Секрет лабиринта Гаусса - Имшенецкий Вячеслав Андреевич - Страница 1

• 1/41
• Следующая

В гражданскую войну, спасая от японских интервентов ценные секретные документы, таежными тропами ушел из Катушевска отряд красноармейцев. Командовал отрядом комиссар Михаил Биль-Былинский. Отряд был вооружен. Люди проверены. Но, как ни странно, ни в Иркутск, ни в Верхнеудинск, ни в какой другой поселок или город он не пришел.

Отряд бесследно исчез в сибирской тайге. Позднее органам контрразведки удалось установить, что проводник отряда Лаврентий Мулеков, погубивший людей, был японским диверсантом (агентурные клички — Миякодори, Хорек, Прозелит).

В лютый мороз обессиленных бойцов он завел в непроходимые горы и скрылся. Оставшегося в живых командира долго преследовал.

14 января 1922 года на одном из горных перевалов он убил Биль-Былинского из засады. Похищенные документы и путевой дневник комиссара он спрятал в тайнике и, боясь разоблачения, ушел за кордон.

Прошло двадцать лет, три месяца и двадцать семь дней.

11 мая 1942 года Мулеков снова был заброшен на территорию СССР, теперь уже как немецкий диверсант. Ему поручили взять спрятанные в тайнике у Байкала документы.

Но было у Мулекова и еще одно, не менее важное задание…

Фашистскому лазутчику удалось проскользнуть Свердловск, Омск, Новосибирск, Красноярск. Ночью он обошел по тайге Иркутск и вышел к Байкалу. В лесу встретил скитавшихся беспризорных детей: Петю Жмыхина, Таню Котельникову, Тиму Булахова и Шуру Подметкина. Им представился заблудившимся геологом. Дети поверили и охотно согласились проводить его к Онотскому хребту. В пути кормили супами из трав и кореньев, а если случалось подстрелить из лука тяжелого на подъем глухаря, то «геологу» отделяли самый сытный кусок…

Попав на другую сторону хребта, «геолог» вдруг вспомнил местность. Он вывел ребят к большому обросшему мохом зимовью и сказал, что здесь нужно ждать экспедицию.

Утрами он уходил, взвалив на плечи свой рюкзак, а возвращался поздно ночью или на другой день. Говорил, что ему поручено обследовать отроги хребта, нет ли где здесь железной руды.

Однажды Петя Жмыхин увидел его на горном ручье. «Геолог» шарился в дупле. Выбросил оттуда труху и засунул какой-то сверток. Дыру заткнул сухим мхом. Потом, воровато оглядываясь, вытащил из рюкзака портативную рацию. Устроившись за камнем, стал что-то торопливо выстукивать ключом. Петя подкрался так близко, что даже видел на рации маленькую эмблему: летящий Змей Горыныч с красным пламенем в разинутой пасти.

Вечером мальчик сходил к дуплу и вытащил сверток. В новом клеенчатом мешочке лежала толстая старая тетрадь. На потускневшей коленкоровой обложке едва читалась надпись «Дневник командира» и роспись «Биль-Былинский».

Петя неотлучно стал следить за «геологом» и обнаружил еще несколько его тайников с картами и схемами на пожелтевшей бумаге и рассказал об этом ребятам. Заподозрили недоброе.

Дневник командира перепрятали, зарыв его под нарами в зимовье. И теперь вчетвером наблюдали за «геологом». В одну из лунных ночей он несколько раз переговаривался с кем-то по рации. Непонятные для ребят звуки морзянки уносили в эфир какие-то важные секреты. А утром он попросил всех четырех побродить в лесу, может, даже с ночевками, поискать большую поляну для посадки самолета. Они сделали вид, что пошли искать. На самом деле трое помчались к Байкалу, чтобы сообщить в милицию о подозрительном человеке. А Петя остался тайно наблюдать за «геологом».

Через пять дней фашистский агент Мулеков был захвачен врасплох работниками контрразведки и арестован.

Возле крыльца гостиницы остановился зеленый мотоцикл с красной звездой на боку. Солдат-водитель, прищурившись от солнца, посмотрел на окна второго этажа и нажал кнопку сигнала. Пик. Пик. Пик. Три коротких и один длинный. П-и-и-и-к.

