До последней капли - Ильин Андрей - Страница 22

• Предыдущая
• 22/63
• Следующая

На случай, если удумаешь чего полезного, например, вдруг раскаешься, захочешь с прокурором или архиепископом в переписку вступить на предмет спасения души и тела — оставляю тебе бумагу и ручку. Пиши. Только не тяни, а то керосина в лампе только на шесть часов осталось.

Через денек-другой я к тебе наведаюсь. Обещаю. Если, конечно, ты в плане случайно чего не напутал. По невнимательности. Если напутал — тогда не обессудь. Тогда не вернусь. Не смогу. Тогда мы в другом месте встретимся. И еще тебе обещаю похлопотать, чтобы тебе эти дни зачислили в срок предварительного заключения. Все меньше сидеть, хоть даже на денек. Так что ты можешь считать, что твоя отсидка уже началась. Ну, бывай, что ли?

— Я там, кажется, одну дверь нарисовать позабыл.

— Одну?

— И еще дыру в заборе. Ты посмотри в плане.

— Ну вот, видишь, а говорил, память плохая. Говорил, мало знаешь. Очень даже немало. Ровно столько, сколько нужно!

— Ну и что ты этим хочешь сказать? — спросили друзья-ветераны, собравшиеся на очередное оперативное совещание.

— Только то, что я сказал. Что на двадцать седьмом километре северного шоссе находятся интересующие нас лица, — ответил Полковник.

Он специально не сказал «заложники», чтобы не травмировать лишний раз Семена.

— Ты уверен в этом?

— Я уверен только в том, что в данную минуту сижу задницей на этом вот стуле. И даже не могу со стопроцентной уверенностью утверждать, что буду сидеть на нем через мгновение.

— Хорошо. Что ты предлагаешь?

— Ничего. Я только сообщил вновь установленные факты, которые могут помочь делу.

— Откуда узнал про лагерь?

— Из надежного источника. Один добрый малый подсказал. В виде безвозмездной помощи. Он в последнее время сильно раскаялся в своем прежнем образе жизни и теперь, наверстывая упущенное, творит добрые дела.

— Откуда ты знаешь, что он не солгал?

— Ну, это вряд ли. Он же раскаялся. В любом случае других источников у нас нет.

— Что верно, то верно.

— Похоже, надо идти в управление.

— Чтобы бандиты по своим каналам узнали о нашем расследовании и переправили заложников в более надежное место? Или вовсе избавились от них? Если бы мы могли безбоязненно обратиться в органы, мы бы это сделали давно.

— А что, у моря погоды ждать?

— Да нет, не ждать. Действовать. Действовать! Мы что, первый раз замужем, что чурбанами застыли, лишнее движение боимся сделать? Зачем нам идти в органы, если мы те же самые органы?!

— На пенсии, заметь. На пенсии!

— Что из того? Старый конь борозды не портит.

— Старый конь много уже чего не испортит. Просто не сможет по дряхлости.

— Типун тебе на язык.

— Ладно, допустим, мы решимся. А дальше что? Вооружимся до зубов отнятыми у внуков пластмассовыми револьверами и пойдем на приступ. Они, конечно, поумирают. Со смеху. Увидев толпу старперов, рассыпающих на подходах к крепости песок. А потом похватают и отправят на личные дачные участки благоустраивать прилежащие к бассейнам пляжи.

— Да, ребята эти серьезные. Без оружия лезть с ними в драку нельзя.

— Может, не будем раньше времени плакать? Может, прикинем, что у кого есть?

— У меня ружье. Вертикалка. 38-й калибр, — сказал Борис.

— Аналогично, — поднял руку Анатолий.

— Револьвер. Наган. И штук сорок патронов, — признался Михась.

— Откуда у тебя револьвер?

— От верблюда. Я же не спрашиваю, откуда у тебя геморрой. Должны же у людей быть тайны. Оружие и болезни — дело сугубо интимное.

— У меня пистолет, — показал Сан Саныч.

— Четыре ствола на пятерых. Из них два гладкоствола и пистолет, из которого воробья не испугать, стреляя дальше чем за полметра. Не густо, если не сказать пусто. С таким арсеналом мы не одолеем даже банду двенадцатилетних подростков, промышляющих подделкой оценок в школьных дневниках. Грустно, ветераны.

— Может, оружейный магазин грабанем? — для смеху предложил Петр.

