Сеть для игрушек - Ильин Владимир Леонидович - Страница 29

• Предыдущая
• 29/112
• Следующая

Третья картина, похоже, принадлежит кисти художника-любителя. Она висит над письменным столом и изображает кровоточащий дуб над обрывом реки, опутанный колючей проволокой и смертельно раненный огромным топором, каким в средние века пользовались в качестве рабочего инструмента палачи. От ран дуб засох и почернел, и только робкая веточка с проклевывающимися из набухших почек зелеными листочками на самой верхушке гибнущего дерева свидетельствует о том, что еще не все потеряно… В общем, махровый символизм, насколько я разбираюсь в течениях и стилях современного искусства. Подписи нет. Автограф художника тоже отсутствует…

Да что же это я? Совсем забыл, что я не один в квартире!

– Эй, Рик!

Молчание.

– Приятель, ты там не заснул?

Проходит несколько секунд, за которые я мог бы поседеть, будь у меня пышнее шевелюра и послабже нервы, потому что мне чудится, что либо Любарский валяется на полу кухни с простреленной снайпером башкой, либо он, не вняв моим наставлениям, все-таки снял с себя «заглушку» и сейчас крадется в комнату с кухонным ножом наготове… Наконец, Рик изволит появиться собственной персоной и невинно спрашивает:

– Вы что-то сказали, Клур?

– Адриан! – взрываюсь я. – Запомни, теперь мы с тобой работаем вместе, и ты обращаешься ко мне на «ты», а зовут меня – Адриан, понятно?.. Ты почему не откликался?

«Медальон» при нем, судя по виднеющейся из выреза рубашки цепочке, и я вздыхаю с облегчением.

– У меня там вода течет из крана, и из-за этого ничего не слышно, – смущенно оправдывается он. – Я чай сбацал, за неимением лучшего… Слан был прожорливым малым и уничтожил все мои съестные запасы, пока отсиживался здесь… Прополощем кишки, а?

– Что-нибудь нашел? – спрашиваю я, хотя вопрос явно излишен.

До конца отпущенного мною самому себе времени на обыск квартиры остается тридцать семь минут.

– Нет.

– Ладно… Скажи-ка, вот эти картинки на стенах вешал ты или Слан?

Он обводит комнату таким взглядом, будто видит ее впервые.

– Я, – говорит он. – Я же говорил, Слан стихами увлекался, а не живописью. А что – вам нравится… то есть, тебе?

– Очень, – говорю сердито я. – Особенно вот этот дуб. Как называется картина?

– «Надежда на возрождение», – почему-то смущенно говорит он. – Действительно, нравится? Могу подарить на память, это я ее нарисовал…

Я мысленно чертыхаюсь и объявляю:

– Ладно, раз уж чай готов, то не пропадать же добру… Идем, Ван-Гог!

После нескольких глотков ароматной жидкости в голове моей немного проясняется, и, слушая рассказ Рика о том, как полиция допрашивала его здесь позавчера и что спрашивал следователь, и что он, Рик, отвечал ему, и каковы были обстоятельства, предшествовавшие убийству Этенко, я одновременно продолжаю размышлять о своем.

…Что у нас остается? Где можно спрятать одно слово так, чтобы оно не бросалось в глаза? Какая-то смутная аналогия сверлит мой мозг, и мне приходится напрячь свой мыслительный аппарат на полную катушку, прежде чем я осознаю, какая именно… Кажется, в одном из рассказов Честертона было: «Где человек прячет лист? В лесу» – и еще что-то насчет того, что вещи прячут среди вещей, трупы – в морге или на поле брани, и так далее… Кажется, я поторопился объявить классиков устаревшими… Где человек может спрятать слово? Среди других слов!.. Но не в книге – там оно потеряется. И потом, книги все больше заменяются…

Я вскакиваю, едва не опрокинув стол вместе с чашками.

– Ты что, Адриан? – удивленно осведомляется Рик. – Переполнился мочевой пузырь от одной-единственной чашки? – Вот стервец, он уже начинает издеваться надо мной. Значит, мы с ним сработаемся.

Я молча тащу его за собой в комнату и приказываю:

– Включай свою машину!

– Какую еще машину?

– Не стиральную же!.. Компьютер – если только так можно назвать эту развалюху!.. И где ты только откопал такую рухлядь?

