Люди феникс - Ильин Владимир Леонидович - Страница 41
- Предыдущая
- 41/97
- Следующая
Забыв о том, что снаружи через анизотропное стекло ничего нельзя разглядеть, Иван Дмитриевич отпрянул от окна и рухнул на стул.
«Неужели эта стерва видела меня? Нет-нет, не может быть!.. Ни единой души там и близко не было, когда черт меня дернул посмотреть, кто шебуршится и стонет рядом с моим гаражом!..»
Он лихорадочно прокрутил в памяти весь из ряда вон выходящий эпизод, который приключился с ним полчаса назад. И хотя вины своей он ни в чем не усматривал, но ему почему-то было страшно и подумать, что кто-то мог увидеть его рядом с невзрачным человеком, у которого было неестественно желтое, изможденное лицо и, невзирая на относительно молодой возраст, седые волосы. «Интересно, что это был за тип и почему он так не хотел, чтобы я к нему подходил? На пьянчугу или на какой-нибудь другой деклассированный элемент не похож… и одет был прилично, и перегаром от него не разило… А вот поди ж ты, забился в какую-то грязную вонючую дыру, как крыса, чтобы, значит, подохнуть без свидетелей!.. Йе-ет, братцы мои, тут дело явно нечисто, я такие подлянки судьбы за сто верст чую задним проходом, и меня не так-то просто подставить под удар!.. Хотя, конечно, сам виноват, старый болван! Вместо того чтобы сразу чухнуть подальше от этого типа, ты еще вздумал поиграть в благородство… так сказать, протянуть ближнему руку помощи… И даже когда в ответ на твой благородный порыв тебя открытым текстом послали на три буквы, ты все пытался нащупать пульс!..»
Иван Дмитриевич машинально взял со стола чашку с не допитыми еще утром остатками чая и промочил пересохшее горло.
«Хотя, собственно говоря, чего это я вдруг так сдрейфил? — попытался урезонить он самого себя. — Что криминального в том, что, обнаружив умирающего от сердечного приступа, я попытался оказать ему посильную помощь? Ну, хорошо, он этого не хотел, но ведь я не причинил ему никакого вреда, верно?»
Конечно-конечно, ехидно произнес кто-то внутри Ивана Дмитриевича. Как там пел популярный бард на заре твоей юности? «Толку было от него, как от козла — молока, но вреда-то тоже никакого!»
«Вот что мне могли бы инкриминировать, — вдруг осенило Ивана Дмитриевича. — То, что я не оказал этому придурку всестороннюю помощь… Да, но я же не врач, черт побери!..»
«А позвать кого-нибудь на помощь ты разве не мог? — тут же пропищал ехидный внутренний голосок. — Или вызвать „Скорую“… Или сделать умирающему хотя бы элементарное искусственное дыхание. А?»
«Что ты мелешь, идиот?! — обозлился Иван Дмитриевич. — Во-первых, тот тип уже почти отбросил копыта, когда я его увидел сидящим на грязном асфальте, прислонившись грязной спиной к грязному мусорному контейнеру!.. А во-вторых, какого черта я должен оказывать каждому встречному первую помощь?! Есть же у нас, в конце концов, специальные службы и специальные люди, которые за это денежки получают — и, кстати говоря, намного больше, чем я, — вот пусть они и оказывают медицинскую помощь всяким бродягам!.. И потом, кто знает, почему он не хотел, чтобы я дотрагивался до него? А может быть, он был разносчиком какой-нибудь инфекционной пакости вроде чумы или проказы?»
От этой мысли Иван Дмитриевич невольно похолодел. Чуть не опрокинув стул, он рванулся к мойке. Пустив воду мощной струёй, тщательно отскоблил руки с помощью мыла и жесткой щетки. Прямо как хирург перед операцией…
Но мысли его упорно возвращались к недавней оказии, в которую его угораздило вляпаться.
«Да идите вы все к дьяволу! — посоветовал он незримым оппонентам. — Не надо делать из меня козла отпущения!.. Как-никак, я честно пытался помочь этому инфарктнику. И не моя вина, что он испустил дух в моем присутствии. А что касается того, почему я не вызвал ни „Скорую“, ни ОБЕЗ, а сбежал… Ну, во-первых, не сбежал, а ушел… быстрым шагом, потому что спешил домой по неотложному делу. Во-вторых, есть у нас специальные люди… те же дворники, или как они там нынче называются?.. Вот они и должны следить, кто дохнет на их территории, и милицию с врачами тоже они должны вызывать в таких случаях!.. Ну а если хотите знать — меня вообще в тот момент там не было! Ну и что, что мой гараж в непосредственной близости от места происшествия? Не было меня там, понимаете? Не-бы-ло!..