Петька Жмыхин вскочил с дивана, посмотрел в окно: «Наконец-то!» Он охватил с тумбочки свою старую кепку и помчался по гулкому коридору. Петька спускался на первый этаж, когда услышал, как вахтер шепчет своей внучке:

— Это тот самый мальчонка, о котором в газете писали, он и его друзья шпиона немецкого помогли изловить.

Натянув кепку до глаз, Петька выскочил во двор. Солдат-водитель шутливо поздоровался:

— Привет, служба! — Он похлопал загорелой ладонью по кожаному сиденью: — Карета подана! Поедем. Ты уж извини, запоздал я малость. Мотор барахлил.

Петька хотел сесть в коляску, чтобы, проезжая по городу, держаться, как всегда, за ручки пулемета, торчащие из-под брезентового чехла, но оглянулся. Из окна смотрели на него старик-вахтер и его внучка. Петька застеснялся и сел на мотоцикл позади солдата.

Вторую неделю Петька живет в Иркутске. С Байкала его доставили гидросамолетом, потому что срочно потребовались свидетели. Немецкий агент Мулеков вдруг опять на допросах начал врать и стал затягивать следствие. Шифры, клички агентов, адреса явочных квартир, настоящие и выдуманные, сыпались из него, как горох из дырявого мешка. Запутывал он умело и тонко. И следователи ночами просиживали над протоколами, выискивая действительные факты. Мулеков со временем обнаглел. Он почувствовал, что у следователей нет главного доказательства — дневника командира, и заявил, что об убийстве Биль-Былинского слышит впервые. Он и не подозревал, что Петька давно рассказал о тайнике и о тетради, которую они закопали в зимовье под нарами.

Мулеков выкручивался и не знал, что начальник следственного отдела капитан Платонов приготовил ему неприятный сюрприз. Сегодня, в три часа дня, в Иркутск прилетят на гидросамолете Петькины друзья: Таня Котельникова, Тимка Булахов и Шурка Подметкин. По просьбе Владимира Ивановича Платонова они ходили с участковым милиционером в тайгу, чтобы показать зимовье, в котором был спрятан дневник командира…

Сегодня состоится очная ставка, и фашистскому резиденту будет предъявлено последнее доказательство…

Как ни гнал солдат свой зеленый мотоцикл, Петька Жмыхин к началу допроса опоздал. Когда он появился в приемной, секретарь Ольга Филипповна поднесла палец к губам. На цыпочках Петька прошел в кабинет, бесшумно закрыл за собой тяжелую дверь и опустился на мягкое кресло. Мулеков сидел спиной к двери и появление Петьки не заметил. Втянув маленькую голову в плечи, диверсант сосредоточенно о чем-то думал. Капитан Платонов глядел на его сжатые кулаки и терпеливо ждал.

Наконец Мулеков поднял голову, выпрямил спину, потер лоб и начал рассказывать то же самое, что говорил и неделю, и месяц, и полгода назад.

— Во время гражданской войны я случайно остался живым. Один из всего отряда. Испугался чекистов. Допрашивать, думаю, будут, что да как. Почему, мол, все погибли, а ты — живой. Не разберутся, думаю, и дело пришьют. А тогда, гражданин начальник, сами знаете, время было раскаленное. К стенке, и конец! Убежал я в Монголию, оттуда в Китай, а потом в поисках куска хлеба попал в Японию. Был слугой при немецком посольстве, — Мулеков тяжко вздохнул. — За миску горохового супа мыл окна, убирал туалеты, получал зуботычины.

Платонов скосил взгляд на лежащую перед ним радиошифровку советского разведчика из Японии, переданную еще в начале войны.

— Слушай, Мулеков, а ты мне про зуботычины раньше не говорил.

— О, гражданин начальник, разве вспомнишь все унижения. — Мулеков заскрипел зубами.

— Угодил я чем-то немецкому послу Диркенсу, и он мне помог перебраться в Германию. Там не успел я оклематься, войной запахло. Стали меня вербовать в школу диверсантов. Я согласился. Считал, что это единственная возможность вернуться в Россию. Тогда же решил: как только попаду в СССР, сразу сдамся.

• 1/41
• Следующая