Формула гениальности - Алимбаев Шокан - Страница 39
- Предыдущая
- 39/66
- Следующая
Послышались звуки органа. Это совершали богослужение кардиналы. Чистые, неземные звуки «Реквиема» Моцарта, рождаясь на земле, витали над толпами людей и устремлялись к небесам. Что-то бесконечно возвышенное было в этом дивном творении гения. Душа Наркеса, звучавшая на самых высоких регистрах, вся отдалась во власть волшебных звуков.
После возложения венка на могилу герцога Рудольфа процессия распалась и огромные толпы людей растеклись по кладбищу, рассматривая усыпальницы великих людей Австрии. Другой, более мощный людской поток запрудил выход из кладбища и медленно просачивался в город. Делегаций зарубежных гостей сопровождали многочисленные представители Университета.
В этот же день после обеда состоялись торжественные заседания в стенах Университета и в огромном городском зале, напомнившем Наркесу Дворец спорта в Лужниках в Москве, где размещалось несколько тысяч приглашенных.
Торжественные заседания в последующие дни чередовались с многолюдными приемами в Городской ратуше и в открытой по этому случаю бесконечной анфиладе народных комнат Шенбрунского дворца.
Несколько заседаний было посвящено научным докладам, затрагивавшим широкие темы мировой культуры и роли науки в современном обществе.
В дни юбилейных торжеств сенат Университета, по представлению соответствующих факультетов, присвоил почетное звание доктора «Гонорис кауза» ряду ученых из разных стран, в том числе Нобелевским лауреатам Г. Альверману (президенту института им. Макса Планка, ФРГ), Д. Геттону и Н. Блэкетту (Англия), а также К. Л„йтхольду (директор ЦЕРН, Швейцария), Л. Бранстнеру (президент Академии наук Леопольдина, ГДР), О. Чоконаи (Венгрия), И. Веричаку (президент Югославской Академии наук). В числе первых награжденных почетное звание доктора «Гонорис кауза» присвоили и Наркесу.
В один из этих дней, когда Наркес вместе с коллегами сидел в номере гостиницы и делился впечатлениями о только что прошедшем заседании, в дверь номера постучали. Наркес как самый младший из присутствующих открыл дверь. В комнату вошла делегация негров. Их сопровождал переводчик-австриец. Делегацию возглавлял высокий рослый негр. Глаза его возбужденно блестели. Весь он был охвачен огромной, непередаваемой радостью.
– Наркес Алиманов! – произнес он, попеременно оглядывая всех советских ученых.
Наркес едва заметным движением головы дал знать, что это он.
Быстро произнося какие-то непонятные слова, негр бросился к Наркесу и сжал его в своих объятиях. Чувствуя всю крепость мышц могучего негра, Наркес сделал слабую попытку освободиться. Темпераментный незнакомец разжал свои объятия, одновременно не переставая что-то быстро говорить. Переводчик-австриец перевел его слова. Оказывается, в только что вышедшем номере вечерней венской газеты «Дер Абенд» было опубликовано экстренное сообщение корреспондента Австрии, аккредитованного в Москве. В сообщении говорилось о том, что советский физиолог Наркес Алиманов в марте этого года провел уникальный эксперимент с целью резко усилить способности пациента.
Пациент Алиманова семнадцатилетний студент первого курса математического факультета Казахского Государственного университета Баян Бупегалиев на протяжении пяти месяцев совершил два великих открытия: вывел одну из формул Лиувилля, которую математики не могли доказать в течение полутора столетия, и впервые за три с половиной столетия представил доказательство Великой теоремы Ферма. «Последнее, – говорилось в газете, – расценивается специалистами как самое сенсационное математическое открытие века».
Новость была неожиданной для Наркеса. Не в силах скрыть свою радость, он крепко пожал руку негра. Аура Нокан – так звали негра из племени бауле – оказался тридцатипятилетним ученым преподавателем математики Абиджанского университета из Берега Слоновой Кости.
Переводчик любезно перевел заметку полностью. Помимо того, что он уже бегло сообщил, в корреспонденции писалось:
«В наш век стремительной гигантомании, когда с калейдоскопической быстротой сменяют друг друга события, страны, люди, трудно удивить кого-либо масштабами тех или иных событий, масштабами тех или иных выдающихся личностей. Но и в нашем, по образному выражению поэта, титаническом веке личность Алиманова – явление исключительное среди всех современных нам великих людей.