Убедив себя в том, что подобные аргументы непрошибаемы для возможных приставал, Иван Дмитриевич враз воспрял духом. Настолько, что, насвистывая мо-цартовский «Турецкий марш», перемыл собственноручно, не прибегая к помощи кухонного автомата, накопившуюся в мойке грязную посуду и с помощью микроволновки разогрел полуфабрикатный ужин.
При этом он мимоходом то и дело поглядывал в окно, но возле его гаража уже не было видно ни машины ОБЕЗа, ни сборища зевак.
А во время приема пищи до Ивана Дмитриевича наконец дошло, по какой причине он столь поспешно удрал от покойника. Какое-то смутное ощущение охватило его, когда он, вопреки предсмертному хрипу лежавшего: «Не трогайте… меня… Нельзя!.. Прочь!..» — все-таки взял его за тощее запястье, чтобы проверить пульс. И когда тот задергался в предсмертной агонии, то нечто, как слабый электрический разряд, кольнуло Ивана Дмитриевича в кончики пальцев, и не только по руке, но и по всему его телу сразу же побежали нестерпимые мурашки, какие обычно бывают в сильно отсиженной ноге. Правда, через пару секунд это ощущение исчезло без следа, но, видимо, оно-то и стало причиной подсознательного, животного ужаса, заставившего Ивана Дмитриевича кинуться со всех ног домой.
Вилка с куском витаминно-соевой котлеты повисла в воздухе: Иван Дмитриевич принялся придирчиво обследовать свою руку. Ту самую, которой он касался инфарктника.
Однако никаких наблюдаемых невооруженным глазом патологий на коже не было…
Уже потом, принимая на ночь душ, Иван Дмитриевич предпринял осмотр всего своего тела — для чего ему пришлось воспользоваться сложной системой зеркал, — но и тогда не обнаружил никаких намеков на язвы, лишаи и проказу.
Лишь после этого он позволил себе успокоиться и постарался выбросить из головы дурацкие переживания по пустякам.
В этот вечер он не изменил своему традиционному развлечению, сыграв три партии в шахматы с компьютером. И, как ни странно, в одной партии ему удалось-таки уйти от, казалось бы, неизбежного разгрома и добиться ничьей.
Среди ночи он проснулся от смутного ощущения, что его куда-то зовут. Ощущение было таким же непреодолимым, каким бывает позыв к рвоте при пищевом отравлении.
Иван Дмитриевич прошлепал босыми ногами в направлении туалета, но на полпути понял, что его вовсе не тошнит. Почесав плешивую макушку, он зашел на кухню, наглотался холодной воды прямо из-под крана и собирался было вернуться в постель, но вновь ощутил, смутный зуд где-то внутри себя.
«Что за чертовщина, — испугался он. — Неужели тот придурок все-таки чем-то заразил меня?..»
Однако ни повышенной температуры, ни прочих отклонений от нормы в себе он по-прежнему не нашел.
Иван Дмитриевич решил махнуть на все рукой и завалиться спать, но едва он доковылял до своего ложа, как его скрутило снова, и на этот раз гораздо сильнее, чем сразу после пробуждения. Однако на боль это не было похоже. Скорее, это напоминало воздействие некой невидимой силы, которая толкает тебя в неизвестном направлении и вообще непонятно, чего хочет от тебя, а если ты намерен не подчиняться ей, то тебе становится все хуже и хуже.
Просто мистика какая-то!..
Скрипя зубами от невидимой тяжести, воздействию которой подвергался весь организм, Иван Дмитриевич наконец сумел уяснить, что от него требуется покинуть квартиру. Стремление двигаться куда-то — причем как можно быстрее — было выше сил человеческих. Так, наверное, чувствует себя белье, с бешеной скоростью крутящееся при отжимании в барабане стиральной машины. Или электроны, гонимые по проводам силой магнитной индукции…
В конце концов Иван Дмитриевич сдался и принялся торопливо одеваться. Однако тот, кто теперь управлял им, позволил накинуть лишь верхнюю одежду, так что пришлось покидать квартиру в комнатных шлепанцах на босу ногу.
- Предыдущая
- 41/97
- Следующая
