Мистификация - Ирвинг Клиффорд - Страница 8

• Предыдущая
• 8/99
• Следующая

Мы начали обдумывать варианты, а Дик панически заметался взад-вперед перед обогревателем, пока нас не осенило решение. Нужно сделать то, что делает любой человек, имеющий дело с незаконными или "грязными" деньгами: довериться швейцарским банкам с их до сих пор нерушимым принципом секретности.

– Не вижу никаких других путей, – сказал я. – Нам придется открыть счет на имя Ховарда Робарда Хьюза, и, будьте уверены, лучше даже не пытаться сделать это в Америке, где любой может набрать номер телефона и выяснить, кто же тут занимается махинациями. Кажется, где-то в доме валяется лишний паспорт Эдит, у нее теперь два из-за путаницы со швейцарским консульством в Барселоне пару лет назад. Посмотрим, смогу ли я что-нибудь там изменить.

– А кто будет им пользоваться? Ладно, можешь не отвечать. Я знаю кто. – Дик подвинул кипу книг и газет и тяжело сел на кровать.

Я засмеялся:

– Сделай несколько фотографий на паспорт. Отрасти усы, припудри виски. Возьми в прокат кресло-каталку.

– Не сработает. В смысле, взгляни на меня. – И он оценивающим взглядом обозрел шесть футов и два с половиной дюйма своего роста вкупе с парой сотен фунтов веса. – Меня слишком легко запомнить, с усами или без усов. А кто будет толкать кресло-каталку? Ты? Как насчет... – И он назвал имена нескольких наших общих знакомых на Ибице. Кандидатуры были рассмотрены и тут же отвергнуты. – Нет, надо держать все в семье. Может, Эдит? Тоже чушь. Нам нужен мужчина.

Я подошел к окну, прижался лбом к холодному стеклу, задумался и через некоторое время медленно произнес:

– Ошибаешься. Не обязательно, чтобы это был мужчина, если подпись на счете будет принадлежать Х.-Р. Хьюзу, а не Ховарду Р. Хьюзу.

Создавалось впечатление, будто мы тут играем в писательские игры – придумываем общий план абсурдного детектива с персонажами, но без связного сюжета. Я повернулся к Дику:

– Сначала надо паспорт найти. Если Эдит отослала его обратно, то все. Прощай, Чарли. Я не собираюсь покупать паспорт на черном рынке, если, конечно, здесь есть такая штука, как черный рынок.

– Совесть проснулась?

– Надеюсь, где-то в глубине она еще теплится. К тому же меня одолевает нехорошее предчувствие. Черт возьми, хватит подталкивать меня к этому надувательству.

Следующие несколько часов мы провели, топчась на одном месте, обсасывая тему с разных сторон, время от времени заостряя внимание на новом ракурсе или анализируя вновь возникшую проблему. Мы походили на золотоискателей, снова и снова просеивающих одну и ту же землю в поисках самородков. Полшестого вечером я отвез Дика в аэропорт.

Приехав домой, я вскарабкался по наружной лестнице в студию Эдит и спросил ее про паспорт. Она стояла на коленях, заканчивая картину, лежавшую на полу, добавляла мазок то тут, то там, затем отползала назад, склонив голову, чтобы проанализировать получившийся эффект.

– Не помню, куда я его дела, – ответила жена. – Посмотри в старом чемодане. Он лежит в комнате Недски. Может, там... – не закончив фразы, она слегка нагнулась вперед и мазнула ярко-зеленой кистью по центру, удовлетворенно хмыкнув.

В старом чемодане паспорта не оказалось. В столе тоже, и под старыми прадедушкиными часами, где мы иногда прятали деньги и драгоценности. В конце концов я нашел его в спальне под грудой всяких приспособлений для художников, которые достались мне после смерти отца. Лишний швейцарский паспорт появился из-за любопытной путаницы, произошедшей в 1968 году, и поначалу никто из нас не мог вспомнить подробностей, предшествовавших его появлению.

– Постарайся, – попросил я Эдит. – Это важно.

