Профилактика - Ильин Владимир Леонидович - Страница 31

• Предыдущая
• 31/106
• Следующая

Я слушал сестру, и во мне постепенно переворачивались прежние представления о ней. И я мысленно поклялся, что не оставлю ее в беде. Ведь и я сам недавно прошел через все это — черная полоса невезения, вечная нехватка денег, озлобленность на весь мир, постепенное сползание на дно под грузом алкоголя и наркотиков и жалкий, отвратительный уход на тот свет, похожий на бегство из плена.

— Ладно, Ал, — сказал я наконец, заметив, что за окнами уже смеркается. — Мне пора идти.

— Куда? — не поняла она.

— Домой.

— Но ведь там — не твой дом, Алька, — тихо сказала она. — Ты же сам сказал, что они тебе — чужие люди.

Я отвел глаза в сторону.

В какой-то степени она была права, но я не мог, не имел права вот так сразу перечеркнуть ту линию своей судьбы, которая привела меня к Светке и ее мамаше, и начать новую жизнь с нуля.

И еще я вспомнил, что скоро стану отцом.

— Чужие — не значит плохие, — пробурчал я. — Может, ты их судишь со своей колокольни, Ал, а ведь, наверное, и у них есть свои плюсы...

Алла ничего не сказала, только лицо ее враз стало отчужденным. Наверное, она хотела, чтобы я не оставлял ее одну — по крайней мере, сегодня.

Я уже дошел до двери и только тогда спохватился.

— Слушай, Ал, а у тебя, случайно, нет их адреса? Понимаешь, я с утра не успел запомнить, где находится дом, и квартиру тоже не помню. Помню только — десятый этаж, и все...

Сестра покачала головой:

— Откуда? Писем я вам не писала, а в гости вы меня так и не пригласили.

— Извини... Придется тогда звонить в справочную, — развел руками я. — Можно, я от тебя позвоню?

Видимо, в этот момент она мне поверила окончательно.

— Не надо в справочную, — устало сказала она. — у меня где-то записан ваш домашний номер...

Переговоры по телефону, однако, результата не принесли.

Мои собеседницы (сначала это была Нина Васильевна, а затем — Светка), во-первых, категорически отказались поверить в то, что трезвый и нормальный человек способен напрочь забыть, где он живет, а во-вторых, если он — порядочный зять и муж, то должен был не пропадать неведомо куда на весь день, а хотя бы предупредить о своих планах напиться в дым в компании старых дружков-холостяков и девиц легкого поведения.

— Послушайте, Света, — сказал я самым вежливым тоном, на который только был способен. — Со мной случилось нечто из ряда вон выходящее. И честное слово, я не помню кое-какие важные детали. В том числе и то, где я живу. Помогите мне, пожалуйста.

В трубке воцарилось молчание. Видимо, мой проникновенный тон задел Свету за живое.

Потом она спросила:

— Алик, что с тобой? Где ты? И откуда ты знаешь наш номер телефона, если не можешь вспомнить, где мы живем?

— Я звоню от Аллы, — сказал я, и это было ошибкой.

Имя моей сестры оказало на Свету магическое воздействие, как волшебное слово.

— Ах вот оно что, — протянула она. — Ну, тогда все ясно. Вы упились с ней на пару, братец с сестричкой, как два алкоголика — наверное, у вас это врожденное... так сказать, семейный порок. Не знаю, какую дрянь вы там жрали, но могу представить, в каком вы состоянии, раз ты даже забыл свой адрес.

Потом моя так называемая половина без всякой связи с предыдущим разговором высыпала на меня целый град упреков. Что я каждый день требую чистую рубашку, а стирать их не хочу. Что я только и делаю дома, что пролеживаю диван перед телевизором. Что я заглядываюсь на красивых женщин, но не обращаю внимания на нее. Что я ничего не умею, даже точить ножи. Что я никогда не вешаю одежду в шкаф. Что я ел бы одно только мясо. Что я не вытираю обувь, когда прихожу домой. Что ей, в конце концов, все это надоело и что пора уже сделать в отношении меня кое-какие выводы.

