История Нью-Йорка - Ирвинг Вашингтон - Страница 16

• Предыдущая
• 16/100
• Следующая

Корабль, на котором пустились в путь эти знаменитые искатели приключений, назывался «Гуде вроу», то есть «Добрая женщина», в честь жены директора «Вест-индской компании», всеми (за исключением ее супруга) считавшейся чрезвычайно кроткой особой, когда она не была пьяна. Это поистине прекрасное судно самого лучшего голландского образца построили искуснейшие корабельные плотники Амстердама, которые, как хорошо известно, всегда придают кораблям чудесные формы женщин своей страны. Оно имело поэтому сто футов в киле, сто футов в бимсах и сто футов от основания ахтерштевня до гакаборта. Подобно общепризнанной первой красавице Амстердама, по чьему образцу его создали, оно было тупоносое, с двумя огромными крамболами, медной обшивкой подводной части, а также небывало громадной кормой!

Строитель корабля, человек религиозный, отнюдь не пожелал украсить корабль языческими идолами, например, Юпитером, Нептуном или Геркулесом (я не сомневаюсь, что эти языческие мерзости являются причиной несчастий и крушений многих благородных судов), а напротив, с похвальным благочестием воздвиг на носу прекрасную фигуру святого Николая в низкой широкополой шляпе, в широченных фламандских штанах до колен и с трубкой, доходившей до конца бушприта. Столь великолепно оснащенный и прочный корабль, подобно величественному гусю, выплыл боком из гавани славного города Амстердама, и все колокола, не занятые ничем другим, подняли перезвон по такому радостному случаю.

Мой прапрадедушка отмечает, что плавание было необычайно благополучным, так как, находясь под особым покровительством всеми почитаемого святого Николая, «Гуде вроу» обладала, по-видимому, достоинствами, неведомыми обыкновенным судам. Так, она столько же дрейфовала, сколько шла вперед, могла двигаться с противным ветром почти так же быстро, как и с попутным, и великолепно вела себя во время штиля; в результате этих замечательных преимуществ ей удалось совершить плавание всего за несколько месяцев и стать на якорь в устье Гудзона немного восточней острова Виселицы.[153]

Там, подняв кверху глаза, они увидели на берегу, называемом теперь Джерсийским, индейскую деревушку, живописно спрятавшуюся в роще раскидистых вязов, и туземцев, которые все собрались на берегу и глазели в тупом восхищении на «Гуде вроу». Немедленно была отправлена шлюпка, чтобы вступить с ними в переговоры; когда она приближалась к берегу, с нее стали окликать индейцев в рупор, обращаясь к ним в самых дружелюбных выражениях. Но несчастные дикари пришли в такое страшное смятение от ужасных и странных звуков нижнеголландского языка, что все, как один, убежали без оглядки, перемахнули через Бергенские холмы и остановились лишь тогда, когда залезли по уши в болото, по ту сторону холмов, где все до единого в мучениях погибли. Их костя, собранные и благопристойно захороненные обществом Таммани[154] тех дней, образовали странный вал, называемый Холм Гремучей змеи и выступающий посреди соленых болот, немного к востоку от Ньюаркской дороги.

Воодушевленные этой неожиданной победой, наши доблестные герои торжествуя, выпрыгнули на берег, от имени Высокомощных Господ Генеральных Штатов[155] вступили, как завоеватели, во владение окрестной страной и, бесстрашно двигаясь вперед, захватили приступом деревню Коммунипоу, где некому было оказать им сопротивление, кроме десятка старых сквау и ребятишек, которых победители замучили до смерти своим нижнеголландским наречием. Оглянувшись вокруг, они пришли в восторг от великолепия местности и почти не сомневались, что блаженный святой Николай привел их сюда, как в самое подходящее место для основания колонии. Мягкая земля изумительно подходила для забивания свай; топи и болота, лежавшие вокруг, предоставляли богатые возможности для постройки запруд и плотин; мелководье у берегов исключительно благоприятствовало строительству доков, – одним словом, эти места изобиловали всеми неудобствами и препятствиями, какие может создать вода и какие необходимы для основания большого голландского города. Поэтому, когда экипажу «Гуде вроу» обо всем в точности рассказали, все единодушно решили, что это был конец их путешествия, предопределенный судьбой. Итак, они, мужчины, женщины и дети, радостно сошли с «Гуде вроу», как вышли когда-то животные из ковчега, и создали преуспевающее поселение, которому дали индейское название Коммунипоу.

