Хрустальный лабиринт - Алферова Марианна Владимировна - Страница 37

• Предыдущая
• 37/76
• Следующая

Имма нахмурилась. И Платон понял, что невольно обидел ее. Он пошутил, но она приняла его слова всерьез. Ну, раз так…

– Десять миллиардов кредитов, – сказал он, глядя ей в глаза. Как и у всех эгейцев, у нее были черные глаза, выпуклые, блестящие.

Она вдруг сделалась белой, как мел. Маска, способная бледнеть… Невероятно.

– Имея такие деньги, можно жениться на самой красивой женщине Галактики. На Елене Прекрасной.

Она побелела еще больше, хотя это казалось невозможным. Профессор подумал, что она сейчас упадет в обморок. Или умрет…

– Налей мне, – попросила Имма Морива. Голос ее звучал как неживой. Платон не стал дожидаться, пока Морив захочет услужить – сам наполнил раковину даме до краев. Она наклонилась к Платону и шепотом спросила: – Вы все знаете?

– Многое, – отвечал профессор и улыбнулся загадочно.

– Но что именно? – настаивала она.

– Я видел объект на дне. – Она едва заметно кивнула. – И стену.

Она покачнулась и едва не упала с кресла.

– Вы любите деньги, как Корман? – спросила она шепотом.

– Кто их не любит?! – Платон пожал плечами. – Может быть, ваш супруг Крто бескорыстен.

– Крто – замечательный! – воскликнула она запальчиво. Слишком запальчиво, чтобы поверить в ее искренность, – Спросите любого, здесь все преданы Крто…

– Все вы цените собственную шкуру, а не Крто, – заметил Платон. – А лично Крто для тебя много значит?

Имма обиделась. Так обиделась, что задрожали губы. Губы, обтянутые маской.

– А вы не цените свою шкуру, профессор? – спросила зло.

– Нет, не ценю. Потому что она бесценна, – засмеялся Атлантида.

Разговор вдруг прекратился, и все запели. Раззявили рты и полилось… Платон едва удержался, чтобы не заткнуть уши.

«Рыба… рыба… Океан… Океан…» – переводил текст песнопений транслейтор.

Взгляд профессора упал на Имму. Ему показалось, что она не поет, а лишь раскрывает рот. И при этом с ненавистью глядит на поющих. Мгновение – и она перехватила его взгляд. Схватила раковину-бокал с хмельным местным пивом и выпила залпом. Несколько секунд сидела неподвижно, глядя в одну точку. А потом вдруг завизжала – как визжат эгейцы, когда гнет эмоций для них непереносим.

Пирушка затянулась. Когда Платон вырвался из таверны, светило Эгеиды тонуло в пурпурном океане. Песок на пляже сделался розовым и слегка светился. Волны едва плескались. Тихий шорох, похожий на мурлыканье котенка. Вода наверняка теплая. Окунуться…

В алом небе возникла серебристая точка и стала расти. Выросла, превратилась в патрульный глайдер Эгеиды. Глайдер опустился рядом с профессором, фыркнул в лицо песком. Из машины выбрались трое на стульчаках-антигравах. Все трое в сине-зеленой форме. У каждого на рукаве сверкала голограмма – серебряный восьмилистник. Главным, несомненно, был упитанный эгеец в белой человекоподобной маске с короткими рыжими волосами. В отличие от прочих эгейцев, глаза у этого беломасочника были не черные, а зеленые в рыжих крапинах, и крапины эти постоянно дрожали. Сумасшедшие глаза. Платон невольно отступил к набережной. Интуиция подсказывала: встреча не сулит ничего хорошего.

– Человек? Из команды Брегена? – спросил главный.

– Да, человек. – Утверждение, так сказать, обязывает. – Но не Брегена. Я – археолог, прибыл на два месяца на Эгеиду.

– Пропуск, – потребовал зеленоглазый, подплывая на своем стульчаке к археологу вплотную. И протянул руку по-обезьяньи длинную, в черной блестящей перчатке.

Атлантида сунул руку в карман и… обнаружил, что пропуска нет. Он оглянулся, отыскивая глазами кого-нибудь из стражей. Но никого рядом не было. На пляже он очутился один. Совершенно один. Остальные продолжали петь: «Рыба, рыба…»

– Я, верно, обронил его там, в таверне… мы тут с ребятами немного выпили по случаю… выздоровления стража… – когда же он в последний раз видел этот чертов пропуск?.. Из домус-блока, собираясь в Столицу, он пропуск забрал. А дальше? – Я сейчас! – Платон повернулся.

