека:

– Хорошо, вот обо всём и условились. Теперь и вы знаете, и я знаю. Позвольте вас особо предупредить: в нашей работе всё одинаково важно! У нас малых дел нет и никакой работой не брезговать, да!

– Я это понимаю, Фёдор Александрович, – уже вполне уверенным голосом отвечал новый член семьи академика.

– Вот и отлично, вот и будем вместе, как говорится, приумножать знания!

Когда же на традиционный вопрос следовал ответ с точным названием географической точки и намеченного будущим инженером предприятия, Фёдор Александрович или одобрял выбор или рекомендовал другое предприятие. Беседа заключалась торжественным обещанием молодого человека поддерживать связь с Институтом.

…Большая семья у старого академика!..

Много есть на свете людей, казалось бы внешне и похожих друг на друга, а между тем никто не находит сходства между ними.

Алексей не старался копировать отца. Но в походке, в жестах, в интонациях голоса, в мимике, – словом, во всём, что сопутствует работе мысли и выражает чувство, разительно проявлялось их сходство.

И не было в этом сходстве ничего нарочитого, неестественного. Любовь была учителем сына, а чувство это – наставник надёжный, умный и тонкий.

С начала своей сознательной жизни всем сердцем привязался юноша к отцу-воспитателю. Не секретом было для Алёши, что не родной ему по крови Фёдор Александрович, но ни в чём это не мешало наречённым отцу и сыну. Всегда легко отгадывал сначала юноша, потом мужчина мысли отца и легко шли они оба днями, месяцами и годами совместной жизни тружеников науки.

Однажды случилось, что Фёдор Александрович задал сыну не совсем обычный для него вопрос:

– Ты, Алексей, жениться не думаешь?

Они были одни в кабинете академика в Старом Корпусе Института Энергии.

– Нет, отец, не думаю.

– Почему же?

Недавняя женитьба племянника Фёдора Александровича, Николая, была, по-видимому, причиной этого вопроса и, когда Алексей замедлил с ответом, отец повторил вопрос:

– Но почему же?

Тут кто-то им помешал своим приходом и последний вопрос Фёдора Александровича остался без ответа.

Вспомнился сегодня Алексею вопрос отца. Мельком слышал он утром жалобы Таты на невнимание мужа и ушёл из дома с мыслью: «А я бы писал аккуратно…» – А сейчас Елена Ивановна, его преемница по литерной лаборатории, сказала что-то ласковое своему мужу по телефону.

Вот и вспомнилось… Но пора к делу!

Ещё в недавнем прошлом на десятилетия вперёд определялись до мелочей структура и программа учебно-научного учреждения. Иной профессор-чиновник год за годом, до самой отставки, читал свой курс по неизменным затасканным тетрадкам.

• Предыдущая
• 21/62
• Следующая