Мы из Конторы - Ильин Андрей - Страница 25

• Предыдущая
• 25/48
• Следующая

В коробке что-то плюхнуло и перекатилось.

А снизу, с улицы, топоча подошвами ботинок по ступеням, уж бежали мужички, высыпавшиеся из автобуса. В руках у них были резиновые дубинки, на боках болтались короткие пистолеты-пулеметы.

Быстрей…

Быстрей!..

Лестничная площадка мгновенно заполнилась людьми так, что повернуться негде было. «Гость» стоял, распластанный и размазанный по стене, испуганно оглядываясь по сторонам. Его песенка была спета!..

Но тут из-за спин бойцов спецподразделения и из-за того, в халате, мужчины, что открыл дверь, вылез Herr Baumgartman.

Бывший в прошлом полковником Городцом.

— А ну пустите меня! — орал он почему-то по-русски. — Пустите к этой падле, я с ней по-своему потолкую!

Его, конечно, не пускали, оттирая назад, отчего полковник все больше ярился.

— Ну вы чего? Ну дайте мне на него хотя бы взглянуть!

— Nain… nain! — вежливо объясняли Herr Baumgartrnan. Но он лез на рожон, силясь прорваться к своему, с которым, возможно, был знаком, обидчику.

Не знал полковник немецких порядков. Вернее, недооценил их.

— Halt! — рявкнули на него. И еще раз: — Halt!

И кто-то из «рексов», дабы призвать его к порядку ткнул полковника резиновой дубинкой в живот.

Отчего полковник охнул.

И обиделся.

— Ты кого, падла?.. Ты кому хальт?!

И оттолкнул обидчика.

Чуть не рассчитав сил. Отчего тот ткнулся каской в стену. Что можно было квалифицировать уже как открытую, направленную на представителя органов правопорядка при исполнении им службы агрессию. И поступить в соответствии с параграфом семь дробь пять служебной инструкции. Потому что в Германии все регламентируется инструкциями, параграфами и подпараграфами, даже то, что в голову не придет!

Согласно параграфу семь дробь пять к нарушителю можно было применить силу. Отчего его тут же приперли к стене, ткнув в поясницу дубинку. «Рексам» было все равно, кого арестовывать и сколько — одного или двух. Хоть трех. Сегодня их натравили на русаков, а этот, кажется, тоже был русаком. Допустившим жест агрессии.

Полковника припечатали к стене, расплющив по ней, как амебу, наддали коленом под зад, нажали на спину и стали обстукивать карманы.

— Да вы что, козлы, я же свой! — возмущался Herr Baumgartman. — Вы ж меня защищать должны, падлы нерусские, а вы мордовать?!.

За что тут же вновь получил дубинкой по темечку, да пребольно. От чего — в смысле от удара, — кровь прилила ему в голову. А тут еще прозвучал памятный всякому русскому по отечественной истории и патриотическим фильмам окрик:

— Hende hoch!

Чего уж стерпеть было вовсе невозможно!

— Чего? Кому ты — хенде? Мне — хох?

А ха-ха на твой хенде — не хо-хо?

И уже не разбирая, где свои, где чужие и кто свой, кто чужой в его-то эмигрантском положении, полковник Городец вырвался и стал крушить всех подряд, колотя кулаками по забралам шлемов и по кевларовым «броникам», и стал валить бойцов спецподразделения друг на дружку, как косточки домино. А когда отбил о пуленепробиваемые забрала костяшки пальцев и получил еще пару раз по роже дубинкой, стал расчетливо пинать фрицев под бронежилеты, норовя угодить по их нордическим достоинствам.

И очень удачно попадал!

— На, падла, — получай, гнида!

И ты!..

И тебе!..

Он расшвыривал «рексов», как щенят, потому что они не привыкли к столь отчаянному сопротивлению, чаще имея дело с запуганными до икоты эмигрантами и законопослушными, которые, едва их заприметив, ручки задирали, немцами. А тут напоролись на боевого, владеющего всеми возможными приемами рукопашного боя офицера, которого неудачно, потому что не до смерти, огрели дубинкой по его непутевой голове.

— Что, гансы, войну забыли? Кто в Берлин вошел, забыли? А кто в Москву хотел — хрен им в рыло! — орал во всю глотку Herr Baumgartman. — Жукова забыли!