До самого последнего времени мы знали только о том, что тридцатидвухлетний советский ученый, лауреат Нобелевской премии Наркес Алиманов – единственный в современном научном мире авторитет по проблеме гениальности. Последнее же его открытие формулы гения показало, что это человек невиданных ранее гигантских возможностей. Он не только расширил границы наших знаний, представлений и возможностей, но и границы познания вообще. Жгучий интерес, который испытывают миллионы людей во всем мире к личности гениального ученого, возрастает с неизмеримой силой в связи с его новым открытием. И сейчас мы, как никогда раньше, вправе спросить себя: что представляет собою в полном объеме этот гигант советской науки? Восходящая ли это звезда, продолжающая непрерывно восходить? Или сверхновая, в пору зрелости заявившая о себе взрывом сверхгениальности? Каковы вообще, если только они существуют, масштабы его научных поисков? Короче говоря, кто такой Алиманов? Почему мы до смешного мало знаем о нем? Между тем сведения о нем были бы не менее ошеломительны, чем его открытие. Ибо нетрудно понять, что человек, совершивший уникальнейшее открытие, безусловно, является и уникальнейшей личностью. Мы ждем ответа на свой вопрос: кто такой Алиманов? Ответ этот облегчается для нас, жителей Вены, тем, что в эти дни знаменитый ученый является гостем нашей страны и юбилея нашего Университета».
Этими словами, полными надежд, и заканчивалась корреспонденция. Кончив переводить ее, переводчик вместе с членами делегации Берега вопросительно взглянул на ученого, словно ожидая от него ответа на вопросы, затронутые в заметке. Наркес добродушно улыбнулся, показывая, что отвечать, собственно, не на что и едва ли стоит. После непродолжительной беседы гости, тепло попрощавшись, вышли.
Когда делегация Берега ушла, Александр Викторович Мстиславский шутливо и по-дружески упрекнул Наркеса:
– А я почему ни о чем не знал?
– Я не хотел торопиться, Александр Викторович, – немного смущенно ответил Наркес. – Хотел сам сперва полностью убедиться.
– Пока ты убеждался и весь мир убедился, – улыбнулся Александр Викторович.
– Ну, да ничего. Поздравляю тебя с открытием. Это всем открытиям открытие.
– Спасибо, Александр Викторович! – радостно и широко улыбаясь, поблагодарил Наркес.
Поздравили его и остальные академики. Через несколько минут дружеская их беседа оборвалась. Раздался новый стук в дверь. Наркес открыл ее и в комнату с учтивыми приветствиями и извинениями вошла группа журналистов с кинокамерами и переводчиками. Гости представились. Это были представители нескольких крупнейших газет разных стран, аккредитованные в Вене. Чувствуя, что Наркесу предстоит импровизированная пресс-конференция и не желая мешать ему, коллеги вышли. В течение получаса Наркес давал интервью иностранным корреспондентам и журналистам местных газет, радио и телевидения Вены.
На следующий день утром центральные газеты Австрии опубликовали сообщения под заголовками «Величайшее открытие столетия», «Гигант советской науки» и другими. Этому событию были посвящены передачи венского радио и телевидения. Перед заседаниями и в перерывах между ними к Наркесу подходили и поздравляли многочисленные зарубежные ученые – гости юбилея, ученые Университета и других научных центров Австрии, принимавшие участие в праздничных торжествах. В один день Наркес стал самым знаменитым и почетным гостем юбилея, всей Вены.
Сообщение об открытиях Алиманова и Бупегалиева облетело весь мир.
Во время, свободное от заседаний и от приемов, зарубежные гости знакомились с городом. Вместе с коллегами знакомился с Веной и Наркес. Иногда ему казалось, что отдельные районы города имеют сходство с Ленинградом, Ригой и Будапештом. Но чем больше он знакомился с ним, тем яснее выделялось неповторимое, своеобразное лицо столицы Австрии. Вместе с австрийскими зодчими на протяжении многих столетий здесь трудились зодчие и скульпторы Италии и Франции, Чехии и Варшавы, Берлина и Будапешта. Старинные уникальные архитектурные ансамбли соседствовали с домами-небоскребами, построенными в ультрамодерновом стиле. Бросалось в глаза великое множество соборов, церквей и монастырей. Все улицы и площади были украшены скульптурными монументами. По улицам города мчались густые потоки машин, американских, французских, немецких, английских и многих других марок. Время от времени проезжали старинные австрийские кареты с парой вороных – на них развлекались господа.
- Предыдущая
- 39/66
- Следующая
