Козырной стрелок - Ильин Андрей - Страница 42

• Предыдущая
• 42/98
• Следующая

Нет, этот прохожий был не просто прохожий. Этот прохожий был Иванов Иван Иванович!

Который выходил из двора дома, откуда только что стреляли из винтовки с оптическим прицелом.

— Все на улицу! — громко закричал Папа, бросаясь к лестнице. — На улицу! — повторил он свой приказ на первом этаже. — Ну!

Но никто не двинулся с места. Все, прячась за стенами и пряча глаза от направленного на них злобного взгляда, остались стоять там, где стояли. Охрана и братва боялись открыть дверь, за которой, возможно, их ждала смерть. Они не желали расплескивать свои мозги по асфальту.

— Он там! Он идет по улице! Убейте его! И снова никто не шевельнулся.

— Коните, гниды!

Папа шагнул к двери и сильным пинком распахнул ее. Выстрела не последовало.

— Убейте его!

Охрана, испуганно озираясь и заступая друг за друга, потянулась на улицу.

Братва никак не отреагировала на прозвучавший приказ. Братва осталась на месте.

— Папа, он замочил Серого!

— Кто сказал?! — громко, беря на испуг, гаркнул Папа. — Кто? Ты? Ты?

Но на этот раз никто не стал прятаться за спины.

— Я сказал! — выступил вперед Бурый.

— Ты?!!

— Он сказал то, что думают все, — поддержали Бурого остальные.

— Тогда пусть говорит. Пусть говорит один.

Бурый слегка стушевался, но его подтолкнули сзади.

— Папа, он перестал пугать. Он стал мочить. Он перемочит всех.

— И что?

— Он перемочит всех! — повторил Бурый, потому больше не знал, что сказать.

— Перемочит! — согласился Папа. — Потому что вы боитесь замочить его. А он не боится.

— Мы бы не смогли замочить его. Он мент.

— И что? Разве менты не умирают? Разве вы не мочили ментов?

— Он не простой мент. Он особый мент. Он ранил Губатого и вторым выстрелом кончил Серого. Он попал Серому прямо в лоб. Он попал ему в лоб, когда тот пытался смыться! Он мочит из своего винтаря в лет, Папа! Он никогда не промахивается!

— Тогда тем более его надо шлепать!

— Может, и шлепать. А может, и договариваться...

— Кто сказал?! Кто?

На этот раз братва молчала.

Братва молчала, но слово было сказано. Против Папы сказано. Потому что за мочилу.

Охрана никого поймать не смогла. Потому что не ловила. Охрана, опасливо заступая за выступы фасадов зданий, двигалась по улице, шарахаясь от каждого встречного прохожего. На кой ей были все те приключения? Которые показывают в американских боевиках.

Навстречу охране двигались Маки, прикрывающие отход Ромашки. В обязанности Маков вменялось встать на пути возможного преследования с целью его дезорганизации и отвлечения внимания наступающих сил противника.

Маки были сильно пьяными мужиками, которые цеплялись чуть не к каждому прохожему.

— А ну, ты куда, ты... — невнятно орали они, обступая каждую подозрительную личность и одновременно перекрывая своими телами тротуар и часть проезжей части улицы.

У главного «пьяницы» за отворотом пиджака был закреплен микрофон, по которому он передавал обстановку, а в ухо был всунут наушник, по которому он получал команды.

— А, мать твою! — орал пьяница. — Вижу Гвозди в количестве пяти штук, — докладывал он, слегка повернув голову к микрофону. — Чего раззявился? А ну проходи мимо! — кричал в самые глаза недалекому прохожему. — Сообщите, как Ромашка?

— Понял тебя, Мак. Ромашка упакована. Вам разрешена эвакуация.

— Вас понял. Ромашка упакована...

Иван Иванович бросил на заднее сиденье «дипломат» и сел сам.

— Поехали, — сказал человек, сидящий на соседнем с водителем месте.

Машина тронулась с места.

— Куда едем? — спросил Иван Иванович.

— Домой.

Эх, кабы действительно домой! По-настоящему домой. А не...

Ненастоящим домом был уже знакомый Ивану Ивановичу кабинет. Кабинет майора Проскурина.

— Долго я еще так буду? — спросил Иван Иванович.

— Что долго?

— В подъездах сидеть?