Тут трубку перехватила «теща» и набросилась на меня уже с другими упреками. Что я не берегу нервы ее дочери, а ей, между прочим, скоро рожать, а она, теща, не хочет иметь внука-урода, потому что если волноваться во время беременности, то ребенок родится обязательно с отклонениями. Что я по гороскопу — Рыба, а на самом деле — ни рыба, ни мясо, потому что во мне не чувствуется жилки настоящего мужика. Потому что у настоящих мужчин в этом возрасте уже есть и загородные особняки, и «Мерседесы», и куча денег, а у меня — только куча проблем на работе и нищенская зарплата...

Признаться, я тоже вышел из себя. Когда на тебя брызжут слюнями, пусть даже из телефонной трубки, то невольно возникает ответное желание облить собеседника грязью.

Однако даже этого я не мог сделать, потому что по-настоящему не знал ни Нину Васильевну, ни ее дочь. Они все еще были для меня незнакомыми людьми.

И поэтому вместо ответных упреков в том, что мои критикерши часами болтают по телефону, расчесываются над раковиной, обсуждают важные дела, в то время когда по телевизору показывают интересный фильм, и готовят невкусные блюда, я сказал другое.

— Поймите же наконец, — сказал я. — Я — вовсе не ваш муж и зять. А Света, соответственно, мне — не жена. Я прибыл издалека и все равно что инопланетянин в теле вашего Алика. Я обещаю: я буду хорошим мужем и зятем, когда окончательно свыкнусь со своим новым положением. Но сейчас, прошу вас, не требуйте от меня того, чего я не знаю и не могу знать!..

Некоторое время в трубке царило потрясенное молчание. Потом теща изрекла, обращаясь явно не ко мне:

— Света, все ясно! Твой муженек тронулся умом! Предупреждала я тебя: он слишком часто поддает в последнее время!..

И в трубке послышались короткие гудки.

— Ну, что? — спросила насмешливо Алка. — Обласкали?

— Ага. По полной программе.

— Значит, теперь развод и девичья фамилия?

— Да нет, я им еще пригожусь.

— Что верно, то верно... Я тебе постелю на полу, ладно?

И. не дожидаясь моего ответа, сестра пошла в комнату.

А я отправился в ванную. Хотелось смыть с себя невидимую грязь, словно облепившую тело в ходе разговора со Светланой и ее матерью. Однако стоило мне глянуть на ванну, где еще вчера я лежал в кровавой воде, как желание лезть в нее сразу пропало, и я ограничился умыванием над раковиной.

Вместо чая Алка предложила мне допить портвейн, и я махнул рукой на предстоящий завтра трудный день.

Мы просидели далеко за полночь и не только допили, но и начали новую бутылку, и уже не портвейна, а рома, и я с удивлением обнаружил, что Алка уже не вызывает у меня того неприятия, которое я испытывал к ней раньше. Да, она и тут была не ангелом, но, по крайней мере, сохраняла в душе остатки человечности. А в той, другой, жизни она говорила и действовала вроде бы правильно и здравомысляще, но вовсе не из-за любви ко мне. Я почти два года медленно подыхал в одиночестве, а она ни разу не позвонила после того памятного разговора, когда я отказался идти с ней на кладбище...

Наконец Алка совсем раскисла и вознамерилась уснуть прямо за столом, положив голову на руки — видимо, такая поза была ей не в новинку.

Я отнес ее в комнату на софу, кое-как раздел и укрыл старым пледом.

Потом лег сам. Однако уснул я не сразу. В голову лезли разные мысли. И больше всего меня занимал вопрос: как же мне жить дальше? Оставить все как есть?

Ну, хорошо, допустим, с работой в качестве переводчика я с грехом пополам справлюсь. Надо будет, конечно, покорпеть над учебниками, словарями. Может быть, даже придется тайком посещать какие-нибудь ускоренные курсы. В крайнем случае, постараюсь взять отпуск или притвориться больным, чтобы выиграть время.

Но как быть со своей личной жизнью? Смириться с отведенной мне здесь ролью и старательно притворяться, что я искренне люблю эту самую Свету, что уважаю ее мамочку, а про Алку забыть, как она когда-то забыла про меня? И все это — лишь ради того, кто должен появиться на свет, будучи зачатым как бы и мной, и не мной?

А вот и альтернатива — перечеркнуть все, чего я-здешний добился в жизни, и начать жизнь как бы заново. Практически без жилья, без семьи, с нелюбимой и достаточно тяжелой работой, но с безработной и непутевой сестрой на шее. Выдержу ли я этот груз и не скачусь ли, как было в том мире, в канаву с наезженного пути?

• Предыдущая
• 31/106
• Следующая