Рик ухмыляется:

– Бабушкино наследство. – Потом добавляет: – Только что толку его включать, если…

Я и сам вижу: экран монитора вдребезги разнесен неизвестными погромщиками, опередившими нас. Остается надеяться, что содержимое системного блока не пострадало, хотя, судя по вмятинам на боках процессора, пнули его несколько раз очень больно.

– Включай, включай, – нетерпеливо повторяю я, доставая из кармана комп-нот. – Я подключусь к нему напрямую…

К счастью, процессор функционирует без сбоев. Используя экранчик комп-нота, я просматриваю файлы, хранящиеся в памяти «пентиума».

– Я уже проверял, – говорит Рик. – Вместе со следователем. Здесь все мое.

Меня охватывает отчаяние. Неужели я заблуждаюсь? Впрочем, даже если искать одно-единственное слово среди всех этих мегабайтов информации, мне потребуется работать, по меньшей мере, неделю, и при этом не есть и не пить…

Я уже готовлюсь выключить комп-нот, как вдруг Любарский восклицает:

– О, идиот! – Судя по тому, как он бьет кулаком по своему лбу, восклицание не относится ко мне. – Какой я болван!.. У меня же здесь есть спрятанный виртуальный диск!..

Он пробегает пальцами по клавиатуре, заглядывая через мое плечо в комп-нот, где высвечивается перечень скрытых файлов.

– Так, посмотрим, – приговаривает Рик, «листая» каталоги. – Это мое… Это – тоже мое… И вот это… Так-так-так… Вот!.. – внезапно вскрикивает он так, что я тревожусь за спокойный сон его соседей. – Мы нашли то, что искали, Адриан! Этот файл я не записывал!

Файл называется очень странно: «UTYREHJD». Время его создания совпадает с тем периодом, когда в квартире Рика проживал Сигнальщик. Разочаровывает, правда, то, что файл в данный момент … пуст. Может быть, хранящийся в нем текст и был кем-то стерт, в чем я сильно сомневаюсь, потому что проще было бы стереть весь файл вместе с названием, но сейчас он содержит ноль байтов.

Примерно с четверть часа я прогоняю подозрительный файл всеми возможными способами проверки, пока не убеждаюсь, что выжать из него ничего нельзя. Но мне больше ничего и не требуется: искомая информация наверняка содержится в наименовании файла.

– Утирехйд… Или утирехжд, – пытаюсь озвучить я нелепое словечко, пока «скидываю» файл в комп-нот. – Что это может означать, Рик?

Он пожимает плечами, открывает рот, чтобы что-то сказать и застывает в этом положении, словно у него свело судорогой челюсть.

Входная дверь квартиры бьется в стену прихожей с таким грохотом, будто ее выбили выстрелом из реактивного гранатомета, и в комнату врываются трое. Мы не успели вовремя покинуть квартиру, и теперь за это придется расплачиваться. Причем, скорее всего, кровью, а своей или чужой – это уже детали…

Двое из ночных «гостей» были мне незнакомы,

Вообще, троица была разнокалиберной. Один был молодым парнем в надвинутой на глаза каскетке. Другой, плотный и приземистый, осклабивший пасть в нехорошей ухмылке, выглядел ровесником Клура. Его лицо я смутно припоминал: кажется, он живет этажом ниже. Третий находился в том возрасте, когда нянчат внуков и днями напролет дышат свежим воздухом в сквере, заодно одаривая случайных собеседников устными мемуарами.

Впрочем, движения у всех троих были одинаковыми – одновременно разболтанными и по-кошачьи мягкими. Чувствовалось, что в жизни им довелось драться не раз. И выражения лиц у них были одинаковыми – как бы замороженными.

Оружия как такового у «незваных гостей» не было. Были подручные средства: у молодого – увесистая стальная цепочка, у ровесника Клура – нож, которым мясники разделывают туши, а седой поигрывал тростью с большим и, наверное, тяжелым набалдашником. Поэтому держались они весьма уверенно.

Я взглянул на Клура и подумал, что сейчас нам придется несладко. Оружия у моего нового знакомого из Интерпола не было и в помине. Он стоял посреди комнаты, свесив руки вдоль бедер и тяжело дышал. Лицо его и лысина покрылись мелкими бисеринками пота. Теперь понятно, почему борьба с мафиозными структурами в мире обречена на вечный провал, если Интерпол использует для выполнения заданий таких вот мешков с дерьмом!..

• Предыдущая
• 29/112
• Следующая