— Ага. И хлебный магазин с готовыми к употреблению сухарями.

— Тогда в бою возьмем. Как в сорок первом.

— Так боя не будет. Будет бойня. Они стрелки — мы малоподвижные мишени.

— Ну, не знаю. Тогда остается только милиция.

— Вот что, мужики, — вступил в разговор молчавший до того Семен, — есть у меня одно соображение.

— Говори, не тяни кота за хвост.

— Помните дело Конопатого?

— В сорок девятом? Это когда они при захвате Сашку Трофимова положили?

— В сорок восьмом. И не одного только Сашку. А еще трех человек из местной милиции. Крепкая была банда. Из бывших фронтовиков. Бились до последнего патрона. А когда выхода не осталось, подорвались гранатой.

— Ну и что? Им теперь, в связи с изменившимся историческим подходом, ордена дают, памятники ставят, вдовам пенсии назначают. Что из того?

— А то, что я тогда их дело вел и все подчистки делал. Основные, проходящие по делу лица погибли, но второстепенные-то остались. На них меня и бросили. Бояться свидетелям уже было нечего, вот они и разговорились. В том числе несколько логовищ Конопатого указали. Пришлось мне тогда по «малинам» да по лесам-буеракам помотаться.

— Ты к делу переходи. Не на пионерском слете с воспоминаниями выступаешь.

— А дело состоит в том, что на одном заброшенном хуторе мы раскопали склад оружия. Совершенно случайно раскопали. Больше там ничего не было — ни ценностей, ни документов. Ничего. Одни только стволы. Но в количествах даже по тем временам немалых. Небольшой партизанский отряд можно было вооружить.

— Ну правильно. Только война кончилась. Тогда оружия на руках населения было, что сегодня в столовых вилок. Любой участковый стволы мешками сдавал. На вес. В те времена за конфискацию оружия орденок было не заработать.

— Вот и мы так подумали. Дополнительным складом оружия начальство не удивишь, его и так изъяли сверх всяких норм. Главных подследственных, которые могут о том складе вспомнить, — нет. Дополнительных вещдоков не требуется. А таскать их, между прочим и в немалых количествах, предстояло на собственном горбу. И оформлять — сто листов испишешь, до полного истирания пальцев. В общем, решили мы это дело замять Ребята были свои, и никому не хотелось лишний раз спины на погрузочно-разгрузочных работах ломать. Засыпали мы тот склад и забыли о нем, словно его и не было.

— И что, так и не всплыло это дело?

— Так и не всплыло.

— И ты хочешь сказать, что это оружие до сей поры в том месте лежит, нас дожидается?

— Может, и лежит, а может, и нет. Времени-то сколько прошло.

— А может, ты по старости лет что подзабыл или перепутал? Может, его после того изъяли?

— Ничего я не забыл. Все я помню. Даже то, что ты мне деньги за билет на футбол в пятьдесят третьем году не отдал. А я его, между прочим, с рук, за двойную цену покупал.

— Действительно память выдающаяся. Больше не сомневаюсь, пока ты что-нибудь еще не припомнил.

— Значит, если ты поднапряжешься, то сможешь то место вспомнить?

— Ну, если поднапрягусь.

— И, значит, если мы вооружимся…

— То пойдем выручать пленников.

— Да вы что, ребята! Это же уголовка! Это же статья за вооруженный бандитизм!

— Да ладно тебе, Толя, с твоим крючкотворством. Какой бандитизм? Так, мелкое хулиганство выживших из ума дедушек. Ну кто нас сажать будет за такую мразь? От силы в психушку свозят, чтобы удостоверить умственную невменяемость. Кому мы на нарах со своими ишиаса-ми нужны? Но даже если станут судить, мы ж до приговора не доживем. Пока следствие, пока то да се. Мы же в зале суда скончаемся. Или ты себе сто лет намерил?

— Короче, где склад? — подвел итог бесплодным рассуждениям Сан Саныч.

— Да не так уж и далеко. Километров шестьдесят-семьдесят от города.

— Это тогда было семьдесят, а сейчас, пожалуй, меньше. Как говорится — новостройки шагают в поля!

— Так что ж мы сидим?

— А кто сидит?

— Толя, открывай гараж, выгоняй свой «Студебекер». Баки под завязку. Форма одежды рабочая. Да, не забудьте шанцевый инструмент.

• Предыдущая
• 22/63
• Следующая