– Стой! – ледяным тоном приказал главный. Профессор покосился из-за плеча. Все трое охранников целились в него из бластеров. – Лицом ко мне!

– Вы неправильно поняли, – Атлантида подчинился приказу. – Я не собираюсь бежать. Всего лишь хотел вернуться в таверну и поискать там пропуск. Куда он мог деться?!

– В глайдер его!

Двое мгновенно подплыли к Платону и ухватили за Руки. Профессор не успел вытащить бластер. Зато охранник быстро изъял оружие. Щупальца без перчаток скрутили пленника прочнее любых самых прочных мономолекулярных нитей. Платон сопротивлялся. Ноги – это преимущество. Ноги – это опора на планету. На сушь, на твердь. И даже песок бывает удачной опорой. Он исхитрился и поддал одно из кресел снизу. Эгеец подпрыгнул, едва не вылетел из кресла, но добычу не выпустил. Несколько щупальцев вцепились профессору в волосы. Второй удар нанести не удалось…

– Стойте! – услышал Платон голос Иммы. – Светлейший Слокс, что случилось?

– Забираю не идентифицированное существо, – отвечал зеленоглазый, и в горле у него забулькало. – У тебя отличная маска, и почти как настоящая. Столичной даме не стыдно надеть такую. – Странно, но с Иммой Слокс тоже говорил на космолингве.

– Почему не идентифицированное существо? – Наигранно изумилась Имма. – Это профессор археологии Платон Рассольников, он ведет раскопки на острове Волка.

– Я об этом ничего не знаю.

– У него разрешение МГАО и Лиги Миров.

– У него нет пропуска. В кабину его! – приказал Слокс подручным.

– Как нет пропуска?! Вот он! Профессор отдал его мне, опасаясь, что выпьет слишком много во время вечеринки и может его потерять. А я страж, и должна следить…

Имма протянула Светлейшему Слоксу пропуск Платона. Только сам Платон не помнил, чтобы отдавал девчонке пропуск.

– Здесь виза Службы Безопасности Лиги Миров, – заметила Имма.

Слокс долго изучал пропуск. Потом что-то сказал своим подручным на эгейском, Имме тоже ввернул какую-то гадость. Однако охранники отпустили свою жертву. Слокс молча протянул пропуск Платону.

– Могли бы извиниться, – заметил профессор Рассольников. – К подобному обращению я не привык…

– Ах да, извиниться…

Что произошло дальше, Платон не понял. Кажется, из прорехи на черной печатке вынырнула змеиная лента щупальца и обвилась вокруг горла. Мгновенная боль. И пропало алое небо, желтый диск светила и пурпурное море.

Очнулся профессор, лежа на теплом песке. Рядом осталась только Имма. Глайдер вновь сделался черной точкой на фоне гаснущего неба.

– Со Слоксом так нельзя говорить. – Укоряла Имма,наклоняясь над ним. Она вылезла из своего кресла и поливала лицо Платона морской водой. Соленая вода обожгла шею – там, где несколько минут назад впилось щупальце Слокса.

– Этот мерзавец что, кусается? – Платон тронул шею и сморщился от боли. С одной стороны шея распухла, было больно даже глотать.

– Нельзя так с ним говорить, – повторила Имма.

– Черт возьми, он присвоил мой бластер. Мой «фараон»!

– Я нашла пропуск и кинулась вас искать… – бормотала Имма. – На Эгеиде нельзя терять пропуска. Это слишком опасно.

– А теперь правду, – проговорил профессор раздраженно. – Правду и ничего кроме… Вы утащили мой пропуск. Зачем он вам? Хотите покинуть планету?

– А что если так?..-она выпрямилась, немного отползла, упираясь руками и помогая себе хвостом.

– Кормана тоже пытались обокрасть? Потому вы и поругались?

– Умоляю вас, ради агатодемона, не говорите о Кормане…

– Умоляю… – передразнил Платон. – Она умоляет!

Имма хотела ускользнуть, но Платон оказался проворнее. Она уже сидела в кресле, когда археолог вскочил и схватил ее за руку. Она попыталась вырваться. Сила у нее была: щупальца под перчаткой напряглись и затвердели до костяной твердости.

– Нет уж, извольте выложить мне все о Кормане. А до той поры я вас не отпущу. Или…

– Или вы пожалуетесь? Кому? Крто? – Уж в чем, в чем, а в защите Крто она была уверена.

– Нет. Я вызван в Столицу и найду, с кем там переговорить.

• Предыдущая
• 37/76
• Следующая