Princeps Omnium - Warrax - Страница 60

С укреплением позиций монотеистических религий деление на Добро и Зло (aka Порядок и Хаос)[310] приобрело столь законченный вид, что Хаосу (aka Сатана) стали приписывать отсутствие способности к творчеству ("обезьяна Бога"). В архетип это не вошло, так как слишком уж противоречит действительному творчеству Дьявола. Вероятно, что выдвижение тезиса "материальный мир — это Зло" произошло именно вследствие понимания того, что природа в обязательном порядке содержит элементы Хаоса. Знали бы бедные мистики того времени о фракталах и странных аттракторах и об их распространенности в природе…

Рассмотрим подробнее Левиафана, ту грань архетипа, которая наиболее соответствует Хаосу.

Левиафан[311] (ןתיול). Он — олицетворение стихии воды.

Вода как стихия сама по себе часто олицетворяет Хаос. В Египте первоначальный Хаос, называющийся Нун, представлялся бескрайней водной гладью, окутанной тьмой. В Шумере знали океан-праматерь — Намму. В Греции сами боги клялись водами реки Стикс, признавая в ней высшую силу. Ряд философов и мистиков, включая Фалеса Милетского, считали именно этот элемент основой. Воды Океана омывают греческую Ойкумену. И позже, вплоть до Колумба его называли Морем Мрака. И соотношение Океан — Ойкумена составляет пропорцию с парой Хаос — Космос. Аналогичное место Океан занимал и в космогонии многих других культур. Если мы откроем первые страницы Книги Бытия, то и тут увидим, что Вода существовала до того, как Элохим приступил к сотворению мира. Прообразом Океана в данном амплуа является не что иное, как Хаос.

И Левиафан, как олицетворение стихии Воды и зверь из Хаоса известен во многих культурах. Как Лотан он известен в Ханаане, как Тиамат в Вавилоне и древнейших шумерских городах, как Вритра в Индии и т. д.

Как обитателю Бездны ему известно, как обойти очевидные законы этого мира, двигаясь тропами Хаоса, проходящими сквозь него, поэтому он олицетворяет магию.

Среди мифических сюжетов, где фигурируют такие хтонические чудовища, как Левиафан, центральное место занимает борьба персонажа, вознамерившегося стать творцом [мира]; он убивает олицетворение Хаоса и расчленяет, а части его тела используются, как строительный материал для возведения Космоса. Смысл этого предельно ясен — чтобы создать Космос, нужно убить Хаос (хотя бы в одном, отдельно взятом месте). И, поскольку Космос — это не что иное, как определенная упорядоченность, рассмотренная где-то среди Хаоса, т. е. отделенная от него не физически, а по смыслу, то для его создания и используются то, что уже содержалось в Хаосе.

Джеймс Фрезер в книге "Фольклор в ветхом завете" подробно рассмотрел мотивы ритуальной расчлененки и привел множество примеров. Идея состоит в том, что магическая энергия, пребывающая в организме,[312] при разделении его продолжает пробивать пространство, разделяющее части. Этим в пространстве создается поле благоприятного магического влияния.

В мире существует множество легенд, сюжет которых сводится к тому, что жертва была расчленена и захоронена в нескольких местах на периметре города или крепости, сделав ее неприступной. Аналогичный мотив можно усмотреть и в том, что тело Будды было поделено на множество маленьких «порций» и захоронено в ступах по всему буддийскому миру, обеспечив ему покровительство.

Другие идеи интересуют нас в данном контексте в меньшей степени.[313]

Если перенести эту идею на олицетворяющее Хаос чудовище из "отряда левиафановых", то получается что весь этот мир питается энергией Левиафана.

Мы уже начали говорить не об одном Левиафане как о воплощении Хаоса, а о целом их сонме. Первобытный Океан, олицетворяющий Хаос, представляется не безжизненным — он кишит сущностями — чудовищами-левиафанами. Некоторые из них убиваются очередным Демиургом, дерзнувшим навести среди дебрей Хаоса относительный порядок. А его тело, тело элемента Хаоса, служит ему строительным материалом. Но поскольку порядок относителен, то и смерть Левиафана тоже.

Но и от этой «смерти» Левиафан стремится воскреснуть — энтропия Вселенной повышается. И это когда-нибудь произойдет. И тогда "храм человеческих достижений будет погребен под останками Вселенной", говоря словами Рассела.

Такого рода акт творения явился прообразом практически каждого кровавого ритуала. В космогонических представлениях практически всех культур фигурирует особое время, "дни творения". То была эпоха, когда все было возможно, когда совершались самые невероятные метаморфозы, и любая работа могла быть исполнена не примитивно физически, а благодаря магическим приемам. Творческая энергия, излившаяся на мир вначале, при расчленении Левиафана, постепенно оскудевает: иссякают ресурсы, слабеет сила магов. Для восполнения этой убыли самые древние слои подсознания толкают к повторению тех действий, что привели к созданию Мира. Вакханалия, из которой вытекает зарождение Нового Мира, соответствует Первобытному Хаосу. И родившейся Мир пьет не молоко Кибелы — это диета не для него, а для его питомцев, он пьет кровь Левиафана, он рождается из него как «чужой», через убийство своего родителя. И эту драму, эту роль, повторяли на алтаре добровольные и подневольные актеры во имя поддержания и омоложения Мира. И это обставляется соответствующими декорациями: мировая ось, алтарь, символизирующий центр Мира, сингулярность "Большого Взрыва", звездный купол, магический круг, отделяющий Космос от Хаоса…

И роль эта доставалась не только людям, но и богам. Очень яркий пример — тантрическая богиня Чиннамаста, связанная с кровью как жизненной силой. В руках она держит змею и собственную отрезанную голову. Три потока крови, бьющие из шеи, питают двух стоящих тут же йогини и собственную голову. Чиннамаста распределяет жизненную энергию между всеми существами. Тут же вспоминается образ, рожденный на другом полушарии Земли — мексиканская богиня Коатликуэ. То была богиня земли, мать главного бога Ацтеков, персонифицирующего Солнце. Самое известное ее изображение представляет ее с отсеченной головой и фонтанирующей двумя потоками, приобретающими форму змей, кровью.

Имеется отголосок этого мотива и в описаниях Дьявола. Согласно некоторым описаниям, Дьявол на шабаше воспламеняется и сгорает дотла. Пепел растаскивается ведьмами для приготовления всяческих снадобий. А Дьявол возрождается вновь, посвежевший и обновленный.[314]

Сюда же относится и смерть и воскрешение богов младшего поколения, связанных, как правило, с плодородием и загробным миров: Усир (по-гречески — Осирис), Адонис, Иннана и др. и связанные с этим ритуалы — это уже вторичное использование сюжета.

Можно еще сказать о том, какое отношение имеет к Левиафану Ад. Очень часто Ад (= Бездна) воображался как пасть Левиафана, что послужило вдохновляющей идеей многим архитектурных элементов. В качестве пасти чудовища оформлялись порталы, гроты и т. д. Причем эта деталь, конечно, встречается не одной культурной традиции.

Но не повсеместно акт творения воображался таким кровопролитным, хотя архетипическая идея окроплять кровью начинание и строить на крови чрезвычайно сильна… Но, тем не менее, кое-где постарались смягчить драму. Например, вместо расчленения выступает разлучение. Один из мифов о творении в Полинезии повествует о том, что сначала Земля и Небо лежали, слипшись, и порожденным ими богам было тесновато между двумя тушами. Вот и разодрали они объятия своих родителей, сотворив пространство между ними.