– Теперь вспомнила, – ответила она, немного подумав. – Все очень просто. Мой первый швейцарский паспорт был выдан на имя Эдит Розенкранц. Когда я развелась, то получила новый, уже со своей фамилией, Эдит Соммер. Потом вышла замуж за тебя, и пришлось менять паспорт в третий раз, на Эдит Ирвинг. Но в новый документ мне должны были поставить пожизненную американскую визу. А потом в тот же год заболел мой отец, и надо было срочно лететь в Гмунд. А паспорт я уже отдала американцам для оформления визы. Но мне срочно надо было в Германию, помнишь, отец был очень болен? Удостоверение личности лежало в посольстве, поэтому никаких поездок. Ты позвонил в американское консульство, и они сказали, что все уже выслали по почте. Тогда я полетела в швейцарское консульство в Барселоне, объяснила ситуацию, и там мне сделали новый паспорт, чтобы я смогла поехать в Гмунд. Не знаю, поняли ли они суть проблемы, но были очень милы. Когда я вернулась обратно, пришел американский паспорт. Я забыла отправить его обратно. Видишь? Все просто.

– Верю тебе на слово, – ответил я.

Неожиданно в гостиную ворвались Недски и Барни, намереваясь приступить к ежевечерней возне с игрушками. Момент объяснить Эдит подробности замысла был упущен, так что пришлось ждать целый час, пока не пришла Рафаэла и не увела детей ужинать в другую часть дома. Тогда я и объяснил Эдит, что в том случае, если мы все-таки ввяжемся в аферу с Хьюзом, нам придется открыть в Швейцарии счет на имя Х.-Р. Хьюз.

– Тут самое главное – это "если".

– Дорогой, – сказала она. – Я слишком хорошо тебя знаю. Нет уже никаких "если". Краем уха слышала ваши с Диком разговоры. Ты был такой взволнованный, таким я тебя никогда не видела. Ты знаешь, что сделаешь это.

– Ну, – признал я, – посмотрим, насколько далеко можно зайти с таким планом. В любом случае, если мы все же решимся, ты не возражаешь против смены цвета волос и имени? Тебя будут звать Хельга Рената Хьюз, бывшая гражданка Швейцарии, деловая женщина, которая проводит свои финансовые операции только под инициалами.

Я объяснил свой план. Паспорт нельзя использовать для пересечения государственных границ, потому что это международное преступление. Открыть же с его помощью счет в швейцарском банке – дело вполне повседневное и обыденное, по крайней мере, мне это казалось достаточно вероятным. Я вычитал эту информацию в какой-то книжке, по-моему, она так и называлась: "Швейцарские банки". Вышла в издательстве "Макгро-Хилл".

– Я буду носить парик? – игриво поинтересовалась Эдит.

– Разумеется. А также черные очки и толстый слой помады.

– Может быть, а может, и нет. Я подумаю.

– Да, – твердо заявил я. – Это достаточно рискованное дело. Я не знаю, что может произойти, но что-нибудь будет.

Эдит посерьезнела:

– Я подумаю.

Два дня спустя я снова поднял этот вопрос.

– Ты все обдумала?

– Хорошо. Я накрашу губы, но не слишком толстым слоем.

– Может, тебе вообще не следует ехать в Швейцарию. Не уверен, что справедливо втягивать тебя в эту аферу.

– Я помогу тебе, не подведу. Поеду в Цюрих, мне нравится этот город, там еще есть замечательная улица, просто забитая магазинчиками. Если ты, конечно, решишься, – добавила она лукаво. За лукавством скрывалось что-то еще, но Эдит так и не решилась высказать это. Может, она хотела сказать: "А твоя Нина сумела бы так9"

Следующую неделю я корпел над черновиками писем Хьюза и переделкой швейцарского паспорта Эдит. Время от времени мною одолевали приступы литературной сознательности, я извлекал неоконченный роман из папки, чтобы с трудом выжать из себя пару страниц. Перспектива совершенно новой работы очаровывала меня. Если все получится, мы сможем заняться этим проектом в апреле или мае, когда роман наконец подойдет к своему счастливому завершению. Если же ничего не выйдет, на том все и кончится. Вне зависимости от результата соблазн был так велик, что и речи не заходило об отсрочке.

Мы встретили Новый год дома с парой близких друзей и несколько раз съездили в студию на следующей неделе.

– Принеси черный парик и помаду, – проинструктировал я Эдит, взяв с собой фотокамеру и несколько мячиков для пинг-понга.

– А это еще зачем?

– Подложим тебе под щеки.

– Ты за кого меня принимаешь, за хомяка?

• Предыдущая
• 8/99
• Следующая