Пираты Неизвестного моря - Иванов Альберт Анатольевич - Страница 7

• Предыдущая
• 7/36
• Следующая

Я долго выбирал себе подушку. Перещупал все и остановился на Славкиной. Подушка Роя мне понравилась. Она была как камень. Самая твердая!

Пока я ее тайком дотащил до своей койки, запыхался.

Спасибо мне сказал, что если по такой подушке ударить ломом, он погнется. На это я только улыбнулся и подумал, что если ею нечаянно ударить кого-нибудь, то еще не то будет. Не говорю уж о том, что такая подушка воспитывает выносливость головы.

Для пробы я уронил подушку на пол. Ох, и гул пошел! Тут подбежал Грунькин. Он был не в курсе дела и так ударил подушку ногой, что потом мы его нашли… в медпункте.

Если говорить хладнокровно, по-моему, подушка была набита металлоломом.

Больше всех хохотал Славка Рой, а почему – неизвестно. Он так хохотал, так хохотал, что мы начали опасаться, как бы он не исчерпал свои залежи смеха на много лет вперед. Потом он внезапно успокоился и сказал:

– Смех развивает брюшной пресс.

Тут все и выяснилось. Оказывается, Славка засунул в подушку свои гантели, с которыми он никогда не расставался, даже во сне.

Мы осмотрели лагерь. Он был не очень большой, но зато в лесу. Вокруг лагеря петляла невысокая ограда, за которой были видны белые дачные домики.

Вечером нас построили на линейку. Я оказался самым крайним. Никогда не думал, что я, Петр Помидоров, такой маленький. Ну я вам скажу, Наполеон тоже был не из высоких – чуть-чуть выше меня.

Дядя с портфелем оказался самым главным и основным начальником лагеря. Он нам оказал:

– Я шутить не люблю и от вас того же потребую. Объявляю программу пионерского отдыха: еда, сон, спорт, по вечерам разучиваем бальные танцы.

Девчонки сразу оживленно начали толкать друг друга.

Еще он сказал, что за черту лагеря без старших выходить категорически запрещается (ко мне это не относилось, у меня – старший брат!) и что вообще надо поднакопить сил для плодотворной учебы.

Гармонист исполнил отходной марш из кинофильма «Цирк», и мы разошлись.

Я как лег, так сразу и… не заснул.

Славка Рой замахал на сон грядущий гантелями, а я делал гимнастику лежа – шевелил пальцами ног, готовился к дальним походам.

Спать почему-то никто и не думал. И какой же взрослый пионер станет ложиться так рано?!

Поговорили про лунатиков.

Ленька сказал (и откуда он все знает?), что человек может не знать, что он лунатик и спокойно ходить по крышам, пока все спят, и так же спокойно возвращаться обратно.

– Вот тут-то мы и выясним кое-что, – пообещал он.

Все заерзали и немного струхнули – все может быть, раз об этом никто не знает.

Свет погас, и все притихли. Но никто не спал. Попробуй засни в такой компании – не рад будешь!

И тут началось. Надо мной со свистом проносились подушки, а потом все бегали и искали их.

Я закутался в одеяло и залез под кровать.

Тут Рой пригрозил, что сейчас метнет свою, и сразу все успокоились.

Но я назад не возвращался: знаем мы эти штучки-дрючки! И правда. Раздался треск пружин, и что-то тяжелое рухнуло на мою кровать. Я – ни гу-гу. Оказывается, мой старший брат, который во всем должен подавать мне пример, с размаху сел на «меня». Но меня-то не было! Ленька перепугался и ощупал кровать.

– А Петьки-то нет! – сказал он страшным голосом. Пришлепали еще несколько ребят и тоже стали ощупывать мою кровать.

Я на всякий случай пополз к выходу.

Внезапно зажегся свет, и все разбежались по кроватям. Пружины так и застонали. В дверях торчал взъерошенный Вениамин. Я стоял на четвереньках посреди комнаты и смотрел на него. А он – на меня.

– А? – растерянно опросил Вениамин.

– Держись, Веня! – раздался чей-то голос, приглушенный одеялом. – Все только начинается.

Вениамин прочитал такую длинную мораль, что почти все успешно уснули. Но остались и бодрствующие: нас было человека три, и мы уже никак не могли заснуть.