Бой разворачивался в узком пространстве лестничной клетки, что давало выгоды для нападающей стороны, сводя на нет преимущество обороняющейся. Потому что нападал Herr Baumgartman. На подразделение ZET-7.

— Млеко вам — да?.. Яйки вам? Да? А не Гитлер, блин, капут? Ваш!..

А если не яйки — а по ним, по самым! А?!. Не нравится?

Забыли русского солдата? Забыли Сталинград!.. Наш!..

Тогда — получай!

И ты!

И тебе!..

Я вам покажу, падлы, хенде хохи, мать вашу фрицевскую!..

Но все ж таки численный перевес был на стороне немцев. И техническое вооружение тоже.

Кто-то, исхитрившись, ткнул полковника в живот электрошокером, отчего того подбросило под потолок, другой, уже в падении, огрел дубинкой и пустил в лицо струю удушающего газа, отчего Herr Baumgartman обмяк и, хватая ртом воздух, свалился на пол.

Враг был повержен!

— Rusisch Swain! — сказал кто-то из «рексов», неся в горсти свои не уместившиеся под «броником» и потому разбитые части тела.

— Сам — швайн! — прохрипел полковник. — И папа твой — швайн, и мама — швайн!..

За что его огрели еще раз, хоть что он кричал, не поняли.

Огрели, чтобы утихомирить.

После чего в соответствии с требованием параграфа fihr стали составлять протокол, куда вносить причиненные спецподразделению ZET-7, а также подъезду убытки, дабы представить виновнику счет. Стали считать синяки, шишки и царапины на стенах, разбитые подъездные стекла, вазочки и потоптанные цветы, вырванные из горшочков.

Все как положено, как положено в Германии, где всегда, во всех случаях должна быть виновная сторона, на которую будут отнесены все издержки. А буде виновная сторона отдаст богу душу, то на его вторую половину, на его детей или внуков! И никуда они не денутся — и будут платить! Будут — как миленькие!

Но, уже начав было подсчет убытков, вдруг вспомнили о главном виновнике баталии, из-за которого вся эта заварушка случилась — о том «прохожем» с коробкой. Которого на поле боя не оказалось! Потому что он покинул его по-английски — не прощаясь. А тут еще случилась путаница.

— Где он?

— Кто?

— Русский! — орали, срывая голос, филеры.

— Вот он! — указывали «рексы» на русского «медведя», который помял им бока и попортил амуницию.

— Да вы что — это не он!

— Но он же русский! — справедливо возмущались «рексы». — И он оказал сопротивление!

— Да-да — русский, но это совсем другой русский, это тот русский, которого вы должны были защищать!

— А чего же он тогда нас бил? — недоуменно пожимали кевларовыми плечами немецкие бойцы.

— Так вы ж его по голове — дубинкой.

— Так он же первый начал!..

Наконец, кое-как разобравшись, кинулись в погоню. Сперва на улицу. Но, узнав, что из подъезда никто не выходил, бросились на чердак и на крышу.

— Вон он!

И верно!.. Беглец балансировал на самом краю крыши, намереваясь упасть вниз.

— Halt! — крикнули бойцы, карабкаясь по черепице. И снова: — Hende hoch!

Что беглец и сделал, четко выполнив команду, — поднял руки и заскользил вниз по крыше. Не упав лишь потому, что каким-то чудом зацепился за водосток.

К нему подскочили, схватили за руки, огрели по голове и втащили обратно на крышу.

Да, это был он — прохожий среднего возраста, роста и комплекции с незапоминающимся лицом! Тот, что вошел в подъезд с коробкой в руке.

— А где коробка? — крикнул кто-то.

— Какая?

— Та, что он нес в руках! С бомбой!

— Там, возле квартиры!

И крыша вмиг опустела.

И подъезд.

И двор.

И улица.

Жильцов всех квартир эвакуировали.

И соседних подъездов.

И соседних домов.

Как предписывает инструкция. Потому что если рванет и, не дай бог, кого-нибудь убьет или покалечит, то федеральному правительству придется платить им компенсации!

Все отхлынули…

В ходе операции наметилась пауза, которая могла закончиться не скоро. И… как угодно!..

Твою мать!.. Как же так могло выйти-то!..

В отчаянии подумал он. Так лопухнуться! Как самому распоследнему кретину! А все потому, что самонадеянность! И еще — Германия! Дома бы он такой промашки ни за что не допустил!..

• Предыдущая
• 25/48
• Следующая