— Возможно, больше не придется. Если сговоритесь. Майор пододвинул к Иванову телефон. И пододвинул листы со сценариями диалогов.

— Ну что, будем разговаривать?

— С кем?

— С тем, с кем раньше.

— О чем?

— О том же, о чем раньше. Только резче, чем раньше. Потому что ситуация изменилась. В вашу пользу. После того, как вы сдержали свое обещание.

— Какое обещание?

— Отстреливать по одному человеку в один день. Сегодня Вы покрыли недостачу.

— То есть сегодня... То есть когда я сегодня в подъезде? И раньше, в подъездах...

Майор вместо ответа протянул телефонную трубку.

— Возьмите.

Иван Иванович взял трубку.

— Теперь сценарий.

Иван Иванович взял листы сценария.

— Здесь вводная часть. В этой стопке диалоги на случай отказа. В этой — на случай согласия. В этой — на случай сомнения. Ясно?

— Ясно.

— Тогда внимательно прочтите.

Иван Иванович прочел страницы из первой стопки.

— Все понятно?

— Вроде все.

— Еще прочтите.

Иван Иванович прочел еще раз.

— Готовы?

— Кажется.

— Так готовы или нет?

— Готов!

— Ну тогда...

Майор набрал номер. И поднес к уху отводной наушник.

Зазвонил мобильный телефон. Папа вытащил трубку.

— Да.

— Это я, — представился Иванов.

— Кто?.. — в первое мгновенье не понял Папа.

— Я. Твой кредитор.

— Ты! — задохнулся ненавистью Папа.

Братва напряженно затихла.

— Я, я, — повторил Иванов. — Что ты решил?

— Гад!

— Это не ответ.

— Ответа не будет!

— Тогда мне придется продолжать... С завтрашнего дня.

И каждый день.

— Хоть два раза в день... — рявкнул Папа, прервав связь, бросив телефон на стол.

И увидел устремленные на него со всех сторон взгляды.

В которых было сомнение и была злость. Но злости было больше.

— Что он сказал? Что ему нужно, Папа?

— Не ваше дело!

— Как же не наше, если он мочит нас! — с глухой угрозой возразила братва. — Если он мочит нас из-за того, что ты не хочешь с ним разговаривать!

Это был уже почти открытый бунт. Который следовало топить в крови. Но некому было топить. Потому что Папа остался один. Один — против всех.

Мобильный зазуммерил снова. Папа смотрел на гудящий телефон. Братва смотрела на телефон и на Папу.

— Звонят, — сказал Бурый. И даже не сказал «Папа».

— Подай! — приказал Папа, показав пальцем на телефон, который был к нему гораздо ближе.

Бурый приблизился и протянул телефон. Значит, не все еще потеряно. Значит, власть еще есть.

Папа приблизил трубку к уху.

— Это снова я, — сказал Иван Иванович. — Ты, кажется, случайно нажал на рычаг.

Майор Проскурин ободряюще кивнул.

— Что тебе надо? — спросил Папа.

— То, что принадлежит мне, — в который раз повторил Иванов.

По идее теперь Папа должен был бросить трубку. Но он не бросил трубку. Потому что на него смотрели его подручные. Которых за каждый новый бросок трубки грозился отстреливать Иванов. По одному в день.

Братва уважала воровские законы и уважала Папу, но не за счет своих шкур. Ради сохранения своих шкур братва разорвала бы в клочья любого Папу. Иванов рассчитал все правильно. Иванов обложил Папу его собственными подручными.

— Хорошо. Я готов поговорить, — сдался Папа. Майор радостно показал большой палец. Братва смягчила взоры.

— Например, завтра. Вечером. В пригородном парке. Возле старых аттракционов.

Иван Иванович побелел. Он вдруг понял, что завтра произойдет то, чего он так боялся. Произойдет его встреча с людьми, которые хотят его убить. И которые, вполне вероятно, смогут его убить. Он сам, своими словами, загонял себя в ловушку...

Пауза затягивалась. Майор Проскурин сильно толкнул замолчавшего Иванова в плечо. Тот ударился ухом о трубку и встрепенулся.

— Нет, — покачал головой майор.

— Нет, — сказал Иван Иванович.

— Что нет? — переспросил Папа.

• Предыдущая
• 42/98
• Следующая