Тогда мы решили считать хором, ну, примерно до миллиона, – говорят, это помогает от бессонницы.

Мы начали считать вслух и не успели дойти до пяти, как все проснулись и начали нам помогать.

Получалось у нас неплохо. В конце концов я заснул. Что было с другими, не знаю. Но говорят, Гринберг считал до самого утра и у него так ничего и не вышло, потому что он все время сбивался и начинал сначала.

– Ту-ру-ру – затрубил горн. Зря кто-то надрывался. Я уже давно проснулся и успел одеться. Не важно, что в спешке я надел штаны своего брата. Они мне давно нравились. Из-за карманов. Когда Ленька засовывал в них руки, они скрывались до самых локтей.

Хотите верьте, хотите нет, но все давно выскочили, а мы с братом еще вели переговоры на известном расстоянии друг от друга. Он убеждал меня расстаться с его собственностью, но не тут-то было. Я сделал обходный маневр и вылетел наружу.

На лужайке стоял Вениамин с блестящим горном. Все смотрели на него, раскрыв рты. Он так старался, что щеки его стали похожи на красные воздушные шары.

Горн выпустил последнюю ноту и замолк.

– Между прочим, – заметил Вениамин, – неплохо было бы организовать пионерский духовой оркестр.

Я подумал, к чему бы это? А потом выяснилось, что Вениамин у себя в университете, где он учится на физико-математическом факультете, вот уже четыре года играет на трубе в эстрадном оркестре!

Тут появился мой старший брат. Ну и видик у него был! Мои штаны, которые и мне были здорово коротки, доходили ему только до колен. Вдобавок, они были так узки, что Ленька нормально ходить не мог, и поэтому он передвигался, не сгибая колен.

– Стиляга! – сказал Грунькин. – Не место ему среди нас.

Ленька серьезно ответил:

– Надо отличать стиль от моды.

Мы здорово посмеялись, а Вениамин хмуро сказал:

– Это не смешно, а печально. Вот и среди студентов, не имеющих трудового стажа, встречаются люди с недоразвитым вкусом.

– А у самих-то, у самих-то, – заорал Ленька. – Дудочки!

– Ничего подобного, это чешский спортивный костюм. И вообще, то, что подходит взрослым, не всегда пригодно для детей.

Ленька почесал ногой о ногу:

– А у меня других нет.

И показал мне тайком кулак.

Все сразу заспорили о модах. Девчонки в шутку стали спрашивать, а в каком классе можно красить губы. Вениамин застеснялся и, чтобы отвлечь внимание от опасной темы, крикнул:

– А кто будет горнистом?

Поднялся галдеж. Горнистом хотели быть все. Вениамин быстро нашел выход из положения:

– Горнистом будет тот, у кого самые мощные легкие.

Все стали дуть на него. А он засмеялся:

– Закройте форточки, сквозит. Ну, ладно, ладно… Кто быстрей всех добежит до столовой – тому и быть.

Ленька сразу отошел в сторону и стал наблюдать. У него не было данных. Хе! Не с моими штанами!

Мы как дунули! Впереди всех мчался Вениамин и оглядывался. Он хотел добежать до столовой и встретить самого первого. За ним летел Рой, за Роем – Маша Пашкова, за ней – я, за мной – все остальные.

Когда до столовой осталось метров сорок, Маша вдруг стала обходить Роя. Славка страшно удивился и поэтому отстал. Тогда он стал жалобно ее уговаривать на бегу:

– Не спеши! У тебя уже есть нагрузка. Я тебе свое пирожное отдавать буду.

Ох, и просчиталась бы она, если б согласилась! Больше за обедом нам ни разу пирожное не давали.

– Эх ты, растяпа, – оказал я Славке после кросса.

– А ты – два тяпа, – огрызнулся он.

Я подумал, подумал, а ведь так оно и есть: Рой прибежал первым после Маши, а я – вторым.

В горячке мы забыли умыться. Но Вениамин не забыл нам напомнить, и пришлось нам идти умываться.

Только я успел намылить лицо, подскочил мой брат, я узнал его по хватке, и оттащил меня подальше от умывальника.

• Предыдущая
• 7/36
• Следующая