Под знаменем Воробья - Исьемини Виктор - Страница 31

• Предыдущая
• 31/83
• Следующая

— Ничего, зато по крайней мере минут десять их не будет. Они решили, что я рассердился и будут ждать, пока остыну. Однако лишнего времени у нас нет, Койл. Давай.

— Вот. Действует безотказно и довольно быстро. Так что после того, как всыпешь это в главный пирог, тут же лучше мотай из дворца и вообще скройся.

— Да-а…

— Ну же, приятель, выше голову. Ты провернул славное дельце и вынырнешь где-нибудь в Фенаде или на западном побережье обеспеченным человеком. Совсем другим человеком. Вот, держи.

— Как договорились?

— Конечно. Двадцать золотых империалов — на будущее и пять серебром и медью — на расходы. Надеюсь, у тебя хватит ума не сорить золотом?

— Я не дурак.

— Я не то хотел сказать, не обижайся. Просто даже самый умный и спокойный человек может сорваться, если ему дадут в руки такую сумму. Ну что ж, дело у нас с тобой слажено.

— Да, слажено.

— Тогда я исчезаю. Не хватало еще, чтобы меня заметили здесь на кухне… Да еще сегодня… И смотри не обмани меня. Сам понимаешь, какие люди за мной стоят.

— Да уж догадываюсь… Мелкой сошке жизнь герцога ни к чему.

— Бери выше, мастер — жизнь наследного принца империи. Так-то. Ну прощай. Теперь уж видно мы и не свидимся никогда.

Незнакомец выскользнул за дверь, а Лонойк, бурча под нос: «свидимся… да на кой ляд ты мне сдался…», сделал ему вслед неприличный жест и ушел в глубину помещения. Оттуда тут же донеслось тихое позвякивание — повар пересчитывал «гонорар». Коклос же сидел в своем убежище, боясь пошевелиться — тут уж пахло не просто взбучкой за украденный пирожок… «Ну что, принц Коклос, — обратился он мысленно к себе, — спасем еще раз братца? Тем более, что нам давненько не выпадало случая совершить какой-нибудь молодецкий подвиг, достойный нашего героического прошлого…» С этой мыслью шут потихоньку, стараясь не издать ни звука, стал пробираться к двери. Повар-предатель бурчал и звенел монетами где-то в дальнем углу…

Вот и дверь. Но уходить просто так, не проверив даже на деле свою новую теорию насчет правил взимания ленной подати, недостойно великого героя… Маленький шут протянул дрожащую руку, цапнул румяный пирожок из корзины у входа и осторожно протиснулся в дверь…

Этот покойный рыцарь Дрилон, или как там его, не собирался мешкать, судя по всему. Во всяком случае ожидаемая барка пришла на следующее же утро. У берега моряки увидели, наверное, то, что и ожидали. Несколько готовых плотов, вяло покачивающихся на воде у пляжа, на песке — бревна, веревки, плотницкие инструменты. Веревки и инструмент мы нашли в фургонах. Еще, конечно, моряки увидели нескольких часовых при оружии — в кольчугах и шлемах, в белых плащах, какие носят епископские солдаты. И все это слегка прикрывала пелена тумана. Туман соорудил я — так, на всякий случай. Матросы с барки все равно вряд ли могли разглядеть, что лежит на берегу под грудами ветвей…

Наконец барка (небольшой кораблик, способный взять на борт дюжину-полторы стрелков) приблизился к песчаной отмели. Осторожно — из-за тумана.

— Эй, лучник, — окликнули с борта, — позови капитана Дрилона!

— Лучше я тебя к нему провожу, — отозвался мой солдат, наряженный в белый плащ, чтобы изображать лучника из епископской гвардии. И поднял лук…

— Авенорэт! — ликвидировал я свое рукотворное марево. Тут же из леса высыпали все, кто был в состоянии еще натянуть тетиву.