Так как Коммунипоу всем прекрасно известно, то может показаться излишним, что я говорю о нем в этом труде. Но я прошу моих читателей помнить, что, хотя мое главное желание – улучшить теперешний наш век, я пишу также и для потомства и должен сообразовываться с понятиями и интересами десятка веков, которым еще предстоит настать. Возможно, к тому времени великий Коммунипоу, подобно Вавилону, Карфагену, Ниневии и другим великим городам, совершенно исчез бы из памяти людей, погрязнув в собственных отбросах, он был бы забыт, а его обитатели превратились бы в устриц «Люди в результате бездеятельности превращаются в устриц» (Каймес[156]). и даже его местонахождение стало бы предметом бесконечных ученых споров и хитроумных разысканий неутомимых историков, и только моя бесценная история избавит его от этой участи. Разрешите же мне благоговейно спасти от забвения скромные воспоминания о месте, представлявшем собой то яйцо, из которого вылупился могущественный город Нью-Йорк!

Теперь Коммунипоу – всего лишь деревушка, прелестно расположенная среди сельского ландшафта в той живописной части Джерсийского берега, которая в старинных преданиях была известна под названием Павония и господствует над обширным пространством великолепной Нью-Йоркской бухты. От Нью-Йорка Коммунипоу отстоит всего в получасе плавания, если ветер достаточно свежий, и ясно различим из города. Больше того, хорошо известно (я могу это подтвердить на основании собственного опыта), что в ясный тихий летний вечер с Нью-йоркской батареи можно расслышать, как в Коммунипоу оглушительно хохочут во все горло голландские негры, которые, подобно большинству других негров, славятся своим умением посмеяться. Особенно хорошо их бывает слышно воскресными вечерами, когда они смеются громче всего, как установил один вдумчивый и наблюдательный философ, совершивший крупные открытия в окрестностях Нью-Йорка; он приписал это тому обстоятельству, что они наряжаются в праздничную одежду.

Эти негры, подобно монахам в средние века, представляют сущий кладезь познаний обо всей округе и, будучи бесконечно более предприимчивыми и сведущими, чем их хозяева, ведут всю иностранную торговлю, совершая частые путешествия в город в челноках, груженных устрицами, пахтаньем и капустой. Они – великие астрологи и предсказывают изменения погоды почти так же точно, как календарь; кроме того, они прекрасно играют на трехструнной скрипке; свист их почти столь же могуществен, как прославленная лира Орфея, ибо ни одна лошадь, ни один бык в округе, запряженные в плуг или в телегу, не тронутся с места, пока не услышат хорошо знакомый им свист их черного погонщика и товарища, А благодаря удивительной сноровке, с которой они считают на пальцах, к ним относятся с неменьшим почтением, чем относились когда-то к ученикам Пифагора, знакомым с тайнами священных четверок чисел.

Что же касается честных голландских бюргеров из Коммунипоу, то как мудрые люди и здравомыслящие философы они никогда не заглядывают дальше своих трубок и не тревожатся о делах, непосредственно их не касающихся; поэтому они живут в глубоком и завидном неведении всех тревог, беспокойств и потрясений нашей сумасшедшей планеты. Мне даже говорили, будто многие из них воистину верят, что Голландия, о которой они столько наслышались из преданий, расположена где-то на Лонг-Айленде, что Спайкинг-Девил и Нарроус представляют собой два конца света, что их страна все еще находится под властью Высокомощных Господ; и что город Нью-Йорк все еще носит название Новый Амстердам. Каждую субботу после обеда они встречаются в единственной таверне Коммунипоу, над которой в качестве вывески висит квадратноголовое подобие принца Оранского,[157] и молча выкуривают там трубку ради споспешествовавши общему веселью и неизменно выпивают кружку сидра за успехи адмирала Вон-Тромпа,[158] по их представлениям, все еще мчащегося по Английскому каналу, неся щетку на верхушке своей мачты.

• Предыдущая
• 16/100
• Следующая