Несколько моих ряженых «белых плащей» взбежали на плот и перерубили более короткий канат. Течение развернуло их плот на длинном канате и ткнуло в корму барки. Белые полезли через невысокий борт на палубу кораблика. Лучники перенесли огонь на нос, опасаясь попасть в своих. Стрелять по корме после начала абордажа я разрешил одному Фильке. Эльф успел своим вздорным нравом вызвать раздражение, пожалуй, всего отряда, но в его мастерстве стрелка никто не сомневался. Все закончилось через несколько минут. Действительно, все закончилось. Теперь, наверное, можно будет просто сидеть на острове блаженного Лунпа и ждать письма от архиепископа… Осталось, правда, еще кое-что сделать. Кое-что довольно неприятное…

— Что ж, парни, — позвал я, — не будем терять времени… Никлис, давай…

Мои наемники принялись сносить все ценное на барку. Несколько человек, показавшие себя накануне лучшими плотниками, продолжили возню с плотами — предстояло еще нарастить борта на том, что будет перевозить лошадей. Лошадки, уцелевшие после бойни на дороге, составляли самую ценную часть добычи — наряду с трофейным оружием.

Сначала мы загрузили барку и отправили на остров первую партию трофеев. Вторым рейсом суденышко вело на буксире плот с лошадьми. Тем временем мы — оставшиеся на берегу — сносили на плоты трупы людей, что нашли здесь смерть, явившись на этот берег волей епископа Гевы. Высвобождали их из-под груд веток и сносили на плоты — это и была та самая неприятная работенка… Но так было нужно. Я тоже работал вместе с солдатами. Работал!.. К тому времени, как барка вернулась за нами, наш труд был завершен. Мы отпихнули плоты с их мертвыми пассажирами от берега и пошли грузиться на суденышко. Но сначала запалили оставшуюся на берегу кучу ветвей и составленные в ряд фургоны. Все следы нашего присутствия на этом берегу, все, что мы не могли увезти с собой — все унеслось с неопрятными серыми клубами дыма…

Когда все были на борту, я велел подождать и вернулся на берег. Там я быстро пробежал между догорающими кострищами и всадил маленький кусочек янтаря в кору старого клена. Шарик, вставленный в трещину, должен был обеспечить неплохой ракурс обзора… Так мне будет спокойнее… Я вновь поднялся на барку и побрел на нос, перешагивая через трупы моряков. Их никто не стал убирать — только собрали все, что было на покойниках ценного… На войне, как на войне!.. Бедным морячкам придется еще раз сплавать по реке на своей барке — мы отправим кораблик вслед за плотами. Где-нибудь плоты и судно прибьет к берегу — веселенький подарочек жителям побережья. Интересно, кому повезет? Километрах в восьмидесяти к западу — фенадская граница, так что фенадцы тоже могут получить это послание с чужой войны…

Ну и для нас война, надеюсь, закончена… Последний прощальный взгляд на этот берег, о котором у нас останутся не самые приятные воспоминания… Солдаты, хмурясь, ворча и сплевывая, оттолкнули барку, Никлис налег на руль, разворачивая суденышко… Курс на остров блаженного Лунпа!..

На острове нас встретил отец Тонвер и какой-то монах — хмурый мужчина с уныло обвисшим носом. Ннаонна, которую я отправил сюда первым рейсом, ждала меня на берегу, приплясывая от нетерпения.

— Ну давай, На, — кивнул я ей, — веди меня осматривать местные достопримечательности.

Достопримечательностей было немного. Большое здание — жилище местных сеньоров, порядком обветшалое. Полтора десятка хижин их сервов, промышляющих более рыболовством, чем земледелием. И самый главный дом на острове — часовня блаженного Лунпа. Крепкое каменное сооружение с башенками и шпилями, обнесенное каменной оградой с довольно мощными воротами. Часовня напоминала подготовленную к осаде крепость и охранялась гарнизоном из полутора десятков монахов. Собственно, наш добрый отец Тонвер был у них за коменданта, если продолжать придерживаться военной терминологии. На время поездки в Ренприст его замещал тот самый мрачный типчик, что стоял рядом с ним у причала. Пока Ннаонна все это мне поведала, Никлис командовал разгрузкой барки. Как только все трофеи были снесены на берег — он с тяжелым вздохом скомандовал отвязывать канаты и пускать суденышко по течению — вслед за плотами. Для него это было нелегко — расставаться с корабликом, который тоже стоит каких-то денег. Никлис — он вообще скуповат. А я вот всегда готов расстаться с любой ценностью, если вижу в этом прок. Ну почти с любой, к некоторым вещам я, бывает, просто привязываюсь и отказываюсь с ними расставаться — но не из жадности, а из сентиментальности…

• Предыдущая
• 31/83
• Следующая